Тайна леди Одли
– Да, – последовал ответ. – Капитан Молдон действительно останавливался здесь. Не так давно у него умерла дочь. Слуга сходит и узнает адрес.
В гостинице было довольно людно. Многочисленные лакеи и конюхи, торопясь по делам своих господ, ежеминутно входили и выходили, наполняя зал зычными голосами.
Джордж Толбойз стоял, прислонившись к дверному косяку. На лице его застыло то выражение, которое напугало его друга в вестминстерской кофейне.
«Худшее подтвердится сегодня, – подумал Джордж. – Сегодня подтвердится: дочери капитана Молдона, моей жены, нет в живых».
Слуга вернулся минут через пять.
– Капитан Молдон проживает в Лэндсдаун-Коттэджиз, в доме номер четыре, – сообщил он.
Друзья легко нашли дом – обшарпанное строение с покосившимися окнами, выходящее неприглядным фасадом на морское побережье.
– Капитан Молдон дома?
– Нет, – ответила хозяйка гостиницы. – Он ушел к морю с маленьким внуком. Не угодно ли будет джентльменам войти и подождать его в комнатах?
Джордж машинально последовал за своим другом в маленькую гостиную, пыльную, заставленную убогой мебелью и неприбранную: сломанные детские игрушки валялись на полу там и сям, от муслиновых занавесей исходил тяжелый запах табака.
– Взгляни-ка! – воскликнул Джордж, указав на картину, висевшую над каминной доской.
Это был собственный его портрет, написанный в те дни, когда он служил в драгунах. Джордж был изображен в военной форме, причем с отменным сходством. За спиной у него стоял боевой конь.
Роберт Одли не стал досаждать ему своими утешениями. Поискав глазами стул, он тихо сел за спиной Джорджа у открытого окна, выходящего на улицу.
А молодой вдовец, убитый горем, все ходил и ходил по комнате, взирая на милые его сердцу предметы, изредка дотрагиваясь до них дрожащими руками.
Вот шкатулка для рукоделия, вот ее неоконченная работа, вот ее альбом, куда он корявым почерком вписывал любимые строки из Байрона и Мура [35], вот книги, что он когда-то подарил ей, а вот букет увядших цветов, поставленный в вазу, которую они купили в Италии.
– Ее портрет висел рядом с моим, – чуть слышно обронил он. – Куда же он подевался?
Наступила тишина. Прошло целых полчаса, прежде чем в комнате снова раздался голос Джорджа Толбойза:
– Мне бы хотелось перемолвиться с хозяйкой заведения; мне бы хотелось спросить ее о…
Голос его надломился. Он снова умолк, обхватив голову руками.
Роберт позвал хозяйку гостиницы. Это была добродушная и словоохотливая особа, привычная и к болезням, и к смертям, ибо множество всякого народу перебывало под ее кровом, словно бы задавшись целью именно здесь сказать жизни последнее «прости».
О последних днях миссис Толбойз она рассказала во всех подробностях. Она рассказала, что в Вентноре бедная женщина появилась за неделю до собственной кончины, и по ней было видно, что она не жилица на этом свете.
При этих ее словах Джордж не выдержал и громко всхлипнул.
– Джентльмен был ее родственником? – спросила хозяйка, обращаясь к Роберту Одли.
– Он был мужем покойной леди.
– Что?! – с возмущением воскликнула женщина. – Да ведь он бросил бедную леди, оставил ее и ее прелестного мальчугана на попечение своего немощного тестя! Капитан Молдон часто рассказывал мне об этом, и всякий раз он не мог удержаться от слез.
– Не бросал я ее! – с болью промолвил Джордж и поведал хозяйке историю своих трехлетних мытарств.
– Говорила ли жена обо мне? – спросил он, завершая рассказ. – Вспоминала ли обо мне… в последние… минуты?
– Нет, она отошла кроткая, как овечка. Она с самого начала была малоразговорчивой, а в последний день она вообще не узнавала никого – даже своего сынишку и бедного старого отца. А когда у нее начался бред, она заговорила вдруг о своей матушке и о том, что взяла на душу великий грех, согласившись умереть на чужбине.
– Ее матушка умерла, когда она была еще совсем ребенком, – покачав головой, заметил Джордж. – Странно, что в такие минуты она вспомнила и заговорила о ней и ни словом не обмолвилась обо мне.
