Протокол "Второй шанс" (СИ)

- Я тебя прекрасно понимаю, дорогая, но поверь мне – бояться совершенно нечего Знаешь, как-то раз, когда мне было пять лет, родители отправили меня на лето с бабушкой на дедушкину виллу в Байях[1].
Шмыгнув носом, Скрибония растерянно на нее посмотрела.
- Это ты к чему? – спросила она.
- К тому, что через пару дней после нашего приезда, у нас тоже завелся лемур. Я всех подробностей, конечно, не помню, но припоминаю, что в ночи раздавались шаги в саду, пропадали всякие мелкие предметы, в безветренные дни сами по себе открывались окна. И все в этом духе. Дедушка обещал нам приехать и разобраться с ним, как только освободится, но шли дни, недели, а он все никак не мог оставить Город. В итоге, мы прожили в доме с лемуром до его приезда около трех недель. И ничего. Спать, конечно, первое время было страшновато, но я быстро привыкла. Мертвым нет хода обратно, в мир живых. Это, - она неопределенным жестом указала куда-то в сторону стены, - Максимум того, на что они способны. 
Стук резко стих, словно дух мог услышать ее слова.
Над комнатой повисла тишина, в которой снова стали отчетливо слышны крики чаек и далекий шум города. Начиналась третья стража[2] и рабы торговцев спешили пополнить припасы лавок хозяев[3]. 
Все в облике Скрибонии умоляло о том, чтобы слова Атии оказались правдой.
- Дорогая, бояться совершенно нечего, - Атия села на ложе рядом с ней и положила руку ей на плечо, - Но, все же, если тебе настолько страшно, может, ты поговоришь с моим сыном? Может быть вам лучше будет на какое-то время переехать в общественный дом, пока он не проведет все причитающиеся обряды и не принесет очистительные жертвы? 
- А толку-то, - Скрибония вытерла начавшие было слезиться глаза платком, - Он уже проводил обряды. И жертвы приносили мы оба. Что там, даже его германские гладиаторы как-то забили на алтаре своих кровавых богов несколько зайцев. Результата нет, сама видишь.
Атия кивнула и, подумав, добавила:
- Но насчет общественного дома все-таки подумайте. Мне кажется, это выход. Хотя бы временный.
Словно в подтверждение слов невестки, из стены снова раздался стук. Но на этот раз в нем было что-то не так. Приложив палец к губам, Атия попросила невестку молчать, прислушалась и быстро поняла, что стук следовал какому-то неизвестному ей шаблону.
Пять коротких ударов. Пауза. Один длинный, два коротких, еще два длинных. Снова пауза. Один длинный, один короткий, один длинный и еще два коротких. Пауза.
Рядом всхлипнула Скрибония и Атия немедленно сбилась со счета, однако никаких сомнений в том, что звучащий сейчас стук, в точности повторял тот, что она слышала парой минут ранее, у нее не осталось.
- Вот чего ему от меня нужно, а?! – с нотками истерики в голосе спросила Скрибония, - Что я ему сделала, что он так хочет свести меня с ума?
- Знаешь, - после недолгих раздумий, Атия решила поделиться с невесткой своими наблюдениями, - По-моему наоборот. По-моему, он пытается тебе что-то сказать.
К стуку добавился едва слышный голос, заглушаемый толщей кирпича. Тембр показался ей смутно знакомым. Неужели Квинт Гортензий?
- Почему ты так думаешь? - удивленно уставилась на нее Скрибония. 
Еще мгновение назад она была на грани истерики, но сейчас голос ее звучал заинтересованно. Кажется, Атии все-таки удалось ее немного успокоить, пусть и не таким образом, каким она рассчитывала.
Короткий, длинный, короткий, два длинных. Пауза.
- В этом стуке есть какие-то закономерности, - ответила Атия, поймав короткий промежуток между звуками, - Я практически в этом уверена.
Короткий, длинный, три коротких. Пауза.
- И он повторяется, - дождавшись следующего промежутка, добавила она, - Неужели ты этого не слышишь?
Два коротких, три длинных. Пауза. 
Скрибония отрицательно помотала головой. 
- По-моему совершенно не похоже.
Короткий, длинный. Три коротких, - успела подумать Атия, уловившая закономерность, но вместо этого стук резко затих. На несколько мгновений над комнатой повисла тишина, а затем из стены снова раздался голос.
