Соучастники

– Прошло пять лет… и вот, пожалуйста.
– И вот, пожалуйста, – она улыбнулась мне и подняла бокал – чокнуться.
Я отпила шампанского.
– Родители мои, разумеется, не были в восторге, когда узнали, что я хочу работать в кино.
Холли рассмеялась.
– Мои тоже. Они все сделали, чтобы убедить меня найти работу… понадежнее. Но когда я поступила в Джульярдскую школу, отговаривать меня им уже было как-то не с руки.
– У моих родителей китайский ресторан. Ничего более будничного, кажется, и вообразить нельзя.
– Я редко сообщала об этом людям, с которыми знакомилась по работе. Этого следовало стыдиться, это как когда в дурной комедии восьмидесятых годов за кадром вдруг звучит удар гонга. Но сказать это Холли я почему-то не побоялась.
– Ух ты, китайский ресторан! – Она казалась по-настоящему заинтригованной. Я испугалась, что она примется с восторгом перечислять свои любимые американизированные блюда. К счастью, она этого не сделала. – А где?
– Во Флашинге.
– А, я однажды во Флашинге бывала, как раз китайского поесть.
Это меня не удивило. Множество нью-йоркских студентов совершали дерзкие вылазки во Флашинг. Я видела, как они с заинтересованным видом бочком обходят бурлящие толпы, испуганно смотрят в оранжеватые окна ресторанов, на ряды жареных уток, подвешенных за свернутые шеи.
– Я бы спросила, что за ресторан, но, честно говоря, я его не вспомню.
– Он называется “Императорский сад”. Но, я думаю, они все кажутся одинаковыми… – я умолкла.
– Белой невежде вроде меня? – пошутила она.
– Ну… – мы обе рассмеялись.
– Так что же, – сказала она, посмотрев в окно. Лето было в самом разгаре, и в восемь вечера еще не темнело; на магазины через улицу легли янтарные лучи заходящего солнца. – Как с ними работается?
Я понимала, что должна была петь хвалы визуальному таланту Зандера, его зоркому кинематографическому взгляду, но почему-то сказала совсем не то.
– Они… они любят как следует поразвлечься. Вдруг вы этого еще не заметили.
К тому моменту Хьюго с Зандером раздавали окружавшим их девушкам рюмки водки “Грей гуз”. Сильвия стояла рядом, беседуя с техасцем и его женой.
– Заметила. – На лице Холли мелькнуло беспокойство. – Во время съемок так каждый день будет?
– Не думаю… На первом своем фильме Зандер не очень-то развлекался. Он очень сосредоточен, когда работает.
– А Хьюго?
– С Хьюго мы начали работать уже после съемок “Твердой холодной синевы”. Так что… ничего сказать не могу. – Развивать тему я не стала.
– Да, мне агент говорил, что Хьюго пришел в компанию всего несколько месяцев назад. – Холли, похоже, пыталась хоть что-то разузнать.
– Правильно. Он… – я задумалась над тем, как подипломатичнее сказать: Хьюго выписывает чеки, иначе никакого фильма могло бы и не быть.
– У него есть представление о том, какой должна быть продюсерская компания, – наконец сказала я. – Он человек, который все устраивает.
Благодаря своим деньгам, хотела я добавить.
Как-то погано мне было оттого, что я несу эту рекламную чушь человеку, который мне нравится.
– Честное слово, – сказала она, – я так рада этой роли. Но при этом я не имею никакого понятия, во что ввязалась.
Холли Рэндольф устремила на меня взгляд, в котором был невысказанный вопрос.
Я тепло улыбнулась и попыталась перевести все в шутку.
– Я тоже, – призналась я и перешла к суконным заверениям. – Сценарий великолепный. Команда у нас великолепная. Съемки будут замечательные.
Но, разумеется, я врала. Я не знала, что думать, когда стояла тем вечером в водовороте, устроенном Хьюго, а взаимосвязанные механизмы съемок фильма начинали работать. Я говорила то, что считала должным говорить, выражала непоколебимый поверхностный оптимизм, которым в киноиндустрии лакируется любой разговор. А поскребешь поверхность – и внутри, скорее всего, окажется пусто.
