Неверный

— Они же использованные были, презервативы, — морщу лоб.
— Ну конечно. Тебя научить, как? — она открыто ухмыляется.
Закрываю глаза, выдыхаю. Как же жаль, что она женщина. И как жаль, что Сикорский не дожил до этого дня.
Больше ничего не говорю, прощаться тоже не вижу смысла. Выхожу из подвала, снаружи ждут Демид и Руслан с Ди.
— Ну наконец-то, — хмыкает Ольшанский.
— Ты сможешь ее где-то подержать пока мы не закончим с переоформлением документов? — спрашиваю его тихо, чтобы не слышал Руслан. Демид вопросительно поднимает бровь. — Мне еще кое-какие дела надо закончить.
Не кое-какие, а все. Мне все надо если не закончить, то хотя бы подтянуть. Чтобы после меня никому не пришлось ничего разгребать.
— А ты что, надолго собрался? — спрашивает Демид.
— Надолго, — поправляю ремень, разглаживаю воротник рубашки.
— Пацана лечить надо, — говорит брат, а я чувствую себя неловко под пронизывающим взглядом. Как будто он мои мысли читает.
— Вылечим, — отвечаю уверенно, — у него теперь нормальные родители есть.
Говорю и сам в это верю. Почему-то пока считал Амира своим, не верил. Не верил, что смогу вытянуть сына. А в Руса и Ди верю, они смогут. Ди до неба доберется и там всех уломать сумеет.
— Ну что, поехали? — зову брата с невесткой. Прощаемся с Демидом и садимся в машину.
Уже выруливая с территории склада вижу в зеркале Ольшанского. Он продолжает стоять и задумчиво смотреть вслед уезжающему автомобилю.
Соня
— Надо же, такой мужик красивый, а такой невезучий, — Славина перемешивает в тарелке салат и щедро посыпает его перцем. Я еще не встречала женщин, которые бы любили острое так как Олеся. — И где справедливость?
Она задумчиво отправляет в рот крутон и начинает жевать. Окидывает взглядом мою нетронутую тарелку, вскидывает брови.
— А ты почему не ешь?
— Не хочу, — честно отвечаю, — нет аппетита.
— Ты случайно не беременная? — подозрительно смотрит Славина и даже чуть привстает. Заглядывает через стол, как будто хочет убедиться, что я не прячу там семимесячный живот, который она с утра по какой-то причине не заметила.
Вместо ответа фыркаю и качаю головой.
— Скажете тоже. У меня уже есть, мне достаточно.
Могу добавить, что и не от кого. Отношения с Богданом поставлены на паузу, из новых никого не добавилось. Могу, но не хочу.
— Одно другому не мешает. Тогда может тебе нужен отпуск? Выглядишь ужасно. Или на крайний случай сходи к врачу, может даст тебе больничный.
— Спасибо, — надеюсь, это звучит совсем не язвительно. Потому что я меньше всего сейчас настроена язвить. Да еще и с начальницей.
Тем более что на правду не обижаются, а я самом деле выгляжу неважно. Как раз полчаса назад разглядывала себя в зеркале в туалете. Лицо бледное, на скулах пятна, под глазами тени.
— Тебе гинекологу надо показаться. И эндокринологу, — со знанием дела заявляет Олеся, и я сокрушенно вздыхаю.
— Лучше сразу к психиатру, — говорю полушутя, но в реальности я бы действительно начала с невропатолога.
Я плохо сплю. Мне снятся тревожные сны, которые будят меня среди ночи, и я потом долго не могу уснуть и лежу, глядя в темный потолок спальни.
Но Славину сложно сбить с оседланного конька одной фразой. Она с радостью принимает мяч на своей части поля и шурует в атаку.
— Я бы на твоем месте не шутила, а пошла и проверилась на все подряд. А то не дай боже будет как у Рустама. Жили, жили, и на тебе.
Славина особо тактичностью не отличается, и обычно я не обращаю внимания. Но сейчас едва справляюсь с желанием надеть ей на голову тарелку с несъеденным салатом.
Потому что она не просто надавила на болевую точку, она по этой болевой точке проехалась асфальтоукладчиком сначала в одну, потом в другую сторону.
— Просто так ничего не бывает, — продолжает Олеся, — нужно диагностировать болезнь и установить причину. Или я не права?
Вяло соглашаюсь, что права, вот только причину я знаю и без нее.
Мне каждую ночь снится Рустам. Часто с сыном. Я знаю, что Амир болен лейкозом, и не могу не думать об этом двадцать четыре на семь.
 
