Соучастники

тг: Сколько вам тогда было лет?
кп: Это было до того, как я познакомилась с Маркусом, значит, наверное… девятнадцать? Может, двадцать.
тг: Возникало ли у вас ощущение, что он вынудил вас с ним переспать?
кп: Да нет. Так, если подумать, – может, обдурил слегка? Но в итоге все наладилось. То есть ни в чем я не снялась, зато он познакомил меня с модельным агентом получше – и через него ко мне какая-то хорошая работа пришла. Несколько обложек, куча дефиле.
тг: Вы помните, как это произошло?
кп: Сейчас припомню… утром он сказал: “Позвони моему другу Стиву из «Эпекса», скажи, что тебя Хьюго Норт рекомендовал”. Ну, я позвонила, и… пришлось наглости набраться, чтобы позвонить, и я подумала, что, наверное, как-то это стыдновато, но, наверное, терять мне было нечего. Так что по-своему это себя оправдало. Но нет, насилия никакого не было, ничего такого. Тогда, во всяком случае.
 (Пауза.)
тг: Вы хотите сказать, что были другие случаи, когда Хьюго Норт…
кп: Нет, не с ним. Говорю же, с Хьюго один раз было всего. Но… знаете, какие я вам истории рассказать могу? Вот только – не знаю, захотите ли вы сейчас их слушать.
 Глава 25 
Холли стояла рядом со мной, ее новые рыжие волосы сияли в свете фонарей; мы толклись на тротуаре возле бара в Западном Голливуде. Была пятница, десять часов вечера – вообще-то мой день рожденья, – и Клайв пообещал, что сотворит чудо и сводит нас на эпическое дрэг-шоу.
– Матео, как ты, милый? Ты уж нас долго не держи, мы у Роберта в списке.
Клайв сказал это, когда мы пробились в начало собиравшейся очереди: геи средних лет, строчащие в Твиттер обожательницы геев, юные красавцы и, разумеется, целая армия охорашивающихся, безупречного вида дрэг-квин, – всем не терпелось тем вечером понаблюдать модные новинки дрэг-сцены.
У Матео, охранника, были огромные лепные бицепсы. Узнав Клайва, он улыбнулся и пропустил нас.
Из нашей команды были не только мы втроем. Мы привели Марису (нашу художницу по гриму), Сета (нашего линейного продюсера) и Лейлу (нашего бухгалтера), которые под конец рабочего дня болтали в производственном офисе.
– Могу вписать на дрэг-шоу моего друга, – бахвалился Клайв. – “Менажерия у Дороти”. Один из символов Лос-Анджелеса.
И вот мы вшестером зашли в бар в Калвер-Сити, пока там еще наливали со скидкой, стрескали корейских тако из передвижной закусочной и теперь дожидались конкурса дрэг-квин в Западном Голливуде. Мой желудок был полон тако с говяжьей грудинкой, рома и кока-колы. Я была сыта, пьяна и очень рада вырваться из офиса, отпраздновать с коллегами день рожденья. Во время работы над фильмом быстро возникало чувство локтя, и в этом всегда было нечто совершенно уникальное. На съемках вдали от родного города оно переживалось особенно остро.
Я была знакома с Клайвом, Марисой, Сетом и остальными всего несколько недель, и все равно они вели себя куда приветливее и радушнее, чем Сильвия с Зандером в мой первый год в “Фаерфлае”. Может быть, если судить цинично, дружба, зарождающаяся на съемках, – это просто более преходящее явление, и все об этом знают. Так что человек может выступать ближайшим наперсником всего после нескольких недель сотрудничества, но как только кончаются съемки и последние вызывные листы отправляются в помойку, все разлетаются в разные стороны, зная, что дружба свое отжила.
Но до поры до времени я нарадоваться не могла этой немедленной приязни, отвязному веселью этих вечерних гуляний. Насколько же больше непосредственности было в Лос-Анджелесе, чем в Нью-Йорке, где все (или, по меньшей мере, те, кого я знала) планировали свои выходные сильно загодя.
А это – корейские тако, западно-голливудское дрэг-шоу – было очень лос-анджелесское гулянье.
