(Не) замужем (СИ)

Да и попа у меня плоская. И вообще…
Лицом я более-менее удалась, тут согласна, но пропорции тела неидеальны. Не с моей фигурой изображать из себя страстную страсть. Тем более, когда я еще была девочкой.
Не могла я приставать к Давидяну или так рьяно откликаться на его ласки.
Не могла, и все тут!
К тому же, для того чтобы к кому-то пристать, даже если ты очень пьяная, этот кто-то должен как минимум нравиться. А у нас с Давидяном явно не тот случай!
Он, конечно, симпатичный, тут не поспоришь. Да что там, холеный мужик, весь из себя. Подтянутый, с пухлыми губами, широкими скулами, мужественным взглядом… сейчас. Впрочем, в одиннадцатом классе он также отличался привлекательностью. Но на одной привлекательности далеко не уедешь. Факт? Еще какой!
Мама вот мне с малых лет говорила: «Красивый мужик – это чужой мужик». А от надменных типов, которые мнят себя пупами земли, вообще нужно бежать как от огня. Мой биологический папаша такой и был. Мелькнул эпизодом в жизни мамы и исчез, как будто и не было. Кому оно нужно, такое счастье?
Я все на ус намотала, держалась от таких типов подальше. А Рафаэль Давидян, так сказать, яркий представитель. Профессиональный носозадиратель и нервотрепатель.
Не-е-ет, в трезвом уме и твердой памяти я ни за что бы к нему не подошла!
Однако… В ночь выпускного никакого трезвого ума или хоть какой-то памяти у меня не было.
Могла я и вправду захотеть всего того, что он со мной сделал? Могла стонать в его руках и просить еще?
По его словам, я именно это и сделала!
Что ж за женщина легкого поведения во мне сидит-то, а?
Кстати, после выпускного я пить зареклась. Так, на всякий случай, чтобы больше никогда не терять память. Так что я с этой женщиной легкого поведения, что скрывается во мне, совершенно незнакома.
Ух…
Вытаскиваю из-под подушки телефон. Два часа ночи! Я завтра буду вареная аки рак.
И тем не менее четко понимаю – мне не заснуть.
Открываю соцсеть, исследую список своих друзей. У меня их куча, даже одноклассники – и те остались. Нахожу профиль одной из бывших подружек, Насти Симакиной. Лайкаю ее последнее фото из отпуска – красивое, у моря. Неожиданно вижу – она онлайн.
Может, судьба?
Пишу ей: «Настя, привет. Не спишь?»
«Привет, Ежова. Не ожидала тебя услышать. Или твой акк взломали?» – отвечает она.
Да уж, вот так и теряешь связь со школьными подругами. Казалось, были не разлей вода, но расстояние и разные университеты сделали свое дело. Мы с ней почти не виделись со школы.
И…
Никогда не обсуждали выпускной.
Да и глупо как-то делать это девять лет спустя…
Но все же не удерживаюсь, спрашиваю у Симакиной: «Ты не помнишь, я правда приглашала на выпускном танцевать Рафаэля Давидяна?»
«Ага, приглашала», – прилетает от подруги.
И вдогонку:
«Все охренели, когда он тебя посредине танца засосал».
Обалдеть! Значит, правда было?
«А я ему за это по роже не дала?» – спрашиваю с надеждой.
Ведь по всем показателям должна бы дать. Отвесить эдакую знатную оплеуху.
«Нет, не дала, повисла у него на шее», – отвечает подруга.
«А потом что было, не помнишь?» – спрашиваю с замиранием сердца.
«Потом я со Стасиком уехала, – пишет подруга. – А что? К чему это ты сейчас?»
«Да так, ничего, просто вспомнилось», – пытаюсь уйти от ответа.
«Давидян сейчас в ажуре, занимает важный пост, бабло косит нехилое…» – зачем-то решает просветить меня Настя. «Я встречалась со старыми друзьями, рассказывали про него».
«Рада за него. Ладно, спокойной ночи», – пишу на прощание и выключаю телефон.
Замираю, переваривая все, что удалось выведать-выспросить про ночь выпускного.
Это что же получается?
Пьянющая я пошла танцевать с главной акулой класса, еще и целовать себя позволила. А там, может, на пьяную голову мне и его прикосновения понравились. Могли? А фиг его знает.
Кста-а-ати… Вполне возможно, что Давидян был так же трезв в кавычках, как и я. Так что, чисто теоретически это как-то нечестно вешать всю ответственность на него. В конце концов, меня ведь никто не заставлял ничего пить, и на танец его приглашать – тоже.
 
