Трофейная жена для лорда-дракона (СИ)

И его победа была бы полной, если бы не случилась беда.
Его жена Одея с маленькой дочерью, оказавшиеся в королевском дворце в разгар мятежа не успела спрятаться там, где это было условлено. Младшая дочь Фэррика сбежала от матери и та, бросившись её искать, в разгар боя оказалась во внутреннем дворе дворца.
Единственное место, где женщина с ребёнком могли укрыться, был храм Негасимого Пламени, построенный Овейном Чёрным Ужасом, основателем драконьей династии. Но вот беда, согласно правилам, заведённым самим Овейном, туда никогда, ни при каких условиях не должна была ступить нога женщины.
Причиной такому запрету было пророчество, сделанное самим Овейном о том, что в день, когда женщина пересечёт порог Чёрного храма Негасимого Пламени, его стены развалятся и погребут под собой королевский трон, лишив короля наследников и загубив его род. Потому единственный служитель храма отказал Одее, чем обрёк на гибель её и младшую дочь будущего короля.
Король Фэррик не простил жрецу такого поступка и, едва заняв трон, велел до основания снести храм. А всё, что от него останется, сбросить в море, чтобы ни у кого даже мысли не возникло восстановить это место! Вот только и сам он мог ли подумать, что навлечёт проклятье именно на свой род?
После смерти Одеи и младшей дочери, один за другим погибли все трое его сыновей-наследников, не успев ни жениться, ни обзавестись потомством. Тогда король Фэррик сам женился снова. На леди Итэе Матис, первой красавице королевства, к которой сватались даже монархи соседних королевств, но и та умерла. В родах, вновь оставив трон Фэррика без наследника.
– Отчаянье и боль в его глазах, а за спиною лишь вороньи крылья… они кружат, кружат над головой и разрывают душу от унынья! О, Фэррик, проклятый король! Как близко было твоё благоденство! Вот только твоё счастье – тоже чья-то боль. Ты проклят не за месть, а за бесстыдство…
С чувством продекламировал шут, но вдруг осёкся.
Из-за стен шатра в тот же миг донёсся тревожный шум. Зрители, с затаённым дыханием наблюдавшие за представлением, тоже заволновались, принявшись вставать с мест, и оглядываться на единственный вход в шатёр, как вдруг снаружи послышалось:
– …именем короля, требую прекратить это бунтарское действо! Ваше представление позорит честь короны! Вы все будете арестованы, если сейчас же не подчинитесь приказу!
Тамила сдавленно ахнула, когда Арвольд схватил её за руку и потащил в сторону сцены, не обращая никакого внимания на возмущение других зрителей, попадавшихся на его пути.
Со стороны входа донёсся быстро приближающийся металлический лязг мечей и доспехов, в которые были закованы оставшиеся по ту сторону воины. Слыша эти тревожные звуки, люди повставали со своих мест и заметались по помещению, не зная, куда бежать и где прятаться…
А Арвольд, вместо того, чтобы искать другой выход из шатра, достал откуда-то из-за пояса острый нож и одним движением рассёк толстую ткань перед собой, проделав себе новый выход.
– Арвольд?
– Скорее… нам нельзя здесь оставаться.
Тамила обернулась, с тревогой оглядев зрителей.
– А как же остальные? Там… дети!
– Ничего им не сделают, разве что шуту достанется. А вот если поймают нас…
Тамила испуганно задержала дыхание и поспешила за ним, решив, что Арвольд скорее всё и всех здесь превратит в пепел и пылающие головешки, чем сдастся на милость проклятому королю. Взрывной и решительный характер мужчины теперь был ей доподлинно известен, и такого исхода она никак не могла допустить!
  
Глава 17
 
Эра Черного Дракона
Год 560, месяц Горностая
В прошлом…
Сэр Рэмальд, отлично выступил в первом поединке против Густава Канбрэйка, такого же старого рыцаря, но куда более внушительного и крупного, чем он сам. Но затем весьма неудачно сломал копьё об щит молодого и юркого Бирна Турда-Повера. Да так, что отшиб себе спину при падении! Во всю её ширь теперь багровел и чернел здоровенный неровный синяк. Продолжать поединок в таком состоянии он не смог, но гордо отказался покидать турнир, присоединившись к лорду и леди Грэйн в их ложе.
 
