Неверный

— Значит не просто так Диана начала рожать, когда ты был в отъезде. Подумай сам, — говорит с нажимом Демид, — сейчас мы вряд ли что-то узнаем, но Сикорский вполне мог применить методы, которые вызывают роды. Вплоть до медикаментозных. Диана как раз накануне посещала клинику. Сикорский знал о вас буквально все. Я могу ошибаться, но мне кажется, его интерес к вашей семье не ограничивался чисто медицинской стороной.
Рус испепеляет его глазами, Демид отвечает таким же буравящим взглядом. И брат не выдерживает, отталкивает удерживающую его руку, хватает себя за голову и съезжает по стене на грязный пол.
У меня сердце клокочет в груди, захлебываясь кровью. Что она сделала с ним, что она с нами всеми сделала, если мы готовы начать убивать? А Демид продолжает удивлять. Садится на корточки и кладет руку на плечо брата.
— Зачем тебе мараться о грязь? Тебе еще сыновей растить, Руслан, — говорит он негромко, глядя в глаза Русу. — Или вы с Дианой теперь отдадите Дамира в детский дом? Он ведь вам никто.
— Что ты такое говоришь? Ты в своем уме, как тебя там? — с шипением подлетает к нему Ди и цепляется в плечи. — Как ты смеешь говорить, что мой сын мне никто?
Она набрасывается на Демида, тот вскакивает, хватает невестку за запястья и заводит за спину.
— Тихо, Дианка, тихо, я не враг.
Диана вырывает руки и лупит Демида по груди и плечам. А я понимаю, она тоже не хочет в тюрьму из-за Лизы, потому и вымещает все на брате. Он тоже понимает, терпеливо просит ее успокоиться.
Руслан поднимается и подходит к ним, Ди поворачивается к мужу.
— Руслан, мы ведь не отдадим его? Я не смогу, он же наш. Давай его оставим, Руслан…
Она заходится в рыданиях, Рус обнимает ее, гладит по голове и говорит тихо:
— Конечно наш, любимая, Дамир наш с тобой сын. Просто их теперь будет двое. Не плачь, его никто у нас не заберет, обещаю. Ты мне веришь?
Ди кивает, вымученно улыбается сквозь слезы, а я отворачиваюсь, не в силах смотреть на это неподдельное горе. И в глаза им тоже не в силах смотреть, обоим. Руслан окликает меня, и я слышу в его голосе скрытое напряжение. Пока еще не угрозу.
— Ты же не станешь чинить препятствий брат? Амир мой сын, наш с Ди.
— Не буду, — голос сипит, и я прокашливаюсь, — конечно не буду, брат.
Решение приходит само собой. Я не слышал, сколько всего эта сука Лиза наговорила Соне, но и того, что знаю достаточно. То, что я был под наркотой, меня не спасает. Сам факт измены он может и оправдывает, но не отменяет, и сомневаюсь, что это что-то изменит для Сони. А значит…
— Я вот что подумал, — продолжаю быстро, чтобы меня не успели прервать, — во всем, что произошло, есть только моя вина. Брат, я виноват перед тобой и перед Ди. Я виноват перед вашим сыном. Я виноват перед своей Соней и нашим ребенком, который умер. Я все это допустил, значит и исправлять мне.
— Рустам… — со страхом шепчет Ди, она первая догадалась. Демид смотрит на нее и переводит взгляд на меня.
— Не выдумывай, брат, — морщится Рус, но я не останавливаюсь.
— Все просто. Я ее увезу. Куда, не спрашивайте, это мое дело. Просто отдайте ее мне, я сам с ней разберусь. Клянусь, никто ничего не узнает. Вы не будете иметь к этому делу никакого отношения. Я все улажу, к Айдаровым не будет никаких вопросов.
Они молча на меня смотрят. Ди с недоверием. Рус с отчаянием. Демид с подозрением. Лиза со страхом. А я про себя молюсь, чтобы все получилось.
Главное, чтобы этот чертов лис Ольшанский не догадался. Вон уже хмурит брови и сверлит своим проницательным взглядом. Пусть сверлит, главное, что мысли не читает.
— Ладно, посмотрим, — говорит он загробным голосом. Я оборачиваюсь к Руслану и Ди.
— Теперь я хочу поговорить с ней один на один. Подождите меня в машине.
Получится, если мне не будут мешать. Мы с Лизой сядем в автомобиль, выедем на трассу. По пути на стройку есть поворот, где постоянно кто-то не вписывается. По две-три аварии за неделю. Я разгонюсь до максимума, и если сделать как надо, у нас не будет шансов. У обоих.
 
