Мой желанный и неприступный маркиз

— Рисуй, что пожелаешь, — ответил он, вовсю используя свое знаменитое обаяние, чтобы уговорить ее. — Все, что душа пожелает.
Она склонила голову набок, вопросительно взглянула на собеседника.
— А вы что будете делать тем временем, милорд?
— Составлю вам компанию.
Его мотивы настораживали Темпест, и он не мог ее за это винить.
Сложно было отбросить предубеждения, которые пробуждала его мерзкая фамилия, не обращать внимания на чувство вины, которое грызло изнутри за то, что просто флиртуешь с врагом.
Она была для него таким же врагом, как и он для нее.
А еще Матиас стал осознавать, что первоначальное влечение, которое он почувствовал к этой девушке, со временем только усиливается. Он видел, что Темпест тоже это чувствует, но продолжает сопротивляться своим чувствам. И ее сегодняшнее присутствие в музее лишь доказывало, что это сражение проиграно.
Пока она рисовала, он любовался ее профилем. Он бы с удовольствием полистал странички, посмотрел ее остальные работы и записи, но сегодня он и так много от нее потребовал.
— Я встретил твоих младших сестер и, как ни прискорбно, Маркрофта, — сказал он, желая как можно больше разузнать о ее жизни. — У тебя есть еще братья или сестры?
Темпест настолько была поглощена рисунком, что не сразу поняла, о чем он спрашивает. Она выпрямилась, несколько раз недоуменно моргнула.
— Ты что-то спросил о брате?
— Не совсем. Если тебе все равно, я бы предпочел забыть, что вас связывают родственные связи.
Темпест заерзала на скамье, повернулась так, что коленями коснулась бы его бедра, если бы они сидели поближе. В таком положении он не мог видеть, что она рисует, но зато прекрасно мог разглядеть ее лицо.
— Бывают дни, когда я сама бы с радостью забыла, что Оливер— мой брат, — призналась она, застенчиво улыбаясь. Матиаса ее улыбка подкупала. — И тем не менее он человек хороший.
Маркиз фыркнул, но решил, что лучше с ней не спорить. Нравится ему или нет, но Маркрофт — ее родной брат. Если он будет обижать ее брата — доверия девушки не завоюет.
— Я спросил, если ли у тебя еще братья и сестры, кроме тех, кого я уже видел.
Она опустила глаза на открытый дневник.
— Только Оливер, Арабелла, Августа и я, — ответила она, размахивая в воздухе карандашом. — Мне сказали, что у матушки возникли осложнения, когда она рожала Арабеллу. Боялись, что она потеряет ребенка — мать чуть не умерла при родах.
Поскольку он был холостяком, он не мог рассуждать о подобных вещах.
— Иногда у дам возникают сложности.
Матиас вспомнил собственную мать. Герцогиня Блекберн родила шестерых. В глазах маленького мальчика его мать преодолевала жизненные изменения с невероятным самоотречением. И только повзрослев, он стал понимать, насколько сильно сказались эти беременности на его отце. Герцог души не чаял в жене и баловал ее как мог, правда иногда, когда Матиас заставал отца врасплох, он видел его напряженное лицо. Страх, который герцог старался скрыть, — страх за здоровье жены и еще не рожденного ребенка. Его матери повезло. Все дети родились здоровыми, она с минимальными потерями оправлялась от родов.
— Когда моя сестра родилась, она была совсем крошечной, но сильной. — Темпест нахмурилась, глядя на свою работу. — Маме понадобился почти год, чтобы восстановиться. Следующий ребенок оказался мертворожденным. Как мне сказали, мальчик. После этого еще три срыва. Все сомневались, что мама сможет выносить еще одного ребенка, но через несколько лет Августа своим появлением удивила всех. А ты? В книжной лавке я видела твою мать… и, насколько я поняла, две молодые дамы — твои сестры?
А Темпест оказалась более внимательной, чем он предполагал. Хотя они с сестрами внешне были похожи, если присмотреться как следует. Становилось очевидно, что Темпест тоже заинтересовалась его спутницами.
От осознания этого ему стало приятно.
— Да, это были мои сестры, Онор и Мерси. А еще у меня есть два младших брата, Бенджамин и Фредерик, и самая младшая сестричка — Констанция.
