Шестой прыжок с кульбитом (СИ)

— Все то же самое, что обычно кладут. Только вместо вареной колбасы здесь была буженина, раковые шейки и телячий язык. Классной фишкой мне показались ломтики жареных рябчиков, что выложили сверху. Креативное решение! 
Да уж… Необычного вокруг полно, только успевай подмечать. К примеру взять шотландских горцев. Они всю жизнь пьют свой прокопченный виски и не болеют инфарктами. Загадочные люди в необычной одежде. Какую тайну они скрывают под килтом?
—… А сверху этот салат посыпали черной икрой. И вкус получился более пикантный, чем у обычного оливье, — закончила Алена свой доклад.
Она сыто икнула и снова расцвела ослепительной улыбкой. И я не удержался это отметить:
— Солнце мое… Если скажу, что ты чертовски хороша, то выйдет бледно и пошло. 
— Да? — она заинтересованно наклонила голову. — А как не бледно?
Я приосанился, чтобы соответствовать поэту, читающего стихи в позе полета:
— Ты сладкий миг, распарывающий в клочья вечность. Небесный ангел во плоти. Сказочная фея и пери моих снов. Такое нельзя понять, пока не увидишь, даже потрогать страшно. 
Алена украсилась польщенной улыбкой:
— Ах, Антон Михалыч, вы только обещаете. Делать когда будете? 
— Ладно тебе, — я тут же дал задний ход. — Это так, комплимент красивой девушке. Правду в глаза говорить несложно. 
Сдавая назад, я резко сменил тему:
— Как поживает Володя Путин?
Она пожала плечами, а потом лукаво усмехнулась:
— Нормально поживает. Учится хорошо, дома все в порядке. Послезавтра идем на подпольный концерт в ДК Энергетиков. Это где-то на окраине Ленинграда. Кстати, вы не знаете, где?
— А айфон на что? — удивился я. — Включи навигатор. 
— Вы что?! — она расширила глаза до невероятных размеров. — У нас же режим конспирации!
— Ах да, — признал я правоту. — Мы часто отдаемся на волю уносящих нас ветров. А это ошибка. И кто дает концерт?
— Там будет несколько ансамблей, но самое прикольное чудо — группа «Аракс». Они так смешно перепевают Дип Перпл! Анька раскопала в инете старые записи, дала послушать. Абалдеть! Тащусь и ржу одновременно. 
Обсудить околомузыкальные домыслы и новинки рок-музыки помешал айфон. Девушка взглянула на экран, хмыкнула. Затем двинула по нему тонким пальчиком с розовым ноготком, оформленным в стиле «конфетти»:
— У аппарата!
— Эй, чем вы там занимаетесь?! — Анюта орала в стиле боцмана, слышно было за два метра. 
— А что такое? — Алена съёжилась. Видимо, опасалась, что из телефона сейчас вылезет грозная рука и даст ей подзатыльник. 
— У Антошика повязка закровила! — продолжала бушевать Анюта. — Сильно! Как бы шов не разошелся!
Алена метнулась ко мне, и бесцеремонно распахнула халат. Осмотрела повязку со всех сторон. В завершение медицинского осмотра ткнула пальчиком в бедро так, что я дернулся. Потом доложила в телефон:
— У Антона Михалыча чисто, крови нет.
— Он очнулся?
— Да, только что. 
— Спроси, как самочувствие.
На молчаливый вопрос Алены я кивнул.
— Нормально. Хотелось бы лучше, но дальше некуда, — выдохнула она мою присказку. — Лежит в постели. 
— Точно лежит? — в голосе Анюты слышалось подозрение. — Эй, коза, не ври мне!
Глаза Алены забегали. Она покосилась и почесала шею. Азбука невербального общения указывала на явную ложь. Самый яркий признак обманщика: человек трогает губы или подбородок. Врун частенько трет глаз или шею. Второй признак: взгляд вверх и вправо. Именно так смотрят, когда собираются соврать. 
— Лежит в постели! — она посмотрела на меня, и снова вильнула взглядом вправо. 
Да, опасения блондинки поняты. Боевыми искусствами не владеет, а вот Анна Швец может любого прибить, рука у нее тяжелая. Про Чака Норриса говорили, что он способен убить ток, засунув два пальца в розетку. Думаю, Анюта круче. Она не только чует мою боль на расстоянии, в гневе может и не такое совершить, причем издалека. 
Тем временем Анюта сбавила тон, но слышимость хуже не стала:
— Видимо, у него кожа толще, чем у носорога. Впрочем, так оно и есть. А у Тоши кожа тонкая, молодецкая… — она помолчала и приказала: — Вызывай Катю. Пусть разматывает бинт и перешивает. Только тщательно! Скажи ей, вечером буду. Как обещала, с окороком и копченым салом. Пусть делает с Антоном Михалычем что хочет, но чтоб крови больше не было, понятно? Верке волноваться нельзя. 
 
