Соучастники

Объявились и прокатчики с агентами по продажам – знак того, что положение дел менялось. Теперь уже не мы бегали за ними, пытаясь заинтересовать их нашим фильмом (в случае с “Твердой холодной синевой” я месяцами сочиняла вежливые письма о том, что рекомендовало Зандера с хорошей стороны и “как приятно взволнованы” мы были окончанием работы над фильмом), – они начали обращать на нас внимание. А почему? Потому что фильм Зандера показали в Каннах. Потому что нам сделали рекламу. Потому что теперь у нас была финансовая поддержка.
Значит, талант, слава и деньги. Святая троица этой богом оставленной индустрии. Нам внушают, будто второго и третьего без первого не бывает. Но едва ли это так.
Как только мы оправились от первого эффекта Канн и внимания прессы, пришлось разбираться с обычной скучной логистикой. Хьюго хотел перевести нам деньги, но его адвокаты с нашими адвокатами должны были подготовить договор. Бесконечные кипы бумаги распечатывались и визировались, подписывались и отправлялись туда-сюда по факсу. (Да, то были времена телефаксов.)
Вычитывать договор должна была я. На предмет чего, я не знала. Но Сильвия не горела желанием читать юридические документы, а Зандер и подавно. Так что эта занудная черная юридическая работа оказалась на мне, двадцатисемилетней, и никто за мной не приглядывал. Тем не менее я была дотошна. Но теперь я думаю, что, будь я хоть вполовину менее дотошна и добросовестна, никто бы тогда не обратил на это внимания.
О себе: я увидела, что мое имя в договоре есть, мое назначение главой отдела развития на бумаге закреплено, и на этом успокоилась. Какие же мы все-таки рабы своего недолговечного самолюбия.
Еще наша компания сменила название. Из “Фаерфлай филмс” (так Сильвии назвала компанию еще в начале девяностых годов) мы превратились в “Конквест филмс” – так постановил Хьюго. Для иронического это название было, пожалуй, несколько прямолинейным. До тех пор наши визитки украшал затейливый, нарисованный от руки светляк на кремовом фоне. Но для “Конквест филмс” дизайнер по распоряжению Хьюго выдумал новый логотип: золотой на черном. Высокие литеры с засечками, перекликавшиеся с силуэтом города и напоминавшие мрачноватые, импозантные шрифты 1920-х годов. Да, в них чувствовались стиль, искушенность и изысканная, старомодная властность – прямо как в Хьюго.
– И что вы обо всех этих переменах думали? – спрашивает Том.
Только хорошее, разумеется. Все шло по восходящей, а до того я пять лет никем не замеченной горбатилась в самом низу этой пирамиды. Поэтому мне казалось, что к нам наконец-то пришло заслуженное признание – и переустройство.
За несколько недель наша компания полностью преобразилась: новая канцелярка, новые визитки, новые почтовые адреса и новый сайт. Отовсюду грозно глядел наш новый логотип. Разумеется, мне поручили все это внедрять: связываться с типографией и с дизайнером сайта, следить за тем, чтобы оплачивались счета и о нашей новой блестящей сущности узнавали все, с кем мы имели дело.
Всей практической рутиной, зудящей на фоне функционирования предприятия, занималась я. Тем временем Зандер с Сильвией пришпоривали запуск в производство “Яростной”. Андреа ликовала по поводу каннской шумихи, и, как любое первоклассное агентство, агентство TMC работало как часы. Разговоры по телефону и письма оборачивались встречами с новыми и новыми агентами по продажам и прокатчиками, на которых мы облизывались годами. Ежедневники Зандера и Сильвии заполнились встречами по всей протяженности Манхэттена. Они слетали в Лос-Анджелес. Слетали в Лос-Анджелес снова.
– А Хьюго Норт? Он где все это время был?
Хьюго был занят переездом из Англии, но наведывался на день-другой, пока не обосновался в Нью-Йорке на лето. Так что некоторое время Хьюго и сам пребывал эдакой таинственной знаменитостью, которая могла иной раз одарить нас своим присутствием, соизволив пересечь Атлантику и посетить людный остров Манхэттен.
