История черного лебедя (ЛП)
— Ты не ответила на мой вопрос.
Я скрещиваю руки на груди, пытаясь спрятать свои затвердевшие соски и унять разливающийся по мне румянец. Я начинаю жевать губу, беспокойно постукивая ногой.
— Он в Миннеаполисе. А что?
— Миннеаполис, — повторяет он, скорее обращаясь к самому себе. Его глаза на несколько секунд теряют фокус, прежде чем он качает головой.
— Что такое? — спрашиваю я, мгновенно волнуясь.
— Ничего. — Он отвечает быстро, но интонация выдает его.
Он действительно не знал.
— Ты не знал об этой поездке?
Покачав головой, он отвечает.
— Наверное, твой отец послал его сделать что-то. — Он в замешательстве и изо всех сил старается это скрыть.
А теперь все, что я хочу сделать, это перезвонить Кэлу и разузнать, чем он на самом деле занимается. Он сказал мне, что собирается проработать детали контракта Национальной гвардии Миннесоты. Сказал что-то о государственном финансировании сноса нескольких старых зданий, находящихся в аварийном состоянии, и восстановлении инфраструктуры. Мне эта поездка изначально кажется странной, так как он редко ездит по работе, но он сказал, что есть некоторые тонкости, с которыми им нужно разобраться лично, а не по телефону. Но если бы это было так, Киллиан бы знал. Киллиан участвует в каждой сделке, как и Кэл.
А он явно не знает.
Я решаю разобраться с Кэлом отдельно, не давая Киллиану знать, что Кэл очевидно держит что-то в секрете от нас обоих. Последнее, что мне нужно, это чтобы Киллиан ухватился за это и использовал как клин между нами, делая из мухи слона из чего-то, что наверняка имеет разумное объяснение.
— Наверное. Так ты все еще хочешь оставить это? — я указываю на бумаги, которые он держит в заложниках.
Эта чертова ухмылка возвращается.
— Ты пытаешься выпроводить меня отсюда, Мелкая?
Мои плечи, брови и уголки рта приподнимаются одновременно.
— А ты догадливый.
Когда он смеется, я не могу не присоединиться к нему. Нарастающее напряжение спадает. В основном. Я решаю, что между нами всегда будет немного неловкости. Из-за того, что когда-то было, но больше нет, и никогда не может быть снова.
— Пиво есть?
Я напрягаюсь. Он замечает.
— Это всего лишь пиво, Маверик. Просто пиво.
Я стою в нерешительности. Быть с ним здесь, когда Кэла нет, не очень хорошая идея. Не сейчас. Наверное, никогда. Но, с другой стороны, глупо думать, что в нашей жизни никогда не будет времени, когда мы не будем наедине. Мы должны начать с этим бороться. По-взрослому. Без искушения согрешить.
Так что это тест, который я планирую пройти.
— Ладно. — Я достаю из холодильника две «Микелоб Ультра» и протягиваю ему одну, осторожно выпуская бутылку, прежде чем его пальцы успевают коснуться моих. Из-за спешки она чуть не падает на пол, но Киллиан вовремя ее ловит. Он ухмыляется, точно зная, что я делаю. Я снова пожимаю плечами и улыбаюсь в ответ.
— Можно мне присесть, или нужно выпить и уйти? — дразняще спрашивает он.
— Зависит от того, насколько ты хочешь пить, — мягко поддразниваю я.
Он не садится. Вместо этого откручивает крышку и подносит бутылку к губам, делая большой глоток. Он наблюдает за мной, и я пытаюсь заставить себя не замечать, как двигается его горло, когда он глотает. Или как мне вдруг становится жарко. Я беру свой напиток и делаю глоток, разрывая зрительный контакт.
— Это то, о чем я думаю? — его взгляд блуждает по стойке, где стоит тарелка печенья с орехом макадамия. Это любимое блюдо Кэла. И Киллиана тоже.
— Да, сэр.
Его глаза вспыхивают. Дерьмо. Неудачный выбор слов. Ясно, что я отстой в тестах.
Собравшись с духом, я делаю мысленную пометку воздержаться от повторения этих слов, когда поворачиваюсь. Не сводя глаз с бутылки пива, я протягиваю ему печенье, которое он молча берет. Он ставит тарелку на кухонный стол и хватает одну.
Никто из нас не произносит ни слова. Кажется, что это минуты, но, вероятно, всего несколько секунд.
