Герой. Бонни и Клайд: [Романы]

— Да, как вы уже неоднократно утверждали, мистер ла Плант, у меня пока не хватает опыта. Но, может быть, моя наивность пойдет вам на пользу.
Бросив на нее презрительный взгляд, Берни заметил, что она готова заплакать. Ему не следовало вести себя столь легкомысленно и жестоко.
— Да, вы правы, — уже спокойнее сказал он.
Я рад, что вы вытащили меня оттуда. Можете называть меня Берни теперь, когда я вам должен двадцать пять тысяч.
— Я прочитала заключение куратора, — сказала Донна. — Я не знаю, что вы ему говорили, но оно не очень хорошее.
— Этот тип идиот, — возмущенно отозвался Берни.
— Зачем вам в детскую больницу, мистер ла Пл... Берни? — спросила Донна. — Ваш сын ведь не заболел?
Берни покачал головой и помрачнел.
— Я видел по телевизору, что этот благодетельный мерзавец собирается посетить в три тридцать больных детей.
Донна обеспокоенно взглянула на Берни. Что он задумал?
— Вы имеете в виду Джона Баббера? Мистер ла Пл... — Берни, Вас отпустили под залог! Я не думаю...
— Послушайте, этот тип не просто должен мне за мой ботинок миллион долларов, он представляет опасность для общества! Что он сделал со всеми вами! Он сводит людей с ума!
Донна О’Дей молча покачала головой. Ей не хотелось спорить с этим тщедушным человеком и его навязчивой идеей, но она все же остановила свою «хонду» у входа в детскую больницу. Берни ла Плант поднялся по ступенькам и прошел через вращающиеся двери. Донна опасалась неприятностей, как устроенных ее клиентом, так и по отношению к нему, но мистера ла Пл... — Берни переубедить было невозможно.
  
ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ 
 
Совершенно потерянный, Берни ла Плант бродил по коридорам детской больницы. Время от времени он заглядывал в какую-нибудь палату и в ужасе вылетал оттуда, увидев там ужасные страдания. В некоторых палатах дети неподвижно лежали в кроватях с подключенными к ним системами жизнеобеспечения, под капельницами. Один только вид больницы с запахами антисептиков и инфекции и привкусом смерти вызывал у Берни тошноту и отвращение. Берни ла Плант не был Матерью Терезой. Он не желал смотреть на этих больных детей, не хотел участвовать в их страданиях. Берни пришел сюда лишь для того, чтобы встретиться лицом к лицу с Джоном Баббером и заявить о своих правах. Он заметил, что нянечки, снующие взад и вперед по своим делам, подозрительно поглядывают на него. И действительно, Берни внушал мало доверия: он был небрит, в помятой одежде и, наверно, от него исходил неприятный тюремный запах. Берни попытался пригладить руками волосы и придать себе более презентабельный вид, но это был напрасный труд.
Он завернул за угол и наткнулся еще на одну палату, где лежали тяжелобольные дети, обреченные на длительную болезнь или даже хуже. Берни остановился у входа в эту палату и в ужасе понял, что ступил одной ногой в ад.
К нему протянул руки семилетний мальчик, обезображенный болезнью. Но Берни отпрянул и начал пятиться назад.
— Это он? Он, герой? Он уже здесь, мисс Робертс? — вопрошал детский голос. А малышка лет пяти с сильно забинтованным лицом повернула голову в направлении шагов Берни.
— Нет, это кто-то другой, — ответил восьмилетний мальчик.
Внезапно из-за ширмы показалась нянечка мисс Робертс, и нахмурилась, увидев Берни.
— Чем могу служить вам, сэр?
Берни продолжал пятиться назад. Он покачал головой. Нянечка нахмурилась еще сильнее: ей не понравился взгляд этого господина. Может быть, это один из тех, кому доставляет удовольствие лицезреть вид страданий детей? Или, хуже того, издевается над беспомощными младенцами?
— Уходите, сэр. В эту палату вход воспрещен, — холодно сказала она. — Если вам нужен пропуск...
В эту минуту в палату вошла съемочная группа с телевидения. Берни увидел большую толпу репортеров, среди которых, конечно, была Гейл Гейли; а также фотографов, видеорепортеров, обслуживающий персонал больницы, охранников в униформе, и Берни понял, что сейчас появится герой Баббер, но все окажется не так просто: он не сможет просто так подойти к Джону Бабберу и высказать ему свои претензии. Этого парня охраняют со всех сторон, как королевскую особу!
 
