Время ушельцев (СИ)

— Ну конечно! Как могло быть иначе? — продолжал возмущаться Эленнар. — Ведь это же самое естественное свойство семьи: не давать отделяться от себя!
— Угу. И вражда к тому, кто отделился. Одного этого довольно, чтобы разрушивший семью был проклят. Если, конечно, ему это удастся, — ядовито добавила Хириэль. — Ты же знаешь, что такое обряд Меча и Чаши. «Путь наш один на двоих, меч один на двоих и чаша одна на двоих», — процитировала она. — Даже если мы захотим расстаться, мы не сможем. Нас с тобой даже смерть не разлучит, мы все равно потом найдем друг друга. Ну, не в Мидгарде, так в Арконе, не в Арконе, так еще где-нибудь, но найдем обязательно. Как вот сейчас нашли через два мира. Ты что же думаешь — Предназначение можно разрушить такой вот бумажкой?
Со стороны это могло показаться абсолютно бессмысленным, но Эленнар понимал ее отлично. Те, кто создан друг для друга, встретятся обязательно, даже если между ними лежат сотни мертвых миров. Ибо так предречено было от Начала Времен, и никто не волен это ни изменить, ни отменить.
— А если у двоих может быть Предназначение, почему его не может быть у целого народа? — продолжала Хириэль. — Разве не может быть семьи народов? И чтоб все друг друга поддерживали? Что, люди на это неспособны? Мы же вот — можем! Или нас другой бог сотворил? А может, Он именно этого и хотел от них! А когда понял, что этого как раз Он от них и не дождется… А, что уж теперь! — Хириэль безнадежно махнула рукой.
Уже трое суток они сидели в тесном подвале сгоревшего дома на южной окраине Тьмутаракани. Как им удалось проникнуть сюда — это, пожалуй, было бы слишком долго объяснять. Да навряд ли это и важно.
Ведь Магия Путей — это тоже наука, и, как все науки без малейшего исключения, требует немалых знаний и усилий. Бывают, конечно, и такие «маги», которые, заучив пяток-другой заклинаний, творят липовые чудеса на потеху базарной толпе. «Публика — дура» — вот первый закон этой магии, и второй, и все последующие тоже. Но такие понятия, как триализм материи-сознания-энергии, бесконечно-пространственный мировой континуум, всесвязность мира, связность и связанность человека в нем — все это надежно преграждает базарным магам путь на территорию Магии Пентамической. А тот, кто преодолел эти барьеры бессонными ночами и кровью сорванного сердца — такой человек на наивные вопросы непосвященных обычно отвечает так:
— Долго рассказывать. Да это и не важно.
И лишь немногие имеют дар излагать Начала простым и понятным языком, не искажая и не профанируя их. И, если бы при том разговоре, который я воспроизвел в начале главы, присутствовал один из этих немногих — он сказал бы, что всесвязность мира проявляется, в частности, и в том, что души всех живущих связаны каждая с каждой астральным шнуром, незримым, но чувствуемым.
Между родными, друзьями и любящими такие шнуры прочны и надежны необыкновенно, и, пользуясь ими, даже очень неопытный маг может многое.
Именно по такому шнуру проскользнули в мертвую уже Тмутаракань Хириэль и Эленнар. Но в окрестностях Бездны, а тем более в мире, пораженном ее осколком, все Пути ведут к одному, а приводят — в другое.
Выбраться из подвала они могли. И даже пытались. Но всякий раз нестерпимый жар Темного Пламени отбрасывал их прочь от города.
В первый день оно бушевало так, что им даже не удалось выбраться наружу. Хириэль чуть было не поплатилась за эту попытку своими роскошными волосами — они сразу же начали потрескивать и курчавиться. Но хуже всего был неслышимый вопль невыразимого животного ужаса тысяч погибающих в огне, полоснувший ее по душе сверху донизу, да так, что потом она целые сутки просидела в подвале неподвижно, разглядывая неизвестно как попавшую сюда детскую игрушку — деревянного раскрашенного Буратино.
«Ребенок мертв, а его игрушка цела. Ребенок мертв, а его игрушка цела», — эта противоестественная мысль билась у нее в голове все время, пока, наконец, не вырвалась отчаянным усилием из разбитой колеи.
— А его игрушка цела. Цела. А ребенок мертв. Надо похоронить, — сказала она вслух, и что-то радостное колыхнулось в самом сердце ее сердца: это уже была мысль о действии.
 
