Мистер Кэвендиш, я полагаю (ЛП)

— Грейс, я должен извиниться, — сказал он, подходя к ней.
— За сегодняшний день? Нет, пожалуйста, не смешите. Ситуация была ужасной, и никто не обвиняет Вас…
— За многое, — отрезал он.
Он должен был дать ей возможность найти мужа. Если бы он сделал это, то ее бы здесь не было, когда приехал Одли.
— Пожалуйста, — сказала она, ее лицо исказила страдальческая улыбка. – Вы не сделали ничего, за что бы теперь должны были принести свои извинения. Но даже если бы и было что–то, уверяю Вас, что великодушно простила бы Вам все.
— Спасибо, — поблагодарил он. Он думал, что должен был бы почувствовать себя лучше, но этого не произошло. И затем, чтобы скрыть очевидное, добавил:
— Мы уезжаем в Ливерпуль через два дня.
Она медленно кивнула:
— Очевидно, Вам необходимо многое сделать до отъезда.
Он задумался. Вообще–то нет. Он провел последние четыре дня в полной уверенности, что вернется в Англию ни с чем, поэтому работал как безумный, чтобы убедиться в том, что каждый уголок в поместье Уиндхем находится в надлежащем состоянии. Он не хотел, чтобы хоть кто–нибудь мог сказать, что он подставил нового герцога.
Он все закончил. Просмотрел заказы на зерно, проследил за работой персонала, а все остальное…
Его дни как герцога были сочтены.
— Почти ничего, — ответил он Грейс сорвавшимся голосом.
— О, — удивилась она, но не его ответу, а тому, как он его озвучил. – Это должны быть приятные перемены.
Он наклонился вперед. Он видел, что ей становится неудобно, однако в нем было достаточно спиртного, чтобы насладиться этим моментом.
— Вот видите, я учусь, — сказал он.
— Учитесь? – она сглотнула.
— Быть ленивым джентльменом. Возможно, я должен взять пример с Вашего мистера Одли.
— Он не мой мистер Одли, — быстро вставила она.
— Ему не стоит волноваться, — продолжал он, не обращая внимания на ее протест. Они оба знали, что она лжет. – Я оставил все дела в идеальном порядке. Все контракты просмотрены, каждая цифра в каждой колонке на своем месте. Если имение придет в упадок, это будет на его совести.
— Остановитесь, Томас, — сказала Грейс. – Не говорите так. Мы не знаем, что герцог – он.
— Неужели? – Господи, кого она пытается обмануть? – Бросьте, Грейс. Мы оба прекрасно знаем, что найдем в Ирландии.
— Не знаем, — настаивала она, но ее голос не выражал уверенности.
И он это знал.
Он шагнул к ней:
— Вы любите его?
Она замерла.
— Вы любите его? – повторил он, теряя терпение. – Одли.
— Я знаю, о ком Вы говорите, — резко сказала она.
Он едва не рассмеялся.
— Полагаю, что знаете.
И подумал про себя, что они обречены. Они оба. Амелия была для него потеряна, а Грейс взяла и из всех людей влюбилась в Одли. Ничего не изменится. Он знал, что мог бы жениться на ком–то вроде Грейс, но Одли – никогда. Если уж он стал герцогом, то его долгом было жениться на какой–нибудь девушке с лошадиным лицом только потому, что ее происхождение было таким же высоким, как и его. Слишком много вокруг было скептиков и болтунов. Новому герцогу придется сделать блестящую партию, чтобы доказать обществу, что он достоин титула. Кроме того, Одли был безответственным дураком и совершенно не заслуживал такой женщины, как Грейс.
— Как давно Вы здесь? – спросил он, стараясь пробраться сквозь туман в своем мозге.
— В Белгрейве? Пять лет.
— И за все это время я ни разу… — Он потряс головой. – Не понимаю, почему.
— Томас, — насторожилась она, — о чем Вы толкуете?
— Будь я проклят, если знаю. – Он горько рассмеялся. – Что с нами будет, Грейс? Вы же знаете, мы обречены. Оба.
— Я не понимаю, о чем Вы говорите.
Он не мог поверить, что у нее есть силы притворяться, будто она не понимает его.
— О, бросьте, Грейс. Вы слишком умны для этого.
Она посмотрела на дверь.
