На грани выживания (ЛП)

Ее сердце пропустило удар.
— Что?
— Это касается твоей семьи.
Ханна очень любила своих родителей. И своего старшего брата, Оливера.
За годы своего плена она часто думала о них, гадая, чем они занимаются, ездят ли по-прежнему на снегоходах, в зимние походы и на охоту в горы Верхнего полуострова, сидят ли вокруг обеденного стола, смотрят ли на ее пустой стул и скучают ли по ней так же сильно, как Ханна по ним.
Когда она выбралась из подвала, у нее хватало сил только на две вещи — остаться в живых и вернуться домой к Майло.
После возвращения в Фолл-Крик она попросила Дейва попробовать с помощью его радиосвязи разыскать ее семью.
Выражение лица Дейва смягчилось.
— Мне очень жаль, Ханна. Твоя мать попала в смертельную автокатастрофу в день ЭМИ, а твой отец проходил курс химиотерапии от рака костей. Твой сосед сказал, что прогноз был отличным, но без химиотерапии… он скончался месяц назад.
Ханна застыла. Ее родители умерли? Они никогда не узнают, что она выжила. Они никогда не увидят свою внучку.
Шарлотта счастливо гулила, перебирая пряди волос Ханны в своих толстых кулачках. Для ее маленькой дочери все оставалось нормальным, ее мир не вертелся, в очередной раз перевернув все с ног на голову.
Онемев, Ханна покачала ее на руках и погладила по спине. Она проглотила комок в горле.
— А Оливер?
— Сосед сказал, что твой брат жив, но он не видел его уже несколько недель. Мы найдем его для тебя, я обещаю.
Она кивнула, не в силах говорить.
Дейв снова прочистил горло.
— Прости, что принес плохие новости.
Она моргнула, стирая слезы с глаз.
— Вы смогли найти моего брата. Спасибо вам за это.
Дейв покраснел, его обветренные щеки стали румяными. Он снова пощекотал пальцы Шарлотты и мягко сжал ее ногу через носки.
— Мы заботимся друг о друге в Фолл-Крик. Если тебе что-нибудь понадобится, только скажи.
— Спасибо, Дейв.
Когда он уехал на велосипеде, Ханна закрыла дверь и привалилась к ней, ноги подвели ее. Она прижала Шарлотту к себе и погладила ее по маленькой, мягкой головке. От дочери пахло детской присыпкой и молоком.
Глаза Ханны наполнились слезами, в груди не хватало воздуха. Мир казался далеким и одновременно слишком близким. Еще больше смерти. Больше боли. Больше печали
Когда это закончится?
Глава 6
Ханна
День восемьдесят седьмой
В доме стало тихо. Слишком тихо.
Ханна моргнула и посмотрела на свои механические часы. Она не осознавала, как долго простояла здесь, потерявшись в море воспоминаний и горя. Оказывается, прошло полчаса.
Майло еще не вернулся от Квинн и Молли. Призрак был с ним, поэтому она не волновалась, но Шарлотта извивалась в ее руках и издавала недовольные вопли, а до ее ноздрей доносился отчетливый запах мочи.
Мир требовал ее внимания.
Отгоняя печаль, Ханна заставила себя придать голосу веселые нотки.
— Я знаю, что тебе пора спать, но сначала нам нужно проведать твоего брата. Сразу после того, как мы тебя переоденем. Как же ты воняешь, малышка.
Напевая песню Принца «When Doves Cry», Ханна переодела Шарлотту в свежий тканевый подгузник, а использованный выбросила в стоящее рядом ведро, чтобы потом им заняться. Стирать тканевые подгузники вручную довольно мучительно, но это лучше, чем альтернатива.
Переодев Шарлотту в свежий голубой комбинезон с изображением танцующих щенков, она откинулась на спинку кресла и стала рассматривать шоколадно-коричневые волосы дочери, ее бархатистую кожу, маленькие пальчики на руках и ногах с розовыми ногтями.
Она пощекотала животик дочери и подула ей на шею. Шарлотта пискнула от восторга. Как она прелестна, как совершенна, живая и энергичная.
Как только дочка стала чистой, Ханна закутала ее в синюю куртку и второй слой носков. В середине марта в Мичигане погода может сильно колебаться. Температура держалась на уровне минус одного градуса, было пасмурно и прохладно, сугробы слякотного снега все еще покрывали землю.