 
Единственное слово, что ей удалось разобрать, заставило ее похолодеть.
“Атия”. Она отчетливо слышала, как дух назвал ее имя, пусть и не могла разобрать больше ничего.
Неужели Гортензий знал, что она здесь? Как такое возможно?
Голос смолк. Затем из стены раздались неритмичные глухие удары, которые, впрочем, скоро стихли, снова оставляя их с невесткой в тишине.
- Как думаешь, это все? – спустя несколько минут, растянувшихся до вечности, спросила невестка.
Холодные огромные мурашки все еще бегали по спине Атии, но она нашла в себе силы снова ее ободрить:
- Не уверена, но в любом случае, этот лемур, как и любой другой, совершенно ничем не опасен. Знаешь, я думаю, это может быть Гортензий. Он и при жизни был шумным, но безобидным.
Сложив руки на коленях, Скрибония смотрела на нее так, что не оставалось никаких сомнений в том, что все попытки убедить ее в безопасности лемура потерпели оглушительный крах. Не помогла даже история про Байи – самый весомый аргумент, имевшийся у Атии в загашнике.
Значит, пора было переходить от разговоров к действиям.
- Тебе нужно немного поспать, - решительно сказала Атия, поднимаясь с ложа. 
На невестке не было лица. Красовавшиеся под ее глазами фиолетовые мешки, которые не могла скрыть даже косметика, красноречиво свидетельствовали о том, что она страдала от бессонницы не первый день.
- Если тебе так будет спокойнее, я могу переночевать у тебя, - улыбнулась Атия.
Быстрее, чем она успела закончить фразу, Скрибония несколько раз судорожно кивнула, словно опасаясь, что, если она хоть немного затянет с ответом, Атия тут же передумает и заберет свои слова обратно.
Боги, если бы она только знала, чем обернется ее такая простая и ничем не примечательная затея, она бы сразу схватила невестку в охапку и убежала бы домой. Туда, где единственную опасность представлял брат ее мужа, Квинт, который имел неприятную привычку, как напьется, засыпать в самых неожиданных местах брат. 
Однако, увы, Атия не была Оракулом или даже какой-нибудь Кассандрой - и именно поэтому она сейчас сидела в освещаемом только несколькими слабыми светильниками атрии дома своего сына вместе со всеми его домочадцами и напряженно вглядывалась в темноту. Где-то рядом плакала рабыня, германские гладиаторы стояли у дверей в сад. Хоть она и могла видеть только их силуэты, она была уверена, что они сжимали в руках свои мечи и старались выглядеть как можно более сурово, даром что боялись не меньше, чем они с невесткой.
Все началось, когда они со Скрибонией уже разошлись по разным гостевым спальням, собираясь отходить ко сну. Сперва во всем доме разом погасли все светильники. Уже устроившаяся на кровати, Атия даже не заметила бы этого, если бы успела закрыть глаза раньше – но из-за стенки раздался вскрик невестки и она, отгоняя от себя сон, подскочила и побежала ее успокаивать.
Это не заняло много времени, и уже скоро она вернулась в свою комнату и снова устроилась на кровати. Засыпая, она слушала как за стеной тихо ходят и переговариваются разжигающие светильники заново рабы.
Оглушительный по своей силе хлопок прервал ее отход в царство Морфея мгновенно. Вслед за ним, с коротким промежутком, раздались еще два. На ее испуганный зов отозвался незнакомый раб и сбивающимся голосом объяснил, что это всего лишь от порыва ветра в доме открылись несколько окон. Глаза его, однако, были расширены в ужасе, ставя под сомнения все его слова.
Стоило ему уйти, над домом пронесся глухой, но отчетливо слышный крик – и последние остатки сонливости растворились без следа. 
- Боги! Дагда! Пусть он уже замолчит! – возвращая Атию в действительность, вскричала одна из молодых галльских рабынь, что досталась сыну по наследству от дяди, - Я принесу тебе любую жертву, какую только пожелаешь!
Видимо, галльские боги все-таки не имели в Риме никакой силы. Крик духа повторился еще раз, - и только сейчас Атия поняла, что теперь он раздавался откуда-то снизу. Словно не из стены в спальни Скрибонии, но из самой земли под полом дома.