 Глава 22 
– Ну что, кажется, вы с Холли друг другу понравились, – заметила наутро Сильвия, одобрительно изогнув точеные брови.
 
Мы были в офисе вдвоем – редкое затишье в последние недели перед отъездом в Лос-Анджелес.
Я равнодушно пожала плечами, но в глубине души была рада, что Сильвия это заметила.
– Наверное. Для человека с таким талантом она очень мила, – сказала я.
Сильвия кивнула.
– Если вы подружитесь, это пойдет на пользу фильму. Лучшие продюсеры всегда вступают в тесные отношения с актерами.
Я подумала: а вдруг это мое будущее – продюсировать вещи, в которых будет блистать Холли? Не просто вещи (как-то уж очень цинично звучит), но настоящие, достойные, самоценные истории, которые мы бы вместе придумывали и переносили на экран.
– Мне же, – с каменным лицом продолжала Сильвия, – пришлось убеждать Зандера не вставлять в сценарий еще одну погоню и еще один взрыв.
– Что? – спросила я. – Мы ведь уже все посчитали и спланировали, мы не можем ни с того ни с сего их туда засунуть. К тому же по сюжету они не нужны.
– Я ему так и сказала, – голос у Сильвии был ядовитый. – Да и вообще, погони и взрывы – это для закомплексованных режиссеров-мальчишек, которым все время нужно с кем-нибудь членами помериться.
Мы обе захихикали.
– Не говоря уже о том, что стоимость страховки взлетит до небес, – добавила она, как всегда, практичная. – В общем, я ему сказала, что если этот фильм окажется успешным, то в следующем пусть устраивает погонь и взрывов сколько влезет.
Не завидовала я Сильвии, которой все эти годы приходилось обуздывать самолюбие Зандера и отговаривать его, когда ему что-нибудь взбредало в голову в последний момент.
– Послушай, Сара, – сказала Сильвия. Я перестала писать письмо, отметив, что голос ее зазвучал искреннее. – Я понимаю, что у меня ум за разум заходит с этим фильмом, слиянием компаний и семейными делами. Но то, что нам сейчас предстоит… Это круто.
– Круто? – повторила я. Выбранное ей слово меня позабавило.
Она иронически улыбнулась.
– Будет безумие вроде того, что было на съемках “Твердой холодной синевы”, только в десять раз сильнее. Но в каком-то смысле и полегче будет, потому что денег у нас окажется больше.
– Да, я заметила.
Я видела последнюю смету съемок, и гонорары некоторых членов съемочной группы были вдвое выше, чем на нашем первом фильме. Мой гонорар тоже вырос – и я надеялась, что на этот раз мне удастся оставить его себе целиком.
Зазвонил офисный домофон, и я пошла отпирать.
– Привет, это Сара? – спросил подростковый голос. – Это Рейчел. Я тут рядом оказалась. Мама здесь?
– Конечно, открываю.
– Ух ты, – Сильвия казалась удивленной, – ну надо же, моя дочь признает факт моего существования. Может, ты сможешь попереводить мне с подростково-девичьего… Она последние несколько недель невыносимо смурная.
– С удовольствием попробую, – сказала я, радуясь, что моя пубертатная закомплексованность миновала.
– Пока она не пришла, договорю, – настойчиво сказала Сильвия, встретившись со мной взглядом. – То, что произойдет с этим фильмом в ближайшие несколько месяцев… может решить нашу судьбу. Так что думай о главном и не слишком отвлекайся на веселье. Внакладе мы не останемся. И ты тоже.
– Я знаю, – кивнула я.
Она широко мне улыбнулась.
– Я знаю, что ты справишься. Иначе давным-давно бы тебя уволила. Так что дай нам повод для гордости, Сара Лай.
Ответить я не успела; открылась дверь, и Рейчел просунула в нее голову. В своей джинсовой мини-юбке она показалась мне подозрительно худой, но я подумала, что так надо.
– Что, Сара, – пошутила она, – наседает на тебя мама? Ох, понимаю.
Так вот и стало у меня тем летом работы невпроворот. Что могла, я поручала Зигги, но он все-таки занимал в компании слишком низкую должность, чтобы общаться с важными партнерами или о чем-то договариваться.