С Шарлоттой на буксире она вышла из дома, надев куртку, с «Ругером» в кармане. Независимо от того, насколько безопасно она себя чувствовала, пистолет сопровождал Ханну повсюду.
 
Прохладный воздух жалил ее щеки. На улице затишье — кроме часовых на баррикаде, все занимались делами: готовились к Дню торговли, дежурили добровольцами в различных охранных патрулях или работали в общественном саду, который они разбили на бейсбольном поле средней школы.
У нее хранился ключ от дома Молли, как и у Майло, так как он постоянно перемещался между двумя домами.
Войдя в дом, Ханна прошла по коридору в комнату Квинн. Валькирия, гладкая черная кошка, которая обычно охотилась на улице, обвилась вокруг ее ног и замурлыкала.
Майло лежал на неубранной, неряшливой кровати, наушники от айпода торчали у него в ушах. Типичная комната подростка — одежда, книги и разбросанные повсюду принадлежности для рисования.
Не так типичны заточенные флешетты на комоде и коробка патронов на тумбочке.
Призрак дремал в центре деревянного пола, несколько кошек навалились на него сверху, словно он афганский ковер.
— Кто умер? — спросил Майло.
Ханна бросила на него встревоженный взгляд.
— Почему ты так говоришь?
Он слегка пожал плечами.
— Все умирают.
Ее грудь сжалась. Ханна положила Шарлотту рядом с Призраком, который захрапел во сне и инстинктивно изогнул лапы вокруг ее маленького тела. Она сопела и тянулась к нему, сжимая и разжимая свои маленькие кулачки в шерсти на его шее и груди.
Поскольку Шарлотта с удовольствием занималась своими делами, Ханна села на край кровати рядом с Майло.
— Похоже, иногда так и есть.
Он смотрел на нее из-под копны непокорных черных кудрей, его темные глаза покраснели. Она поняла, что сын спрятался здесь, чтобы поплакать в уединении.
Ханна не хотела рассказывать Майло о его бабушке и дедушке. Ему пока не стоит этого знать, иначе станет только хуже.
Он потерял отца три недели назад. После смерти Ноа Майло замкнулся в себе и затих. Чаще всего он просыпался в слезах или от кошмаров. Чтобы успокоить его, требовались часы, если он вообще успокаивался.
— Не беспокойся. Со всеми здесь все в порядке. Все отлично.
Он моргнул, напряжение ослабло на его лице.
— Что ты слушаешь?
— Элвиса. «Can't Help Falling in Love». Квинн притворяется, что ей не нравится, потому что там сплошная романтика, но это ее любимая песня.
Вздохнув, Ханна окинула взглядом комнату Квинн, рассматривая монстров, инопланетян и мифических существ, которых та так старательно рисовала.
У нее невероятный талант. Картины получились детальными, реалистичными и ужасающими.
— Где Квинн?
Снова это болезненное пожатие плечами. Оно говорило так мало и так много.
— Ее никогда больше нет рядом.
— Мне жаль, дорогой. Каждый справляется с горем по-своему.
— Она не хочет играть со мной.
— Она не пытается причинить тебе боль, поверь. Ей просто нужно немного времени.
Ханна мысленно отметила, что нужно еще раз поговорить с Квинн. Она провела пять лет, не имея возможности воспитывать своего ребенка. Теперь Ханна чувствовала себя ответственной за троих.
И Майло не ошибся. Она почти не видела Квинн несколько недель. Там, где Майло потерянно плакал, Квинн становилась жесткой и злой, с каждым днем все больше замыкаясь в себе.
Ноа оставил после себя волны опустошения. Они все еще пытались прийти в себя.
Майло тяжело моргнул и уставился в потолок.
— Хорошо.
Ему всего восемь лет, и он такой маленький, такой худенький и хрупкий, но Майло пришлось через многое пройти. Его прекрасная оливковая кожа, подчеркивающая его венесуэльское происхождение, до сих пор оставалась бледной из-за адреналового криза и пятидневной комы.
У них оставалось в запасе еще на пару месяцев гидрокортизона, который контролировал болезнь Аддисона, но они уже использовали последнюю экстренную инъекцию.