Изнанка мести (СИ)

Пальцы впились ей в кожу, причиняя боль. Она дернулась, пытаясь вырваться из стальных тисков его рук, и в отчаянии заорала:
– Пусти меня! Ублюдок! Не приближайся ко мне! Не дотрагивайся до меня!
– Это ты не приближайся ко мне, – усмехнулся Ярослав пренебрежительно, – знаешь, дорогая, теперь, когда у тебя ничего нет,… – он задумался, и ударение на «ничего» показалось Вике растянутым до предела. – Ты была умничкой и все сделала, как я просил. Твоя машина – моя. Квартиру на Кудринской ты мне подарила. Все остальные, включая ту, что на седьмом этаже, – Андрей уже оформил на меня. Попробуй только рыпнуться в суд – тебе не поздоровиться! Тебе нечем платить юристам. Я хочу посмотреть, как у тебя получиться жить честно. Тебе придется заплатить за всё!
Видимо, он решил запугать её до смерти. Что ж, это ему удалось. Вика дышала тяжело. Под футболкой поднималась и опускалась грудь. Она не помнила себя от страха, но подняла подбородок еще выше:
– И что?
– Где же ты будешь жить? – яростно прошипел он.
– Уж как-нибудь разберусь без тебя.
– Да уж – разберись! И заодно разберись со своей бесстыдной совестью.
– Ты просто мразь!
– Потише, – ей показалось, что он оскалил зубы, но Вике было уже наплевать: чего ей бояться?
– Мразь! – выплюнула она снова. – Можешь ненавидеть меня! Разрешаю!
Ярослав сжал её руки так, что кости затрещали. Будь она проклята, если покажет свою слабость!
– Мразь! И папаша твой был придурком! Так ему и надо, что у него всё отняли.
Он своей ладонью зажал ей рот.
– Заткнись! – проревел он и несколько секунд сверлил её взглядом, пытаясь уничтожить любые слова и мысли в её голове. Вика распахнула глаза, жадно вдыхая маленькие капли воздуха. Наконец, Ярослав отпустил её.
– В следующий раз, когда будешь сводить с кем-нибудь счеты, – уничтоженная его грубой выходкой закричала она, – убедись, что человеку есть до тебя дело! А то глупо получается. Ты хотел, наверное, мне сделать больно, а мне на тебя плевать! И на квартиры эти плевать!
Он снова зажал её рот и прислонил к стене.
– Не беспокойся. Я позаботился обо всем: будешь плевать до конца жизни! – лицо его стало багровым, точно он обезумел от ярости.
– Ну и прекрасно!
– Можешь собирать свои вещи и выметаться! – оттолкнул её Ярослав. Слепящая боль растянула внутри Вики свои жгучие щупальца. С чувством нереальности происходящего она в испуге уставилась на его стянутые в тонкую линию губы. На лбу его блестели капельки пота, руки были сжаты в кулаки, словно он прилагал невыносимые усилия, чтобы сдерживаться. «Господи Боже, – взмолилась Вика, – пусть это будет дурным сном».
Он смотрел на неё в упор и будто пронизывал насквозь своими злыми глазами. Наконец Ярослав выдавил: – Ты хочешь, чтобы я ещё сказал? Хорошо, скажу. Я ненавижу тебя! Ты – символ всего того, что я ненавижу!
Она не моргнула глазом, но внутри себя услышала рыдания. Невыносимая мука терзала душу. Всё кончено! Всё кончено! Он не любит её и никогда не любил! Сокрушительный вой раздался над пустыней тела.
Они стояли и молча смотрели друг на друга до тех пор, пока Вика не вздрогнула, когда увидела, что лицо Ярослава приняло отчужденное выражение. Ей бы повернуться, оставить его, укрыться в спальне, но на неё вдруг навалилась такая усталость, что она просто не могла сдвинуться с места. Даже слово сказать было тяжело и неохота.
Она закусила щеку изнутри, чтобы не расплакаться, ибо понимала, что не сможет потом остановиться, а ей не хотелось демонстрировать перед ним свою слабость.
«Скажи, что ты любишь меня, скажи! Умоляю, я встану перед тобой на колени и проползу столько, сколько ты скажешь! Только не бросай меня! Нет! Прошу тебя!»
Телефон опять зазвонил и продолжал невыносимо трещать, Ярослав усмехнулся:
– Это правда, независимо от того, готова ли ты её услышать.