Хозяйка ввела его в спаленку, где умерла его жена. Он опустился на колени у кровати и нежно поцеловал подушку. Хозяйка рыдала, наблюдая за ним.
И пока он, стоя на коленях, твердил слова молитвы, уткнувшись лицом в белоснежную подушку, хозяйка вынула что-то из ящика и передала ему, когда он встал с колен.
Это был длинный локон, завернутый в белую папиросную бумагу.
– Я отрезала его, когда она лежала в гробу, – сказала хозяйка. – Бедняжечка!
Джордж Толбойз прижал локон к губам.
– Как часто я целовал эти волосы, когда ее головка покоилась на моем плече, – тихо промолвил он. – Но те волосы были волнистыми, а эти – гладкие и прямые.
– Это их болезнь так изменила, – отозвалась хозяйка. – Если вам, мистер Толбойз, хочется взглянуть на ее могилу, мой маленький сын проводит вас до кладбища.
И Джордж Толбойз, сопровождаемый верным другом, отправился к свежей могиле той, чья улыбка часто снилась ему на другом конце Земли.
Здесь Роберт Одли оставил его одного и, вернувшись через четверть часа, увидел, что Джордж по-прежнему стоит на том же месте, недвижный, как изваяние.
Увидев Роберта, Джордж Толбойз вздрогнул и сказал:
– Хорошо бы найти каменотеса. Я бы заказал надгробье.
Каменотеса они нашли быстро, и, присев среди строительного мусора, Джордж Толбойз набросал карандашом короткую надпись, которую предстояло высечь на могильном камне его покойной жены:
«Нетленной памяти
Э Л Е Н, любимой жены Джорджа Толбойза.
Ушла из жизни
24 августа 1857 г., 22 лет от роду,
горько оплакиваемая безутешным супругом».
Глава 6. Дед и внук
Когда они вернулись в Лэндсдаун-Коттэджиз, старика еще не было, и друзья, не желая тратить время на бесплодные ожидания, отправились к морю.
Старика они нашли быстро. Сидя на куче гальки, он читал газету и грыз лесные орехи. Чуть в стороне от него маленький мальчик рылся в песке деревянной лопаткой.
Траурный креп на поношенной шляпе старика…
Черный костюмчик ребенка…
Глядя на печальные знаки, Джордж Толбойз лишний раз убедился в том, что великая утрата, которой суждено было случиться в этом огромном мире, случилась, предпочтя обездолить именно его – его, Джорджа Толбойза…
– Мистер Молдон, – обратился он, направляясь к тестю.
Старик взглянул на него, отложил газету и, поднявшись с галек, отвесил зятю церемонный поклон.
Его выцветшие светлые волосы подернула седина; узкий крючковатый нос; слезящиеся голубые глаза; очертания рта, выдающие его нерешительность; поношенное платье с претензией на аристократизм и щегольство; пенсне свисает на жилет, застегнутый на все пуговицы. В руке, не одетой в перчатку, он держал трость.
– Боже мой! – воскликнул Джордж. – Вы что, видите меня в первый раз?
Мистер Молдон вздрогнул и покраснел. Бросив на Джорджа несколько испуганный взгляд, он узнал, наконец, своего зятя.
– Дорогой мой мальчик, – сказал он, – представь себе, не узнал. В первый момент не узнал: борода изменяет внешность. Борода сильно изменяет внешность, вы не находите, сэр? – спросил он, обращаясь к Роберту Одли.
– Господи! – возмутился Джордж. – Это так-то меня встречают! Я овдовел – овдовел всего лишь за несколько дней до возвращения на родину, а мне морочат голову, болтая о моей бороде. И кто? Отец моей покойной жены!
– Твоя правда, твоя правда, – поспешно забормотал старик. – Досадная ошибка, досадная ошибка, мой дорогой Джордж. Ну что бы тебе успеть на неделю раньше!
– Если бы я успел, – воскликнул Джордж с болью и страстью, – я бы не дал ей умереть, я бы отнял ее у самой смерти. Отнял бы! Отнял! Господи! И почему «Аргус» не провалился в тартарары со всеми, кто был на его борту, прежде чем я дожил до этого дня!