Я тогда не слишком много с ним общалась. Я, в конце концов, была всего лишь сотрудницей “Конквест филмс”, а не акционером и потому не считалась особой достаточно важной, чтобы участвовать в первых встречах. Но как-то днем Хьюго сидел у нас в офисе, обсуждая с Сильвией и Зандером лос-анджелесских пресс-агентов, – и повернулся ко мне.
 
– А вот ты, Сара?
– А что я, Хьюго? – отшутилась я с легким сарказмом в голосе.
– Ты как во все это вписываешься? Хотя погоди секунду… – Он глянул на часы. – Не хочешь ли пойти выпить? Я в шесть часов встречаюсь с другом, но до этого мне нужно убить время. Мне кажется, ты всегда на заднем плане, обеспечиваешь порядок, но я бы очень хотел узнать, что ты на самом деле о нас, ненормальных, думаешь.
– Пойти выпить? – повторила я.
Было почти пять; Сильвия предпочитала, чтобы я оставалась в офисе до шести. Было в этом нечто будоражащее, чувство, будто сбегаешь с уроков. К тому я еще никогда не выпивала тет-а-тет с миллиардером.
– Ты не против? – Хьюго посмотрел на Сильвию. – Сара весь день трудилась. Ты не против, если я ее уведу из офиса пораньше на рюмочку?
Сильвия глядела на нас, несколько удивленная.
– Наверное, ничего страшного… Сара, тебе еще нужно что-нибудь сегодня сделать?
Я пожала плечами.
– Несколько писем написать, но это я и завтра утром могу.
– Ну ладно тогда, идите на свою рюмочку, – она не без недоумения подняла бровь. – Только, пожалуйста, Хьюго, не превращай это в привычку.
 Глава 12 
Двадцать минут спустя я сидела напротив Хьюго Норта в шикарном баре: я часто проходила мимо него, но внутрь не заходила ни разу. Я предполагала, что меню там мне не по карману, и оказалась права. Но в тот день я утопала в мягком бархате высокого кресла и покручивала бокал с мартини за двадцать долларов (этот напиток я заказывала редко и подумала, что должна это сделать, раз платить не мне). Я пыталась скрыть свое воодушевление и любопытство за приятным, профессиональным поведением. Хьюго Норт, напоминала я себе, – обычный человек, хоть и миллиардер.
Хьюго дружески улыбнулся.
– Ну что же, Сара, расскажи, как ты стала работать с Сильвией и Зандером?
Забавно, все всегда говорят, что ты “работаешь с” кем-то, а не “работаешь на” кого-то. Пусть даже все понимают, кто главный, а кто на побегушках.
– Да как-то так вышло, – сказала я с деланной небрежностью. – Увидела в университете объявление о том, что они ищут стажера, и связалась с ними. Повезло, наверное.
– Я уверен, что дело не только в везении. Ты, наверное, прекрасно себя проявила, – сказал он. – Что там, мало было студентов, которым бы до смерти хотелось с этой парочкой поработать?
Я представила себе ту бумажку, много лет назад сложенную вчетверо и от греха подальше засунутую в рюкзак, чтобы больше никто не увидел.
Хьюго продолжал:
– Ну, у меня правило – знать тех, с кем я работаю, особенно самых ценных членов команды. А ты как раз из них. У меня такое чувство, что ты в офисе – оплот, на который Сильвия с Зандером всегда полагаются.
Это поощрение меня ободрило: меня назвали “членом команды”, в кои-то веки сказали доброе слово о моей роли в компании.
В медном ведерке со льдом охлаждалась бутылка “Моэта”. Хьюго налил себе еще бокал.
– Итак, Сара, – сказал он. – Ты уж пять лет как верная коллега Сильвии и Зандера. Ты явно знаешь, как делаются фильмы. И понимаешь, как в киноиндустрии все организовано.
Я кивнула и пригубила мартини; мне не терпелось услышать больше.
– Род моей деятельности таков, – говорил Хьюго, – что я привык приобретать предприятия, находить их сильные стороны. А с молодыми талантами не сравнится ничто. Столько надежд, столько воли к серьезной работе. Пестуй их – и компания может воспарить. Стесни их – и компания тоже пострадает.
Он подался вперед, руки на коленях, и заглянул своими зелеными глазами в мои.
– Скажи, Сара, чего ты, со всеми своими знаниями, со всей своей страстью к кино, действительно хочешь достигнуть?