Дикарь и лебедь

Я захлопала глазами и, переведя взгляд на короля – вид у него был задумчивый, – спросила:
– Но как?
– Твоими усилиями. Я всего лишь… помог. – Он выпустил мою руку, выдернул из-под моего бедра плащ и разложил его поверх платья. – Продолжай, – холодно потребовал король.
Не знаю, как так вышло и почему я позволила ему снова прикоснуться к себе. Я знала лишь, что у меня получается, и испытывала благодарность – не конкретно к нему, а в целом… Облегчение.
Через считаные минуты вся одежда из сундука была пронизана золотыми нитями. Король волков взглянул на меня исподлобья и хищно улыбнулся:
– Мы с тобой хорошая команда.
Это меня отрезвило. Я выдернула руку из его ласковых мозолистых пальцев и вскочила на ноги.
– Никаких «нас с тобой» нет.
Подобрав с пола одежду, я аккуратно свернула каждую вещь и оставила стопку с ними на крышке сундука. Король молча наблюдал.
– Тебе нужно поесть, – наконец сказал он. И исчез.
 
9
 
Принц, как и обещал, явился на следующее утро – с улыбкой до ушей.
– У тебя получилось.
Служанка, которая принесла мне завтрак, действительно доложила им, что на золотом сундуке лежит стопка готовой одежды. Чуть позже она пришла вместе с товаркой, и они забрали вещи. А я все лежала в смятой постели в том же самом платье, в котором прибыла сюда.
Теперь же, сидя в постели, я отламывала мелкие кусочки от черствой горбушки хлеба, которую принесли к завтраку, и с трудом глотала их, запивая водой. Я почти уверилась, что это был сон, проделки изнуренного горем разума, но затем одежду унесли – а ведь золотая вышивка на ней появилась благодаря призраку, занимавшему все мои мысли.
– Опал? – позвал принц, так и стоявший у открытой двери.
– Я хочу побыть одна, – наконец откликнулась я. Не желая встречаться с ним взглядом, я отвела глаза.
– Мама говорит, что тебе можно выйти из покоев и прогуляться по саду…
– Я сказала, что хочу побыть одна. – Хлеб в моих руках превратился в крошки.
Принц кашлянул:
– Как пожелаешь.
И вышел из комнаты.
Дверь закрыли и заперли, и никто больше не заглядывал ко мне до той минуты, пока я не вышла из ванной комнаты в белом атласном халате, который обнаружила на крючке рядом с полками, уставленными баночками с солью для ванн.
– Ты помылась – это хорошо. Герма уже начала переживать, что комната провоняет.
Я не стала утруждаться объяснениями, что, сколь бы несвежим ни был мой запах, их ничтожному обонянию не под силу его учуять, и принялась заплетать волосы в свободную длинную косу.
Королева сверлила меня взглядом в ожидании ответа, но я молчала.
Молчала долго и упорно – поэтому она, раздраженно засопев, повернулась к двери и махнула кому-то.
Вошли двое мужчин, каждый внес по три мешка. Все их содержимое вывалили на рыжий ковер перед опустевшим золотым сундуком. Поклонившись, мужчины с выпотрошенными мешками быстро прошмыгнули мимо королевы и исчезли в коридоре.
Сабрина показала на гору новой одежды.
– У тебя есть время до послезавтра.
У меня вырвался смешок изумления.
– Вы мне теперь еще и срок выполнения работ назначать будете? – Она сложила руки на груди и приосанилась, а я покачала головой: – Что будет, если я не справлюсь к означенному времени?
– Лишишься каких-нибудь удобств. – Фальшиво улыбнувшись, она развернулась к двери – к подолу ее коричнево-золотого платья пристали невыметенные хлебные крошки. – Спокойной ночи.
Я тупо посмотрела на закрывшуюся за ней дверь, затем перевела взгляд на гору будущей работы на полу, но вместо того, чтобы приступить к ней, решила доесть клецки с курицей. Блюду недоставало ароматности, любви к родной земле, с которой его готовили у меня дома, но на вкус клецки были не так уж плохи – или мне показалось, поскольку я давно как следует не ела.
После этого я отперла дверь, просто прикоснувшись к ней рукой, оставила поднос снаружи и снова заперлась. Глупая шалость, целью которой было желание выказать презрение и намекнуть служанке Герме – я надеялась, что до нее дойдет, – чтобы держалась подальше от моих комнат.
 