Нам они и не нужны. Мы их не заслужили. Ни я, ни Лиза.
  
Глава 36
 
Рустам
Демид глазами указывает на лестницу. Рус подталкивает жену к выходу, но перед самой дверью Диана уворачивается и бежит обратно. Лицо искажено болью, в глазах безумие.
Предупредительно перехватываю невестку, заступаю дорогу.
— Ди, стой…
Но она сбрасывает мои руки и гневно вскидывает подбородок.
— Пусти, Рустам, я тоже хочу спросить. Или не имею права?
— Имеешь… — покорно отхожу в сторону. В конце концов, если она еще разок вцепится в волосы Лизе, от той не убудет. Сто процентов имеет право.
Но Ди словно читает мои мысли.
— Не бойся, он правильно сказал, — кивает на Демида, — много чести из-за нее грех на душу брать. Но я понять хочу, — она снова поворачивается к Лизе, — скажи, ты когда своего сына мне отдавала, у тебя нигде не екало? И потом, когда с нами его видела, как ты жила вообще? Я же тебя, сучку, на все детские праздники приглашала, если Рустама там не было. Как ты мне в глаза смотрела? А сыну своему? Я же помню, как ты с ним носилась, еще, дура, заступалась за тебя перед мужем, говорила ему, какая ты мама хорошая, как детей любишь. Тебе совсем все равно было? Что ж ты за тварь такая бездушная?
Лиза смотрит исподлобья, отводит со лба упавшую прядь.
— В гробу я твое заступничество видела, благодетельница, — огрызается на Диану, но запал пропадает быстро. Дальше она говорит тихо, отрешенно глядя перед собой: — Ты просто не знаешь. Не знаешь, что это такое. Я всегда завидовала тебе, потому что ты другая, ты бы ни за что не отказалась от своего ребенка. Между прочим я каждый раз, когда его видела, когда на руки брала, хотела признаться. Собиралась с духом, даже несколько раз начинала разговор. Но в последний момент что-то щелкало, и я ни слова сказать не могла. Ты представить себе не можешь, сколько раз я пожалеть успела, сколько слез выплакала. Тебе хорошо, у тебя семья, муж тебя любит, пылинки сдувает. Попробовала бы ты так как я…
— Если пожалела, чего ж не призналась? — не выдерживаю и вмешиваюсь. — Ты ведь поняла, что я жениться на тебе не собираюсь. Адам погиб. Ну призналась бы, и что? Убивать тебя никто бы не стал, зато ребенка своего вернула. Что ты теряла?
— Бабло, — подсказывает Демид. Лиза передергивает плечами и продолжает говорить, глядя на Диану.
— Я хотела, — она шмыгает носом, — но боялась. Слишком далеко все зашло. Я не верила, что ты мне его отдашь. А я каждый раз когда с такого праздника уходила, от сердца его отрывала.
— Не звизди, — говорит Демид насмешливо, — жалела она. Неубедительно врешь, дорогая, сильно переигрываешь. Давай, сворачивай свою слезливую историю, готовься документы подписывать. Отказ напишешь и на Амира, и на Дамира, на всякий случай. Мало что тебе в голову взбредет и под кого ты подляжешь. Хотя… — он брезгливо морщится, — с тобой разве что под наркотой можно. И то с ударной дозой. Ладно, идем.
Он выпроваживает Руслана с женой и уже в дверях оборачивается.
— Ты только давай недолго, у меня еще дел вагон. А я тут с вами играю в святую инквизицию…
— Хорошо, — понятливо киваю, за ним с лязгом захлопывается дверь. Поворачиваюсь к Лизе и в который раз поражаюсь, на что я мог купиться.
Мне никогда не нравился такой тип женщин. А если сравнить ее с Соней, то…
Да разве ее вообще можно сравнивать с Соней?
Хочу задать вопрос, а не могу. Честно себе признаюсь, что боюсь услышать ответ, который мне не понравится. Видимо, Лизе самой надоедает ждать, она зовет с опаской.
— Хватит меня разглядывать. Спрашивай, что хотел.
— Скажи, — тру переносицу, — кроме подсобки… У нас еще что-то было?
Она смотрит с вызовом, некоторое время молчит, а затем безнадежно машет рукой.
— Да пофигу уже, в принципе. Скажу. Ничего не было, ты почти сразу отрубился, Адам сильно перебрал с дозой. Да я бы и побоялась. Срок был маленький, матка в тонусе. Я не могла себе позволить потерять ребенка. Раздела тебя, презервативы раскидала. Тяжело было, между прочим, ты такой лось здоровый…