И тут она увидела: вспышка удовлетворения пробежала по его лицу, прежде чем ему удалось совладать с собой. Вика опустила ресницы, не в силах вынести его торжествующего взгляда.
– Надеюсь, ты счастлив, – еле слышно выдавила она. Опустила плечи, отвернулась и пошла прочь. Сейчас у неё не было мочи держать марку. Пытка словами закончилась. Осталась агония разума. Она вошла в ванную и поспешила закрыться. Замок противно скрипнул. Вика услышала, как Ярослав рявкнул за дверью: «Слушаю!»
Несколько минут она сидела на краю душевой, бездумно и машинально отмечая следы зубной пасты на раковине, сгиб полотенца, блеск крана. До ушей доносились резкие фразы Ярослава, достававшиеся кому-то по другую сторону разговора. Она слышала каждое слово, которое он зло выкрикивал: «Не бывает хорошего бедного предпринимателя, пойми. Он может быть хорошим, но бедным учителем, или хорошим, но бедным программистом…».
После напряжения наступила реакция, и её затрясло. Вика никак не могла справиться с дрожью не только в пальцах, но и во всем теле. Она скорчилась, терзаемая невыразимой мукой. Вспомнила его грубые слова, жестокие руки.
Ярослав говорил так громко, что она невольно впитывала: «Ну, не может он быть отличным владельцем бизнеса! Хороший бизнесмен бывает только одного вида – это богатый бизнесмен».
Боже, ну почему так больно?!
Почему она не плачет? Ей бы стало легче. Нет же, нашло это болезненное бессилие. Пустота. Что дальше? Рано или поздно ей придется выйти и снова смотреть в его холодные глаза. Нет! Она не в состоянии вынести это. Только не сегодня, не сейчас. Почему она здесь сидела?
Вика поднялась. Бесшумно приоткрыла дверь. Ярослав был в спальне, продолжал в чем-то убеждать собеседника. Вика прошла в коридор. Обулась. Она попозже сможет придумать что-нибудь, чтобы сделать ему больно. Какой-нибудь способ, чтобы он понял, что не может её потерять. Тогда, когда воспоминания об этом жутком разговоре не будут вызывать у неё такой боли. Вечером она соберется, и не будет глотать слезы застывшие в горле. У неё будут силы. А сейчас она просто пойдет прогуляться. Она не бежит, ей только надо побыть одной. Он не должен видеть, что сделал её беспомощной.
Глава 11. Боль.
Кто же был так силен и умен?
Кто мой голос из горла увел?
Б.А. Ахмадулина
Вика бесшумно прикрыла входную дверь и стремительно соскочила по ступенькам. Вышла из холодного подъезда на горячее летнее солнце. Остановилась на секунду и ослепленная, зажмурила глаза. Удивилась, что светило грело по-прежнему тепло и приветливо, словно добрый друг. Только ей было не до приятелей. «Разве на этом асфальте она стояла два часа назад? Разве на этой машине неслась, думая о нем?» Хотелось заплакать, ком заполнил горло, не давая вдохнуть, но слез не было. Вика быстро пересекла двор, обогнула старый магазин, миновала почту, перебежала дорогу. Почему она не могла расплакаться и уменьшить этот клубок в гортани? Почему? Слезы сделали бы боль не такой невыносимой. Она про это слышала или читала, сейчас Вика не могла вспомнить. Правда, ей никогда не удавалось почувствовать это на деле. То горе, которое ей приходилось переносить в жизни, было таким большим, что ни слезы, ни сочувствие, ни чья-то помощь не делали его слабее.
Мысленно она вновь переживала этот ужасный разговор. Ей казалось, что прошла целая вечность с той поры, как утром она проснулась, почистила зубы, вымыла голову.
Надо бы переставлять ноги шустрее. Так шустро, чтобы вопросы не могли догнать. Она не могла себе позволить думать о Ярославе сейчас, иначе ей грозило сумасшествие.
Она пошла быстрее. Потом побежала. Мелькали знакомые дома: тридцать шестой, сороковой. Деревья, кусты, заборы. Фигуры прохожих. Красная куртка (зачем напяливать ее в такой солнечный день?), камни на дорожке, девочка за руку с престарелой бабушкой, голубая майка, щербинка на бордюре, белые цветы, розовые – все это Вика машинально отмечала, несясь по тротуару. Она переставляла ноги часто, пытаясь забыть о предательстве и бессилии. Она не любима. Она не желанна.