Клыки и монеты (СИ)
— Пришло время познакомиться с одним из братьев Бильмеров, друг мой Симон. Заодно поделюсь свежими новостями.
Симон пошел следом за учителем, пристроившись по левую руку.
— Герхард, я сейчас был в жандармерии. Рассказал им, где искать русалку.
Охотник замедлил шаг и с интересом посмотрел на ученика.
— Вот как? А мне казалось, что ты в сомнениях.
Симон пересказал вчерашний визит в «Колокольного зайца».
— Она все-таки пьет человеческую кровь. На самом деле, я руководствовался очень простой логикой. Сейчас эта Лили обречена на существование, полное горя и страданий. Она уже убила человека и наверняка убьет еще. Выдав ее жандармам, я прекратил пустые мучения и спас жизни другим людям. Во мне говорила не алчность, а желание сделать как лучше.
— Благородно и разумно. Ты уже забрал награду? Или решил отказаться?
— Сказали, вернуться через пару дней. Я заберу деньги, но думаю передать их лоренцианцам. Брата это не вернет, но их ордену всегда нужно серебро.
— Вот с этим я бы пока повременил. В ближайшие недели воздержись от общения со всеми монашескими орденами лекарей. Выслушай меня.
Герхард в свою очередь пересказал события на складе и повторил слова Абеля о первых зараженных красной песчанкой.
— Поэтому ты не пустил меня в дом?
— Нет, в этот раз просто совпадение. Нам действительно нужно поговорить с одним из Бильмеров. Но это очень правильная мысль. Я искренне прошу не подходить к Вильгельмине и детям, пока все не утихнет. Мы оба будем проводить много времени на улицах и шанс подхватить заразу у нас выше.
— Понял. Это справедливо. Ты до этого сталкивался с песчанкой?
Герхард остановился, пропуская ехавшую по улице карету. Когда экипаж проехал, он жестом позвал за собой ученика и ответил на вопрос:
— Нет. Мне кажется, у нас в стране не имели дел с болезнью уже поколения три. Разве тебе не рассказывали про красную и черную песчанку в вашем тильдорском университете? Если я что-то смыслю в медицинском образовании, то должны были.
— Может, такое и преподавали. Но я в тот период уже начал применять знания на практике для заработка и вовсю лечил бедняков. Болезнь же впервые появились во время Походов Веры, верно? В южных пустынях на пути к гробу Господню. Поэтому и назвали песчанкой.
— Этого, скажу откровенно, не знаю. Меня больше интересовали симптомы и способы лечения. Когда появились первые слухи про песчанку, я поговорил со знакомыми докторами, почитал, что писали авторы во время прошлой вспышки болезни.
— Я помню, что от нее на теле появляются язвы. И болезнь передается через кровь из этих язв.
— Да, это тоже правда. Но песчанкой можно заразиться еще и через исходящую от больных инфлюенцию. После заражения первой приходит горячка, потом может начаться рвота и ломота в костях. Спустя пару дней появляется красная сыпь, сперва в районе подмышек и паха, потом расползается дальше. Следующую неделю образуются пузырьки, в них копится гной. На седьмой-восьмой день пузырьки лопаются.
За разговором они дошли до большого каменного дома с аптекой на первом этаже. Герхард подошел к двери, но пока не стал заходить внутрь.
— Давай договорим. Так вот, пузырьки лопаются и рубцуются. После этого больной медленно идет на поправку. Или не идет, тут как получится. По оценке моего знакомого доктора Гольцеймеера умирает каждый пятый заразившийся. В хронике, записанной монахом Августом в городе Бейцах, указано, что погибла четверть горожан.
— А как ее лечить?
— По большому счету, никак. Больному нужен покой, теплая комната и горячая еда. Но есть и хорошие новости, единожды переболев, больше не заразишься. А теперь пошли в аптеку, переговорим с Гоззо Бильмером. Оставь разговор мне, слушай и запоминай.
Они вошли в лавку. Пожалуй, это была лучшая аптека из виденных Симоном в Альзенбурге. Большой зал оказался хорошо освещен четырьмя высокими окнами. По стеллажам расставлены склянки из зеленого и синего стекла с экстрактами и настойками. Там же стояли раскрашенные глиняные горшки, видимо, с сушенными ингредиентами. Под потолком аккуратно развешены связки лекарственных трав.