— Пойдем, — кивнула она Эленнару, поднимаясь по лестнице. И, выйдя на разрушенную улицу, запела фаэрийский погребальный гимн…
 
 
Тело омыто водою,
 
И на земле разложен костер,
 
И огонь пожрет форму,
 
И в воздухе развеется пепел,
 
И Хранитель Мертвых примет душу твою,
 
Дабы воплощена она была заново.
 
Не бойся, ибо нет смерти.
 
Есть лишь конец воплощения,
 
Ибо кто любит — не покидает,
 
Кто уходит — тот возвращается,
 
Кто умирает — тот возрождается в новой жизни…
 
 
Ветер кружил у ног Эленнара лист бумаги — то самое заявление, в котором гражданка Косорылова просила расторгнуть ее брак с мужем-пропойцей. Эленнар машинально нагнулся, поднял его и спрятал под куртку.
Он не слишком понимал, что в нем написано. Но главное он чувствовал: если он поймет, что такое «расторгнуть брак», он поймет и другое.
Он поймет, отчего произошла Катастрофа.
  
Машина
 
— А, что уж теперь! — Хириэль безнадежно махнула рукой. — Ты же знаешь, произнесла она после небольшой паузы, — мне почему-то хочется пробраться в город. К своему дому. Не знаю почему, не знаю как, но это нужно. Очень нужно.
— А чем это грозит, ты знаешь? — спросил Эленнар.
— Да. Но я должна это сделать.
— Для чего? Мы же не сможем воскресить мертвых, да это и нельзя.
— Здесь есть живые.
— Порченые. А остальные — мертвы или скоро умрут.
— Значит, мы не должны этого допустить! — неожиданно твердо заявила Хириэль. — Ты же знаешь закон: мир жив, пока в нем живы Хранители.
— Ты хочешь их найти?
— Да. Раз мы попали сюда, значит, это нужно.
— Мы наберемся Темного Пламени, — спокойно возразил Эленнар.
— Пойдем так, чтобы не набраться. Здесь есть подземные ходы. Канализация, водостоки, — прибавила Хириэль по-русски.
Нагнувшись, она подняла с пола деревянного Буратино и положила его в свою сумку.
— Пригодится, — пояснила она. — Подарю потом какому-нибудь малышу. Постой! Ты слышишь?
Эленнар прислушался. Из-за стены доносился машинный грохот — пока еще далекий, но явственно различимый.
— Бросай все и живо наверх!
По полуразрушенной лестнице они поднялись в то, что еще три дня назад было вторым этажом. Темень была непроглядная, но где-то в городе все еще продолжал гореть пробитый газопровод, и колеблющиеся языки огня более или менее освещали бывшую улицу.
А по улице…
Эленнару в первое мгновение показалось, что прямо на него ползет стальная черепаха размером с небольшой дом. Но, справившись с собой, он понял, что нет, все-таки раза в три меньше. И все равно ничего подобного Эленнар никогда не видел и даже представить себе не мог.
Но Хириэль в этом мире родилась и выросла. До того, как стать женой Эленнара, она жила в этом городе. И, как все без исключения дети Земли, она знала, что стальное чудище называется танком.
Эленнар не знал этого. Но и он, и Хириэль были Странниками Восходящей Луны. А Странникам иногда приходится встречаться с тварями куда более страшными, чем одиночный танк без сопровождения пехоты. И вступать с ними в бой. Один на один. И побеждать. Почти всегда.
А машина — это всего лишь машина. Бывают, конечно, выдающиеся мастера вождения. Но ощущать машину так, как зверь ощущает собственное тело — на это не способен практически никто.
— Сколько их там? — спросил Эленнар.
— Четверо. Порченые. Сидят под броней и думают, что могут никого не бояться. Смотри. Видишь спереди выступ, вроде фонаря?
— Вижу.