Конец отповеди я не слышал, скакал к постели. Надо успеть, пока не примчалась Катя, чтобы выполнить долг по вышиванию и штопке. Полежу немного, а потом слиняю домой. Нечего мне тут делать, Новый год на носу. 
  
Глава 7
 
Глава седьмая, в которой Брежнев под руководством Брежнева прибыл на совещание
Из солнечной Гаваны улететь легко, было бы желание. Советский лайнер Ил-62 курсировал регулярно, на нем генерал Мещеряков и вернулся в заснеженную столицу. Аэродромного автобуса у трапа самолета не отказалось. Многочисленную команду сопровождения поглотил «Икарус» стандартного вида, со шторками на окнах. А начальника ГРУ ждал малоприметный автомобиль «Волга» серо-голубого цвета. Маскировку нарушала специфическая антенна и сизый дымок из выхлопных труб, которых было две. А это указывало на мощный двигатель от «Чайки» и автоматическую коробку передач. Половину багажника такого автомобиля занимало специальное оборудование связи «Кавказ».
Помощник аккуратно уложил вещички в багажник, а генерал расслабился на заднем сиденье. Дома его дожидалась русская баня и все, что полагается после хорошей парной. Только в отличие от своих сотрудников, с веселым гвалтом уехавших в автобусе, домой генерал попал не сразу. Испортить настроение поспешил помощник— обернулся с сообщением, что товарищ Пельше жаждет личной встречи.
— Ожидает вас на Старой площади, для краткого устного отчета, — помощник слегка склонил голову, и при этом поднял глаза наверх. — Недавно звонили оттуда, по спецсвязи. 
Генерал вздохнул. Ага, знаем мы эти краткие отчеты… И потом, есть правила. По всем негласным канонам, вызов на партийный ковер является нарушением субординации, ведь в первую очередь руководитель ГРУ обязан докладывать о служебной командировке начальнику Генерального штаба. И Мещеряков снял трубку радиотелефона. Однако начальства на месте не оказалось — генерал Куликов прихворал, а министр обороны маршал Гречко убыл с визитом в Польшу. Этот важный аргумент смягчил мятущийся дух генерала. 
Дом номер четыре на Старой площади блестел чистотой снаружи и внутри. По непроверенным слухам, ковровые дорожки здесь обрабатывали моющим средством на спиртовой основе особой выделки. Пыль протирали тряпками из специальной ткани, которая поглощала запахи, буквально впитывая их вместе с пылью. Подобные материалы применялись в одежде космонавтов. Кондиционеров в помещениях не было, воздух гоняли вентиляторы с фильтрами из специальной ткани. За влажностью, микроциркуляцией и орошением воздуха следила секретная служба, она же регулярно брала пробы воздуха в рамках противодиверсионной борьбы. Достоверность этих сведений Мещеряков не проверял, однако в кабинете товарища Пельше стояла свежесть необыкновенная. 
Когда «краткий» отчет состоялся, в ответ прозвучали слова благодарности за хорошую работу. Затем наступило время чайной церемонии. Стол был накрыт в соседней комнате, в менее официальной обстановке. К чаепитию подали стаканы в мельхиоровых подстаканниках, заварной чайник и сахарницу. Кроме традиционных баранок, к чаю прилагалась хлебная корзинка. Ну а дабы было что положить на хлеб, рядом выставили масленку и черную икру трех видов. Обычным дополнением явилась пара тарелок с нарезкой из цековского буфета — колбаска, буженина, рыбка. 
Пробежав глазами розовые ломтики копченой севрюги и слабосоленой семги, Мещеряков соорудил бутерброд с украинской колбасой. Прожевал, и посчитал уместным прояснить для себя один вопрос:
— Арвид Янович, я понимаю, что стране нужен хлеб. Конечно, нам не повредит рис, а заодно с ним и говяжья тушенка. Для этого я кланялся коллегам в Аргентине и Бразилии. Но зачем нам какой-то литий из Боливии?