На видном месте в центре зала стояло чучело незнакомого Симону зверя, покрытого зеленой чешуей, и с огромной раскрытой пастью. Проходя мимо, Симон с трудом подавил желание потрогать пальцем неведомое создание.
— Мастер Шрайбер, добро пожаловать, — первым поздоровался приказчик за стойкой.
— Здравствуй, Николас. Гоззо на месте?
— Да, мастер Бильмер в своем кабинете. Доложить о вашем визит?
— Будь добр.
Приказчик кивнул и скрылся за дверью позади стойки. В ожидании охотник подошел к чучелу и легонько щелкнул ногтем по зубам. Симон подступил ближе, рассмотрел вытянутую пасть зверя с сотнями острых зубов и вполголоса спросил:
— Герхард, что это такое?
— Речной зверь-дракон. Такие водятся где-то во влажных лесах на юге Новой земли. В первые годы туда добралось несколько экспедиций, но тот регион показался слишком опасными, чтобы основывать колонии.
Приказчик вернулся, открыл дверцу на стойке и сделал приглашающий жест.
— Мастер Бильмер готов вас принять. Только я попрошу оставить трость.
— Конечно, держи. Николас, ты мне очень поможешь, если соберешь два набора специй. Черный перец, паприка, кардамон, корица, мята, все остальное, чтобы сделать пряное вино. Ты лучше меня знаешь. Расфасуй на два пакета, каждый где-нибудь на тридцать дней.
— Сейчас же займусь.
Герхард первым зашел в заднюю дверь. По памяти двинулся дальше по коридору, открыл еще одну дверь и вывел ученика на лестницу. Они поднялись на второй этаж, вошли в первую комнату по левую руку, в кабинет Гоззо Бильмера.
Он был вторым по старшинству из четырех братьев Бильмеров. Если остальные трое работали химиками, людьми из мира науки и тайных знаний, то Гоззо был дельцом. Именно благодаря ему Бильмеры стали самыми влиятельными химиками в городе и сейчас владели четырьмя аптеками.
В городе у братьев Бильмеров и лично у Гоззо была плохая репутация. Не за какие-то определенные проступки, а за нежелание жить по сложившимся традициям. Число аптек в Альзенбурге не менялось десятилетиями, если не веками. Династии аптекарей поколениями продавали горожанам лекарства и каждый был уверен, что и у него, и у его детей с внуками всегда будет клиент.
А Гоззо проявил себя как человек новой эпохи. При нем Бильмеры открыли две новые аптеки. Стали переманивать покупателей у других аптекарей. А года три назад семья Ольцворт не выдержала конкуренции и оказалась на грани разорения. Бильмеры выкупили их лавку, а Ольцворты уплыли на корабле в Новую землю.
Кабинет хозяина был под стать аптеке. Светлый, хорошо обставленный. В представлении Симона так должны были выглядеть покои аристократов, которые разбогатели много поколений назад, а потому не считали нужным кичиться своим богатством.
В центре комнаты стоял большой стол, за которым сидел светловолосый мужчина, на первый взгляд ровесник Герхарда или даже моложе на несколько лет. Гоззо что-то быстро писал на клочке бумаги. Сам стол был завален документами. По левую руку от Бильмера лежала стопка бумаг, прижатая сверху фигурной чернильницей.
Симон понял, что чуть ли не впервые увидел, как человек пишет сидя, а не стоя за кафедрой. Гоззо поднял взгляд на охотников и поприветствовал, не вставая из-за стола.
— Герхард. Я полагаю, что это твой ученик, Симон Эйбенхост? Располагайтесь.
Бильмер указал на стоявшие перед столом два стула для посетителей. Герхард был в кабинете главного из братьев раз третий-четвертый, но старался держаться уверено. Он сел и принял расслабленную позу. Симон осторожно опустился на край стула. В такой обстановке он чувствовал себя неуверенно.
— Гоззо, вижу, что ты занят, потому перехожу сразу к делу. Ты наверняка знаешь, что сейчас происходит в госпитале святого Альфонса?
— Да, — коротко ответил Бильмер, из-под полуприкрытых век смотревший на охотника.