— Ого! Такая большая семья, — изумилась она. — Как ты выдержал стольких младших сестер и братьев, путающихся под ногами?
Матиас, если честно, никогда над этим не задумывался.
— Без особого труда, как мне сейчас помнится. Временами, конечно, они докучали. Часть времени я проводил вне дома, в школе. Часто путешествовал с отцом, когда он учил меня управлять поместьями, поэтому я привык ценить те месяцы, когда вся семья собиралась вместе.
Темпест подняла голову и встретилась с ним взглядом.
— Тем, кто оставался дома, разлука давалась не легче. Когда я была юной, ужасно скучала по своему брату.
— Вы с Маркрофтом были настолько близки? — поинтересовался он, надеясь, что это не так.
На лице Темпест появилось задумчивое выражение.
— У нас разница в полтора года, поэтому в детстве мы были неразлучны. Однако все изменилось, когда Оливер покинул детскую и его отправили учиться. — Она пожала плечами, покорно принимая перемены, даже несмотря на то что при воспоминании о них становилось грустно.
Чтобы как-то отвлечь ее от неприятных мыслей, Матиас пальцем постучал по дневнику.
— Ты так старательно рисовала. Можно посмотреть, над чем ты работаешь?
Ее ореховые глаза прищурились, на лице засияла озорная улыбка.
— Нет. — Она убрала дневник, чтобы Матиас не мог до него дотянуться. — Не думаю, что я стану тебе показывать.
— Не будь так жестока, милая, — упрашивал Матиас, уверенный, что добьется своего. — Искусству необходим ценитель, а я один из самых преданных твоих почитателей.
Таким же тоном он в детстве выпрашивал конфеты у повара. А когда вырос, так же укладывал дам в свою постель.
Темпест сунула карандаш между страниц и закрыла дневник.
— Не дождешься.
Темпест встала, Матиас вскочил вслед за ней.
— Одним глазком, — упрашивал он, наслаждаясь игрой.
— Думаю, не стоит, — ответила она, уходя прочь.
Так легко она от него не ускользнет! В два шага он догнал девушку.
— А если я куплю у тебя этот набросок? — поинтересовался он, избрав другую тактику. Если бы они были наедине, он целовал бы ее до тех пор, пока она не сдалась.
— Не будь смешон, — сказала она, продолжая свой путь мимо картины, на которой был изображен суд над сыновьями Брута.
Парочка, сидевшая на ближайшей лавочке, взглянула вверх, но тут же потеряла к ним интерес, поскольку ни Матиас, ни Темпест не собирались устраивать сцен.
И все же, почему бы не пощекотать нервы прекрасной леди?
— Пять фунтов.
Она, как пристало настоящей леди, фыркнула.
— Нет.
— Десять. — Он понятия не имел, что она рисовала, да, если честно, ему было все равно. Она могла бы просто расклеить страницу, а он готов был заплатить небольшое состояние за одну ее улыбку.
— Прекрати! — Она обогнула большую мраморную колонну. — Я не продаю рисунок.
Он выглянул из-за колонны.
— Только представь, — возразил он. — Я мог бы стать твоим первым покупателем.
— Ты сумасшедший, — улыбнулась она, ее явно забавляла словесная перепалка. — Может быть, это я заплачу тебе десять фунтов, чтобы ты оставил меня в покое.
— Ты не сможешь перебить мою цену, поэтому ты застряла со мной надолго, — поддразнил он.
— Как мне повезло! — Темпест подошла к тумбе, на которой стояла огромная ваза.
Скрестив руки за спиной, он вышагивал вслед за ней, когда она зигзагом переходила от скульптуры к скульптуре. Она не слишком старалась от него сбежать. А он не спешил ее ловить.
Пока.
Следующий выставочный зал был не столь многолюден, как тогда, когда они впервые вошли сюда с Торном. Никто не стоял между Матиасом и его жертвой, он лениво следовал за ней в дальний угол зала, где в мраморе была запечатлена простая с виду женщина.
Матиас заметил, как блестят от предвкушения глаза Темпест, как она чуть запыхалась, хотя с его стороны было неучтиво подмечать такие детали.