* * *
Случилось то, чего я опасалась: когда я провела руками над разложенной на кровати одеждой, ничего не изменилось.
Вообще ничего – только швы стали крепче. Такими, что не распорешь.
Я не сомневалась, что большинству людей это пришлось бы по нраву – но только не королю с королевой. Я сердито воззрилась на одежду, будто ту сшили с одной лишь целью – позлить меня.
– Помощь нужна?
Мой взгляд метнулся к окну. Непонятно, как ему удалось пробраться сюда так тихо и незаметно.
– Как тебя стражники не засекли?
– Я же мгновенно перемещаюсь, – пояснил он мне как тупице. Возможно, ею я и была, ибо такая мысль даже не приходила мне в голову. В свою защиту я могла сказать, что раздумья о кровавом властителе милосердно отступили в дальние закоулки разума – куда больше меня занимала невозможность превратить упрямые обычные швы в золотые.
Ровно до этой самой минуты.
Король по-хозяйски спустил ноги на пол и прошелся по комнате, держа руки в карманах длинного кожаного плаща. Осмотрелся.
– Хорошенькая тюрьма для хорошенькой принцессы-фейри.
– Это не тюрьма, – соврала я. Мы оба прекрасно знали, что именно так оно и было.
Король не стал меня подначивать, только макнул палец в миску с овощным супом, что стояла на прикроватной тумбе. А затем облизнул. Когда его губы сомкнулись вокруг пальца, мне стало тошно – кровь взревела, забурлила в жилах. Он поморщился и изобразил рвотный позыв.
– Звезды в небесах, какая же мерзость.
– Мерзость – это твое здесь присутствие, – кашлянув, процедила я. – Будь добр, исчезни.
– Если ты из-за отца все злишься, то, боюсь, извинений я тебе принести не могу, – сказал он со смиренным безразличием, которое вселяло скорее страх, чем злость. – Долг есть долг, и я не могу сойти с пути, проложенного для меня судьбой.
Я повернулась к нему и недоуменно заморгала.
– Твой долг – убивать сотни – нет, тысячи наших земляков?
– Да – если это необходимо. И людей тоже. – Он постучал пальцем по незажженной лампе, и та вмиг пробудилась к жизни – внутри заплясало пламя. – Я ни для кого не делаю исключений, солнышко.
Я презрительно усмехнулась. Глаза заволокло кровавой пеленой, я стиснула шарф в руке.
– Ты отвратителен.
Невзирая на мой негодующий вид, он сел на кровать и подтянул под себя длинные ноги – древесина заскрипела под нашей тяжестью.
– Тогда давай сюда свою руку, и покончим с этим быстрее.
Я только сцепила пальцы, а он посмотрел на это с возмутительной ухмылкой, склонив голову вбок – золотистые пряди сползли ему на лоб.
– Зачем ты здесь?
Он вскинул брови и уставился на меня так, будто я сама должна была понять, зачем он опять сюда явился.
– Лебедушка, боюсь, я обречен следовать за тобой, куда бы ты ни отправилась. – Слова эти прозвучали резко, взгляд его был льдистым, и я не могла понять, радует его сказанное или бесит.
У меня в горле набух комок, страх задавил ярость.
– Мне это не по вкусу.
– Ты так говоришь только потому, что я убил твоего отца и множество других созданий. – Он отмахнулся, подобрал мантию и без спроса взял меня за руку. – Злиться потом будешь. Давай, у меня сегодня еще дела есть.
Потрясенная, я даже не отстранилась. Только раздраженно воззрилась на мантию, лежавшую между нами, будто моей ненависти было достаточно, чтобы спустить с него шкуру. И вдруг заметила, какие разные у нас руки: в его огромной ладони моя казалась просто крошечной.
Вдоль края мантии пунктиром пролегла золотая строчка. Я стиснула зубы, но порыв одолеть не смогла. Знание – сила.
– Можно кое-что спросить?
– Спросить можно, но ответа я тебе не обещаю.
Я вздохнула, а он, не выпуская мою руку, отшвырнул мантию в сторону и на ее место положил большое пальто.