Все разбитые осколки (ЛП)

— Твоя мать умерла, и вот что она оставила после себя. Тебя. Если если хочешь знать, она никогда бы не справилась со стрессом. Бизнес терпит неудачу, и это единственная надежда сохранить эту семью!
— Ты имеешь в виду, чтобы держать его на высоте? Чтобы твоя драгоценная Мария была счастлива и чувствовала себя комфортно?
— Не говори так, Эмери, это неприлично с твоей стороны.
— Знаешь, что мне неприлично, Саймон? — я сердито шиплю в трубку телефона, чувствуя, как гнев пронзает каждую часть моего тела.
— Не надо, — предупреждает мой отец. — Ты разрушишь эту семью и опозоришь имя Харриса. Будь хорошей. Веди себя достойно. Ты выполнишь свой долг, иначе потеряешь приют, Эмери. Запомни мои слова. Я заберу его у тебя.
— Я отлично осознаю динамику власти, — шиплю я, — Если я не сделаю, как ты говоришь, пострадают безобидные и невинные животные, потому что ты откажешься им помогать, — тишина. — Я тебя ненавижу, — шепчу я. — Ты мой отец. Я всегда буду любить тебя, но я ненавижу тебя, папа. Так сильно.
Я вешаю трубку и падаю на пол посреди кухни, поскольку больше не могу стоять.
Не осталось слез, которые можно было бы выплакать, не осталось тех жутких, сотрясающих душу рыданий. Сделано. Это было окончено.
Они успешно продали мою квартиру, успешно заперли меня в клетку и выбросили ключ. Часть меня хотела, чтобы мне было все равно. Меня бы не волновал ни этот приют, ни те животные, меня не волновало бы, что случилось с наследием моей матери. Но все было не так. Меня это слишком заботило. До глубины души.
***
Я лежала на полу в гостиной и бессмысленно смотрел в окно на горизонт Редхилла, когда Мария нашла меня, а Джек следовал за ней.
Леденящий холод наполняет мои вены при виде их обоих.
— Поднимись с пола, девочка, — рявкает Мария, глядя на меня сверху вниз. — Приведи себя в порядок для своего жениха.
Моя губа скривилась от отвращения, но я развернулась с того места, где сидела, прижав колени к груди и обхватив их руками.
Я все еще была в пижаме, у меня даже не было возможности переодеться, когда сегодня утром позвонил отец и предупредил меня о продаже.
— Мария, — огрызаюсь я, даже не удосужившись поздороваться с Джеком. Его это разозлит, но я как-то переживу.
— Что ты делаешь? — спрашивает Мария, насмехаясь.
— Я иду в душ, как это выглядит по-твоему?
— Эмери, — голос Джека, резкий и властный, он вызывает у меня предупредительную дрожь.
На колени.
Между командами Атласа и Джека была разница. Огромная разница.
Один обещал удовольствие. Другой обещал боль.
И у меня было достаточно ума, чтобы понять, кто из них кто.
— Я так понимаю, ты говорила со своим отцом, — говорит Мария, и я киваю, не доверяя себе произнести слова, подтверждающие это. — Хорошо, тогда начни собирать вещи и приготовь сумку, чтобы переехать к Джеку сегодня вечером. Я поручила работникам отеля разобраться с остальными.
— У меня есть неделя.
— О нет, дорогая, — воркует Мария приторно-сладко. — У тебя даже дня нет. Джек настоял, чтобы ты переехала к нему. Сегодня он очень хотел, чтобы ты была вся в его распоряжении.
— У меня есть неделя, — повторяю. — Ты еще не владеешь мной.
— Наоборот, — смеется Мария. — Ты принадлежишь нам.
Я слышу приближающиеся шаги и оборачиваюсь. Ни один из этих людей не был безопасен, ни один из них не был добр.
Джек остается у двери, в его глазах светится блеск, обещающий исполнение угрозы, которую он высказал ранее, но сейчас он ничего не делал. Он упивался моим бессилием, танцевал от моей боли, тогда как Мария была готова показать, какую власть она имеет надо мной.
— Твоя мать была такой же, как ты, — выплевывает она. — Милой, доброй и щедрой. И куда это ее привело?
— Не говори о моей матери, — шиплю я.
Внезапно меня схватили за подбородок и прижали спиной к стене с такой силой, что моя голова отскочила от твердой поверхности. Я сдерживаю дрожь и отказываюсь отводить взгляд.
Сука.