Понятное дело, что Арвольда туда не позвали, но он был и рад. Ещё чего не хватало попасться на глаза их белобрысым отпрыскам! Одно дело сойтись с ними врукопашную в амбаре и совсем другое стать грушей для битья стражников, когда тот же губастый Румо нашепчет что-нибудь нехорошее об оруженосце своему папаше.
Лишённый возможности покинуть турнир без сэра Ремальда, Арвольд некоторое время наблюдал за поединками вместе с другими оруженосцами, но это развлечение ему быстро наскучило.
По правде говоря, турнирные сражения он считал сущей глупостью. Обилие строгих правил и регламентов на все случаи жизни, на его взгляд, лишало их элемента неожиданности, а опасность, которую они несли для жизни рыцарей, виделась Арвольду неоправданной. Ведь что почётного для рыцаря может быть в смерти на турнире, когда иные жертвуют жизнями не напрасно? Погибая в настоящем бою, а не на потеху оголтелой толпе.
– Маркус?! Маркус, сучий ты сын! Иди сюда!
Раздражённый мужской голос вырвал Арвольда из размышлений и заставил обернуться. У одной из цветастых палаток подслеповато озираясь вокруг стоял рыцарь. Его лицо было залито кровью из длинной раны на лбу, и он не мог вытереть от неё глаза, из-за того, что доспех, погнутый в районе грудной клетки, блокировал движение его закованных в латы рук.
– Что стоишь? – Крикнул ему рыцарь, щурясь и часто моргая. – Помоги же снять этот чёртов доспех! Я дышать не могу… сколько можно! Где тебя носит, когда ты так нужен?!
Арвольд растерянно оглянулся вокруг. Мимо них прошёл чей-то слуга, но он даже не обернулся на рыцаря.
– Маркус, тебе что, твоя жизнь не мила?!
Кажется, что делать было нечего. Ну, не оставлять же благородного поединщика в беде? Смиренно снося ворчание рыцаря, Арвольд прошёл за ним в его шатёр и помог освободиться от покорёженного доспеха. К несчастью, не без молотка и зубила, но что о том жалеть, если доспех и так придется сдавать на починку кузнецу.
– Аха-а… как же хорошо!
Наконец, вздохнув с облегчением, рыцарь первым делом безжалостно сорвал с тела насквозь пропотевший поддоспешник и рубаху под ним, а затем шипя отёр грязной одеждой заскорузлое от собственной крови лицо.
– Что стоишь? Воды неси. И вина… стой. А ты кто такой?
Отступив на шаг, юноша виновато склонил голову.
– Я Арвольд, господин. Оруженосец сэра Ремальда Верного.
Рыцарь смерил его заинтересованным взглядом. Обойдя юношу, он, словно проверяя того на прочность, слегка толкнул кулаком в плечо, после чего удовлетворённо фыркнул.
– Вот значит, как… самого Ремальда оруженосец. Хорош. А я-то думал, как так быстро с латами справился… Вот, Маркус! Вот пёсий сын! Бьюсь об заклад, убежал служанок окучивать, едва я на поле вышел! Ух, попадётся мне…
Арвольд не без усилия сдержал улыбку и отвёл взгляд. Главное, чтобы этот рыцарь теперь не вздумал Маркусу его в пример ставить, а то придётся с кулаками принимать товарищескую благодарность. Но как говорится, не делай добра, не получишь… куда противник дотянуться успеет.
– Что ж, спасибо. – Фыркнул рыцарь, проворчавшись, и протянул Арвольду руку. – Вот держи.
Тот, увидев золотой блеск между пальцев мужчины, торопливо принял благодарность – новенькую монету в один золотой пет.
– Благодарю… – растерянно прошептал юноша, с удивлением разглядывая неожиданно обретённое богатство.
Золотых Арвольд в руках ещё никогда не держал. На такие деньжищи можно было купить целого барана или жить в приличной таверне неделю, не отказывая себе ни в питье, ни в яствах.
Рыцари никогда не платили оруженосцам за службу. Содержали их, кормили и одевали? Да. Но деньги те получали в руки либо для того, чтобы купить что-нибудь по просьбе господина, либо за особые, бог весть какие заслуги.