Я даже пробовала ему написать. Недавняя попытка была как раз утром, пока ехала на работу. Но отправить так и не осмелилась, ни одного сообщения.
Все, что я писала, я писала искренне, надеясь поддержать Айдарова. Но стоило перечитать собственную писанину, меня будто окатывало со шланга ледяной водой. Зачем это ему? Чем ему сейчас поможет? Ставила себя на его место и понимала — ничем. Ничего ему не поможет.
— Думаю, он к жене вернулся, — продолжает терроризировать Славина, — такая беда не может их не сблизить.
И здесь я тоже полностью с ней согласна. Как бы до этого ни вел себя с Лизой Рустам, общее горе наверняка изменило их отношения. Перед глазами до сих пор стоит его лицо — посеревшее от страха и закаменевшее.
Он всегда таким был — не любил отражать эмоции, сразу прятал их внутрь. Подальше. Поглубже. И чувствами своими Айдаров всегда умел управлять в отличие от, к примеру, меня.
Так разве я имею право влезать сейчас между ним и матерью его больного сына, даже если он буквально две недели назад собирался переезжать к нам в город?
С трудом досиживаю до конца обеда и пешком отправляюсь в офис. Олеся уезжает по делам, и я радуюсь, что есть возможность пройтись в одиночестве, подставляя лицо под ласковые солнечные лучи.
Достаю телефон, нахожу нужный номер и некоторое время не решаюсь нажать на дозвон. А вдруг он занят? Разгар рабочего дня вообще-то, ну разве что у него не закончился обеденный перерыв.
Но ведь он сам говорил, что я могу звонить когда захочу… Нажимаю кнопку вызова, он отвечает не сразу. И все равно я рада слышать его голос.
— Привет, Демид.
— Привет, — звучит из динамика резкий голос. — У тебя срочно? Я сейчас не могу. Как бы занят. Можно тебя позже набрать?
— Конечно, — тушуюсь, — звони. Буду рада…
***
Я уже успела покормить Майю ужином, как раздается звонок.
— Ну что ты там хотела? — слышу в динамике вместо привета. Голос Демида звучит глухо и нетерпеливо.
Похоже, я опять невовремя. Тянет ответить, что ничего, но я не позволяю эмоциям взять вверх. В конце концов это мне нужна от него информация.
— Да так, думала поболтать.
— Ну раз поболтать, тогда открывай, — говорит Демид. Я замираю, не веря своим ушам.
— А ты… где?
Я и догадываюсь, и не верю, а Демид как будто видит мое ошалевшее лицо, отвечает все так же нетерпеливо:
— Как где? У тебя под дверью. Говорю, же открывай.
  
Глава 37
 
Соня
У меня просторная прихожая, но Демид умудряется заполнить собой не меньше трети пространства. Я нахожусь все еще в состоянии, близком к шоковому, а он как ни в чем ни бывало сует мне увесистый пакет. В другой руке у него объемная коробка.
— Возьми, я не помню, что ты любишь, взял всего понемногу. И козявке тоже… А кто это там прячется? — говорит он совсем другим голосом и садится на корточки. — Иди сюда, козявка, знакомиться будем. Я твой дядя Демид.
Оборачиваюсь. Майюша выглядывает из дверного проема и закрывает ладошкой рот. Ей и любопытно, и боязно одновременно.
— Доченька, иди сюда, не бойся, — зову ее в прихожую.
Малышка подбегает, жмется спиной к моим ногам и с интересом смотрит на Демида.
— Я не козявка, я пчелка, — сообщает доверительно Демиду, не переставая вжиматься в мои ноги. — Пчелка Майя.
Меня захлестывает волна умиления. Мой ребенок способен превратить меня в растопленный воск за считанные секунды.
— Да-ааа? Правда-аа? — Демид демонстрирует изумление. — Ну тогда держи, пчелка, это тебе.
Он выставляет перед собой коробку. Моя девочка разглядывает изображение на коробке, прижимает ладошки к щекам и шепчет потрясенно:
— Мамочка… Это мне? Это теперь мое?