Берни попытался сделать несколько шагов по направлению к бурлящей группе людей, но был оттеснен в сторону оператором с большой видеокамерой на плече. В этот момент Берни заметил Джона Баббера, шедшего по коридору в направлении к этой палате и окруженного корреспондентами. Затем сам Баббер — Ангел, спасший рейс 104 — вошел в палату. Ребятишки кричали от восторга, и мисс Робертс вся светилась от счастья. Без колебания Джон Баббер наклонился над одной кроватью и взял обезображенного болезнью мальчика на руки, поднял его и улыбнулся ему с искренней теплотой. Берни на минуту закрыл глаза и потом начал пробираться через толпу к герою.
Но внезапно чья-то тяжелая рука схватила Берни за плече. Берни поднял глаза и увидел высокого охранника.
— У вас есть служебное удостоверение?
— Служебное удостоверение? — Берни уставился на лацкан своего пиджака и притворился удивленным. — Я, должно быть, потерял его. Но, послушайте,...
Но у охранника не было настроения слушать. Он оттеснил Берни назад, прочь от репортеров и от Баббера.
— У вас нет удостоверения, значит, вам сюда нельзя.
— Уберите от меня свои мерзкие руки! — заорал Баббер. — Мне только нужно поговорить с ним!
Тут подошел второй охранник, и общими усилиями им обоим удалось вытолкать Берни из палаты.
— Эй, руки прочь, приятель! — орал Берни. Быть так близко от цели и все напрасно! — Мы в Америке живем! У меня есть права!
Его крик обеспокоил Джона Баббера, который убаюкивал на руках больного ребенка. Баббер повернул голову к источнику шума, но один из врачей успокоил его:
— Все в порядке, мистер Баббер. Думаю, этот какой-то неудачник. Охрана позаботится о нем.
Джон кивнул и снова занялся больными детьми, толпившимися вокруг него, теми из них, кто был в состоянии ходить. Остальные протягивали к нему руки из своих постелей. На их лицах вместо обычного выражения отчаяния появилась надежда. Джон им всем улыбался и подбадривал их словами. Это был настоящий герой, находивший время для больных маленьких детей, и они любили его за это. Весь мир любил его.
Что касается Берни ла Планта, то его посадили в лифт и без лишних церемоний выпроводили за дверь. Подождав несколько минут, чтобы охранник поднялся наверх, Берни вернулся в вестибюль больницы и встал рядом с лифтом. Он подумал, что Джон Баббер наверняка пройдет этой дорогой. Даже если он спустится вниз по лестнице, Берни будет оттуда хорошо видно. Он будет ждать здесь всю жизнь, если потребуется. Этому проклятому Бабберу так просто от него не отделаться. Ему придется ответить перед Берни ла Плантом.
Напоследок Джона Баббера повели в палату интенсивной терапии, где мальчик лет четырнадцати по имени Аллен находился в коме. Из его тела и головы во всех направлениях торчали различные трубки и приспособления, поддерживающие его связь с жизнью. На экранах мониторов регистрировался каждый вдох и выдох, каждое слабое биение его сердца. Руки и ноги мальчика были в гипсе, голова забинтована. Будучи единственным ребенком в семье, умный и подающий большие надежды Аллен стал трагической жертвой автомобильной катастрофы; водитель, совершивший на него наезд, скрылся. Аллен находился в коматозном состоянии уже много недель, но признаков улучшения не было. Родители Аллена уже подготовились к мысли о том, что агония может растянуться на многие недели и месяцы.
Джон Баббер склонился над его постелью, почти забыв в камерах и микрофонах.
— Послушай, малыш, .ты должен поправиться, — прошептал Джон. — Я знаю, что тебе страшно, нам всем бывает страшно, но ты должен бороться.
— Боюсь, что он не слышит вас, — сказал один из врачей.
— Ничего, он услышит, — ответил Баббер. Он еще ближе наклонился к ребенку.
Вездесущий Чаки придвинул свою видеокамеру вплотную к кровати, чтобы снять в удачном ракурсе героя и умирающего мальчика. Не глядя на Чаки, Джон Баббер только махнул рукой: «Не надо, это личный разговор». Гейл поняла: она положила руку на объектив Чаки и повернула камеру в другую сторону.