— Между нами всегда будет такая неловкость? — нарушает тишину Киллиан.
Смирение.
Я слышу это. Оно слабое, но есть. Это первый раз, когда он признает, что между нами все кончено, и, хотя я знаю это и даже хочу этого большую часть времени, это больнее, чем я думаю.
— Надеюсь, что нет, — с трудом выговариваю я.
— Ненавижу это.
— Я тоже.
Киллиан зажимает печенье зубами и выходит из кухни. Я думаю, что, может быть, он уходит, не попрощавшись, но он идет через гостиную к большому эркеру, который выходит на задний двор и круглое крыльцо.
Пока он стоит там, наслаждаясь своим угощением, я не могу удержаться от воспоминания, что фантазировала именно об этом моменте, когда покупала этот дом. Когда увидела это место у окна, куда проникает раннее утреннее солнце и обеспечивает почти полное уединение от наших соседей, я представляла себе Киллиана, читающего мне там. Занимающегося со мной любовью там. Нас, создающих нашего первого ребенка поверх этих толстых подушек.
Но этого не произойдет. В глубине души я знала, что этого не случится, когда покупала дом. Киллиан тогда уже был женат на Джилли. Мне кажется, что за полтора года, прошедшие с тех пор, как я впервые вошла в эту парадную дверь, я постарела на целую жизнь. И теперь, увидев там Киллиана, я понимаю, как далеко удалось зайти за последние несколько месяцев, потому что вместо того, чтобы желать, чтобы он был тем, кто исполнит мои фантазии, я теперь думаю о том, чтобы это сделал Кэл.
Я делаю еще одну мысленную пометку.
Заставить Кэла трахнуть меня именно на том месте, где сейчас стоит Киллиан. Мне нужно стереть его из каждой части меня, включая мои угасающие сны.
— Помнишь тот вечер, когда я застал тебя с Робби Римсом?
Какого черта?
— Как я могла забыть? — и я на самом деле не забыла. Как раз думала об этом меньше часа назад.
— Я хотел убить его, — продолжает он, все еще глядя в окно. — За то, что его гребаный рот был на тебе. За то, что прикоснулся к тому, что является моим.
— Я не была твоей. — Ненавижу тот факт, что мой голос срывается. — Ты даже сказал это той ночью. Я была слишком молода, помнишь?
Он смотрит на меня. Заглядывает в меня. Глубоко внутрь, где я не могу скрыть чувства к нему, которые тщетно пытаюсь спрятать подальше.
— Ты была слишком молода. Всегда слишком чертовски молода.
Мой рот опускается.
— Думаю, мы — классическая романтическая трагедия. — Это звучит так, как будто я принижаю то, что у нас было. Это не так, но я не знаю, что еще сказать. Облизываю губы. Его взгляд следует за этим движением. — Киллиан, — выдыхаю я, внезапно чувствуя себя неуютно оттого, что мы одни. — Это бессмысленно. Что сделано, то сделано.
Он поворачивается ко мне, но не приближается. Печенье исчезает. Как и пиво. Словно готовясь к битве, он встает во весь рост и спрашивает меня.
— Что, если все это, — он обводит рукой комнату, — можно отменить?
Я устала. Так чертовски устала от этого, снова и снова. Это вызывает у меня головокружение и тошноту. У меня подгибаются колени, и я прислоняюсь задом к спинке дивана. Смотрю в пол, изучая истертый паркет под босыми ногами. Он оригинальный. Ему почти сто лет. Потертый, но в хорошем состоянии. Однако его нужно перекрасить. Я поговорю об этом с Кэлом, когда он вернется домой. Я должна сделать это до того, как переехала сюда, но мне не терпелось вырваться из-под отцовского каблука.
— Маверик, посмотри на меня.
Я отказываюсь повиноваться. Не в этот раз. Мне не следовало впускать его. Давать ему пиво. Нужно сказать ему, чтобы он подавился этой гребаной печенькой. Черт.
— А что, если я не хочу, чтобы это было отменено? — Спрашиваю я, не глядя на него.
Если бы прямо сейчас мне было дано одно желание, использовала бы я его для этого? Вернулась бы и сделала бы Киллиана своим, стерев все страдания, через которые мы оба прошли? Неужели я предпочту оставить то, что строю вместе с Кэлом, ему? Три месяца назад я бы сказала «да». Однозначно. А сейчас? Этот ответ не так очевиден.