И целоваться с ним…
И…
Заниматься с ним сексом?
А вдруг он меня и вправду не принуждал? Жаль, правды я уже никогда не узнаю.
С другой стороны, вот на кой черт бы ему понадобилось просто так извиняться через девять лет? К тому же, когда я обвинила его в изнасиловании, он выглядел уж очень удивленным. Потом так это не оставил, пришел объясняться. По его виду можно было сделать вывод, что ему важно доказать невиновность. Разве насильники так себя ведут? Не очень-то похоже…
Да и я в этой истории не самая белая и пушистая. Втихаря родила от него дочку и даже не попыталась сказать. Не лучший поступок, как ни крути.
Что получается? Раз его козлючая натура теперь под вопросом, это мне надо про дочку сказать? Или не надо? У него у самого двое сыновей, зачем ему еще и моя Ева? Пусть для начала разберется со своими близнецами.
  
Глава 21. Я тебе нравлюсь!
 
Рафаэль
Ровно в семь пятнадцать я слышу, как открывается дверь соседней квартиры.
Пошел в прихожую за дипломатом, напрочь там вчера забытым, и наглым образом прилип к глазку.
Я не маньяк, честно. Никогда за мной такого не водилось, чтобы выслеживать кого-то. Уж тем более я не стал бы выслеживать Кристину, по крайней мере добровольно.
Вру…
Выслеживаю.
По собственной воле, еще как!
Но эта мадам сама напросилась.
Вчера Кристина перешла все границы, когда вывалила на меня такое количество обвинений. Какому мужику станет приятно осознавать, что первая половая партнерша, с которой у него было, на самом деле на дух его не выносила. И ни за что не дала бы, не будь она под действием коктейля с сюрпризом.
Мне тошно от всего случившегося. Чувствую себя последним гадом, который поимел беззащитную девчонку, и близко этого не хотевшую. Это прям убивает.
Мозг до сих пор долбят ее слова: «С чего ты решил, что я от тебя без ума и хотела с тобой секса…»
Однако возникает резонный вопрос.
Она правда не хотела?
Даже если ты пьяная, разве согласишься на интим с человеком, который тебе противен? Вот уж вряд ли.
Ты не станешь так самозабвенно с ним целоваться, отвечать на его ласки. Вероятнее всего, пошлешь в пешее эротическое, придашь направление или даже ускорение.
А вот если он тебе тайно нравился – тут возможны варианты.
Кристина же вчера повела себя так, будто я могу ей понравиться только в двух случаях. Если буду сплошь утыкан индейскими стрелами или подвешен за причиндалы.
Сейчас она злится, я понимаю. Но испытывала ли она ко мне что-то тогда? Если да, это поможет мне хоть как-то примириться с тем, что узнал.
Это и хочу спросить. Поэтому выскакиваю на лестничную клетку прямо как был – в коричневом махровом халате и тапочках. Спешу Кристине наперерез.
– Раф, что тебе надо? – тут же ощетинивается она.
Оглядываюсь по сторонам. Утро – не ночь, кто-то из соседей вполне может выйти в самый неудачный момент. Поэтому прошу:
– Можно к тебе на пару минут? Надо поговорить…
– Нельзя, – она хмурит брови. – У меня там дети ждут молока. Не до тебя сейчас!
– А мои еще спят, – сообщаю ей. – И у меня есть молоко, пойдем.
С этими словами хватаю ее за плечо и веду к себе.
Близнецы вправду спят, как ни удивительно. И молоко я закупаю для них литрами.
– Рафаэль, отпусти! – упирается Кристина.
Но я сейчас не в том эмоциональном состоянии.
– Сказал, на пару минут, – недовольно рычу и затаскиваю Кристину в прихожую.
– Совсем обалдел! – ругается она.
– Тебе сложно ответить на пару вопросов? – я не сдаюсь. – Ты что такая упертая?
Она недовольно пыхтит, буравит меня злым взглядом.
– Спрашивай, – выдыхает.