— Навряд ли эти качества помогли Норе, — продолжает Мария, — Она в могиле. Мертвая. Даже доброе сердце не смогло спасти ее от болезни. Неважно, что ты делаешь в этой жизни. Все заканчивается одинаково, и я планирую выжать из нее все до последней капли.
 
— Ну и что? — я говорю, хотя это и трудно, поскольку кончики ее накрашенных красным ногтей впиваются в мягкую кожу моего лица. — Ты будешь трахаться, строить планы и пробиваться к вершине через кого-то, потому что ты недостаточно умна, чтобы сделать это самостоятельно?
Ее ноздри раздуваются от раздражения, но она не отвечает.
— Ты однажды попробовала, — шиплю я себе под нос. — Ты трахала Сэйнта, самого влиятельного мужчину в этом городе. И куда это привело тебя, Мария? О, верно, эта семья не приняла тебя. Твоему ребенку не нужна была ты. Тебя оставили, пока они процветали. Это должно жалить, — я провоцировала ее, раздражала, и знала это по ярости, мелькнувшей на ее лице. — Бедная маленькая Мария, выброшенная никуда, обреченная умереть никем.
Не знаю почему, но я не ожидала ни удара, ни второго, пока моя голова не отлетела в сторону от силы ее пощечины, разбив губу. Едва я пришла в себя, как получила еще. Она ударила внешней стороной ладони, поэтому ее костлявые костяшки пальцев первыми соприкоснулись с кожей, задев настолько, что я почувствовала, как кровь стекает с моей губы на подбородок.
Она ударила меня в последний раз, на этот раз по скуле, которая вспыхнула от боли. Я знала, что кольца, которые она носила, прорезали щеку.
Я старалась не показывать эмоций, вместо этого перевела взгляд на Джека, который наблюдал за всем этим с радостью на лице. Вот тогда я и поняла это…
Мой отец был не единственным, кто мог помочь.
Я могла бы продать свою душу самому дьяволу, и это было бы лучше, чем… чем позволить этим людям победить. Я лучше рискну там, чем здесь. Это всегда будет моей слабостью, моей уязвимостью, и дать это кому-либо, кроме этих людей, было бы подарком. Я всегда проигрывала, но это не значило, что Мария или Джек должны были что-то от меня получить.
Я расправляю плечи и встречаюсь взглядом с Марией.
— Я не буду этого делать.
— Прости, что?
— Забирай квартиру. Забирай деньги, мне все равно. Но я этого не сделаю.
Было очень много поставлено на карту. Я рассчитывала на то, что произойдет нечто, чего я не смогла предвидеть, но Атлас был прав: я не могу позволить этим людям победить.
Кровь прилила к моей коже, боль затмила мои мысли, но я справлюсь с этим, оставив все позади.
— Брака не будет. Никакого переезда. Я не дам вам того, чего вы хотите. Ни одному из вас. Вы можете пойти к черту, мне плевать. Вы не получите меня.
Мария смеется, находя юмор в моих словах, недооценивая, насколько серьезна я была сейчас.
— Пойдем, Джек, — она отходит от меня. — Пусть Эмери разберется со своими вещами, машина заберет ее в пять, как и просили. Она будет у тебя к вечеру.
Я хочу стереть самодовольство с ее лица.
Они искренне верили, что я это сделаю, несмотря на мои слова. Нет. Нет, я бы не стала.
Я быстро собираю сумку, хватаю ноутбук, ключи и все остальные вещи, связанные с приютом, и вызываю такси. Моя машина стояла в гараже под многоквартирным домом, но она была куплена на деньги моего отца. Я запомнила адрес Атласа и назвала его водителю, забираясь на заднее сиденье, не обращая внимания на обеспокоенный взгляд, который пожилой мужчина бросает на меня, рассматривая раны на моем лице.
У меня не было номера телефона Атласа, но я должна была надеяться, что он будет дома, когда я приеду. Иначе мне пришлось бы ждать его, пока он не появится, а затем мне пришлось бы просить его о помощи, даже если для этого мне нужно будет встать на колени.
Глава 17
◦●◉Атлас◉●•◦
Я открываю дверь, глаза расширяются при виде Эмери на моем пороге. Ее взгляд немного дикий, одежда странно сидит на нее теле, но мой взгляд прикован к крови на ее лице, к синякам, которые темнеет под скулой и губой. Мое сердце падает, а затем начинает биться быстрее, колотясь в груди, как бой тысячи боевых барабанов, и ярость, которая ослепляет, поглощает каждую мою мысль.