— Я должна идти. – Однако он преграждал ей путь. – Томас, я…
И он подумал: почему бы и нет? Амелия была недосягаема, а Грейс – красивая, замечательная, надежная Грейс была здесь. Она была довольно привлекательна, он всегда так думал, и любой мужчина вполне мог не устоять.
 
Даже мужчина без гроша в кармане.
Он взял в руки ее лицо и поцеловал ее. Это был отчаянный поцелуй, рожденный не желанием, а болью, и он целовал ее, надеясь, что если будет больше и дольше стараться, что–то изменится, что–то вспыхнет между ними, и он забудет…
— Остановитесь! – Она толкнула его в грудь. – Зачем Вы это делаете?
— Не знаю, — он беспомощно пожал плечами. Эта была правда. – Я здесь, Вы здесь…
— Я ухожу, — но он до сих пор держал ее за руку.
Он должен был отпустить ее. Он знал, что должен был, но не мог. Она могла не быть его избранницей, но может быть… она была не так и плоха. И, возможно, у них могло бы что–то получиться. Вместе.
— Ах, Грейс, — произнес он. – Я больше не Уиндхем, и мы оба это знаем. – Он почувствовал, что пожал плечами и протянул ей руку. Казалось, что он, наконец, сдался перед неизбежным.
Она с любопытством взглянула на него:
— Томас?
А затем – кто знает, откуда это взялось? – он сказал:
— Почему бы Вам не выйти за меня замуж, когда все это закончится?
— Что? – ужаснулась она. – Томас, Вы сошли с ума.
Но она не оттолкнула его.
— Что скажете, Грейси? – он коснулся ее подбородка, вынуждая посмотреть на него.
Она не дала согласия, но и не отказала. Он знал, что она думает об Одли, но сейчас ему было на это наплевать. Для него она была последней надеждой, последним шансом поступить разумно.
Он наклонился, чтобы снова поцеловать ее, остановившись на миг, чтобы напомнить себе о ее красоте. Густые темные волосы, великолепные голубые глаза – его сердце должно было бешено биться в груди от этой красоты. Если он прижмет ее к себе, крепко и требовательно, ответит ли его тело желанием на эту близость?
Однако он не стал этого делать. Не хотел. Это казалось неправильным. Сама мысль об этом казалась ему недостойной. Грейс отвернулась и прошептала:
— Я не могу.
И он не сделал ничего, чтобы остановить ее. Вместо этого он коснулся подбородком ее макушки, держа ее в объятиях так, как мог бы обнимать сестру. Его сердце сжалось, и он прошептал:
— Я знаю.
* * *
— Ваша милость?
На следующее утро он поднял взгляд от своего стола, думая о том, как долго еще к нему будут так обращаться. Дворецкий стоял в дверях, ожидая, когда его заметят.
— Здесь лорд Кроуленд, он желает Вас видеть, — доложил Пенрит. – Он с леди Амелией.
— В такое время? – Он моргнул и взглянул на часы, которые непонятно насколько отставали.
— Сейчас половина девятого, сэр, — ответил Пенрит, — а эти часы неисправны.
Томас потер переносицу – кажется, она приняла весь удар вчерашней бутылки бренди на себя.
— Похоже, вчера я совершенно выжил из ума, — пробормотал он. И, честно говоря, отстающие часы были самым незначительным тому доказательством.
— Они в розовой гостиной, сэр.
Там, где он расстроил Грейс всего несколько часов назад. Великолепно.
Томас подождал, пока Пенрит выйдет, и с досадой закрыл глаза. Боже милостивый, он поцеловал Грейс! Сцапал вот этими руками бедную девушку и поцеловал. О чем, черт возьми, он думал? Хотя он не особенно жалел о своем поступке. В тот момент это казалось замечательной идеей. Если он не мог получить Амелию…
Амелия.
Ее имя вернуло его к реальности. Амелия здесь, и он не должен заставлять ее ждать.
Он встал. Она здесь с отцом, а это – плохой знак. Томас хорошо знал лорда Кроуленда, но не мог придумать ни одной причины, почему ему вздумалось бы нанести столь ранний визит. Он даже не мог вспомнить, когда граф был здесь в последний раз.
Господи, только бы он не привез своих гончих. Для этого у него просто раскалывалась голова.
Он быстро добрался до розовой гостиной и, войдя в комнату, сразу увидел Амелию, которая сидела на диване с таким видом, словно мечтала оказаться подальше отсюда. Она улыбнулась ему, но улыбка больше походила на гримасу, и он подумал, хорошо ли она себя чувствует.