Мы с Холли держались вместе, словно ошеломленные мореплавательницы, которых выбросило на диковинный неведомый берег. Когда мы вошли в тускло освещенный ночной клуб и прошли за бисерный занавес, внутри у меня отчетливо забился глухой ритм ремиксов на классику. Я знала, что такие дрэг-выступления есть и в Нью-Йорке, но ни на одном не бывала. Моя тамошняя жизнь была сильно ограничена семьей, рестораном, потом – университетским и рабочим кругом. Собственно, лишь благодаря Хьюго я вышла за их пределы и открыла для себя растленный мир манхэттенских частных клубов.
 
– Давайте я всем закажу? – спросила я, когда мы пробирались мимо бара, сиявшего ярко-розовым неоном и узором из зеркальной мозаики. Как ассистент продюсера, я почему-то чувствовала себя обязанной всем заказать. Я думаю, в соответствующих обстоятельствах от продюсеров всегда этого ждут.
– Нет-нет! – Клайв шлепком направил меня в дальний конец помещения. – Мы в VIP-зоне. Там обслуживают. К тому же у тебя день рожденья вообще, а я тут, считай, живу. Первой всем заказывать тебе никак не светит.
– Тарек, жеребец этакий, а ну-ка целуй. – Клайв подался к бармену, темнокожему, мускулистому, с бородкой, которую как будто лазером подстригали. Они облобызались.
– Потрясные волосы! – крикнул Тарек Холли. – Вот это цвет!
– Все моя работа, – похвастался Клайв. – Эта красотка сейчас играет главную роль в нашем фильме, за волосы благодарность мне. Правда, хороша?
Тарек оказал Холли и Клайву всяческое внимание, после чего мы стали пробираться к VIP-зоне. Там было гораздо привольнее; мы уселись за маленький круглый стол и ждали, пока нам принесут два кувшина сангрии.
– Ну, расскажи о Зандере, – попросил Сет. – Каково с ним работать?
Тьфу. Вечно один и тот же вопрос. Как будто Зандер – некое кинобожество вроде Орсона Уэллса. Да я вас умоляю, это всего лишь второй его фильм.
Я сказала для проформы обычные слова (“отлично делает картинку, точно знает, чего хочет”), а потом задала какое-какие вопросы Сету.
– Ты в этом бизнесе уже много лет. Вот скажи, что нужно, чтобы съемки прошли как можно лучше?
– Удивительное дело, – это нечто неуловимое, даже непонятно, как назвать. – Клайв подался вперед, перекрикивая гвалт. – На каких-то фильмах все идет как по маслу – делается вовремя, укладывается в бюджет, никакой борьбы самолюбий, – все работает как часы. Но как-то это… скучно. У всех хорошие отношения, но потом не кажется, что с кем-то по-настоящему сдружился.
– А бывают такие съемки, что просто беда, – сказал Клайв, махнув нашему официанту. – Полный хаос, ничего вовремя не делается, все друг на друга орут. Но несмотря на это – находишь друзей на всю жизнь.
– Мы как раз на таких съемках познакомились, правда? – Мариса посмотрела на Клайва, подняв бровь.
– Господи, да. – Клайв взял полный до краев кувшин и принялся раздавать сангрию. – Вот слушай. Идет вторая неделя съемок – и в последний момент мне приходится менять художника по гриму. Одна из звезд, чьего имени не назову, отказалась от его услуг после какой-то катастрофы с тушью… Мерзкая корова. И кто-то посоветовал мне Марису. Звоню я ей – в отчаянии – в десять вечера, спрашиваю, не сможет ли она быть в трейлере утром, в четыре часа. И она, молодчина, согласилась.
– А как тут откажешь? Клайва все знают, – сказала Мариса.
– Это правда. Меня все знают, – Клайв кокетливо улыбнулся. Я была впечатлена. Вот кто связей назаводил-то.
– И с тех самых пор мы с Марисой вместе и работаем.
– Вот видите, вы все-таки нашли друг друга! – выпалила Холли. Она помалкивала, но тут мы все к ней повернулись; ее голубые глаза сияли.
– Я знаю, что у актеров не так, мы не все время съемок проводим на площадке, и иногда я, ну, завидую – тому, как сближаются друг с другом другие члены группы. Если у меня маленькая роль, то я подскакиваю, может, на неделю съемок. Иногда – всего на день-другой. Все друг друга знают, а мне почти не удается побыть частью этого сообщества.
– Да, но в этот раз будет иначе, – сказала я. – Главная роль – твоя. Я думаю, ты будешь сниматься буквально каждый день.