Долго тебя ждала

Слежу за ним до тех пор, пока не проваливает со льда в компании губернатора, Капустина и еще десятка человек, после чего освещение приглушают, и под аккомпанемент из «Щелкунчика» на лед высыпают снежинки, среди которых пытаюсь отыскать «свою».
Это чертовски сложно, поэтому снимаю выступление от начала до конца, решая, что мы найдем Марусю на этом видео потом, когда будем дома.
Как только дети покидают арену, оставляю Таню одну и тороплюсь в раздевалку.
 
Глава 4
 
Мне требуется пятнадцать минут, чтобы забрать возбужденную и взволнованную Марусю из раздевалки.
– Ты меня видела, мамочка?
– Алина споткнулась…
– Меня покажут по интернету?
Слова сыплются из нее, как пенопласт из мешка, пока переодеваемся и возвращаемся к Тане, где я снова занимаю свое место, только на этот раз с Марусей на коленях.
Я с трудом дожидаюсь окончания программы.
Прижимаясь губами к шелковистой макушке, вижу, как дочь зачарованно наблюдает за выступлением какого-то ледового шоу, выписанного из Москвы.
Я нисколько не сомневаюсь, что представление было захватывающим и безумно интересным, но беспорядочная круговерть моих мыслей делает ледовый новогодний мюзикл разноцветным пятном где-то за пределами моего внимания.
Меня предательски волнует, что мужчина с рваным шрамом на подбородке где-то здесь, в одном со мной помещении, дышит со мной одним воздухом. А может, он давно не здесь. Отправился по своим делам, как только щелкнул золотыми ножницами по красной ленточке, если, конечно, у него еще остались в этом городе хоть какие-то дела.
– Подождем, пока толпа рассосется. – Перехватываю дочь за локоть и усаживаю на место, наблюдая, как поток людей занял проходы и слева и справа.
Спустя четверть часа фотографирую кривляющихся у новогодней елки Марусю и Таню. Моя дочь воткнула Капустиной в волосы свою блестящую корону, а сама строит забавные рожицы на камеру, надувая и сдувая щеки.
Мне становится легче.
В конце концов, в этом мире есть что-то поважнее Марка Зотова и того эмоционального фейерверка, который он мне устроил, хотя сам об этом даже не подозревает.
Хохоча, передаю телефон подруге и присаживаюсь на корточки, обнявшись с Марусей. Она припадает к моей щеке своей нежной бархатной щечкой, и мы обе улыбаемся в объектив телефонной камеры, а потом торопливо освобождаем место, потому что очередь из желающих сфотографироваться у елки приличная.
Подхватываю брошенные на банкетку вещи: костюм в чехле и спортивную сумку. Наглухо застегиваю куртку дочери, потом и свою тоже, после чего мы направляемся к выходу.
Взяв Марусю за руку, толкаю дверь и пропускаю дочь вперед, на крыльцо, которое за это время солидно припорошило снегом. Успеваю сделать пару шагов, прежде чем врезаюсь пятками в глянцевый пол, а взглядом – в глаза стоящего посреди крыльца Зотова.
Рядом с ним переминается с ноги на ногу какой-то парень. Отводит в сторону руку, чтобы сделать совместное селфи, и Марк переводит глаза на телефон, давая мне тем самым возможность вспомнить, куда я, твою мать, направлялась.
– Ты чего? – бормочет Таня, врезавшись в мою спину.
Метнувшись глазами в сторону, хватаю выскочившую вперед Марусю за капюшон, но передо мной вырастает мужская грудь в черном строгом пальто, и преувеличенно удивленный голос объявляет:
– Вот это встреча!
Подняв глаза, вижу перед собой Капустина, который смотрит на меня с улыбкой на красивом лице, держа руки в карманах строгого пальто.
Мое удивление этим вечером уже нельзя разогнать до суперскорости. Дважды умереть нельзя!
– Здравствуй, Данила, – отвечаю дежурно и отхожу в сторону, выпуская из двери Таню.
– Приве-е-е-ет… – тянет Даня, переводя глаза с меня на подругу. – Ого, какие люди! – Его улыбка становится похожа на солнце. – Капустина… сколько лет…
– Не считала! – фыркает раскрасневшаяся Таня, выбивая из Данилы бодрый смешок.
Дверь хлопает, вышедшая оттуда группа людей теснит нас в сторону. Данила отгораживает их собой. Опускает вниз глаза, глядя на мою дочь, и спрашивает:
 
– Твоя?
– Моя…
– Здравствуйте… – застенчиво шелестят губки Маруси.
– Привет! – улыбается ей Капустин. – Как дела?
– Хорошо… – тихо отзывается она, прижимаясь к моему боку и глядя на него из-под края шапки.
Скосив глаза, нахожу ими Зотова, к которому выстроилась мини-очередь из подростков, желающих сфотографироваться. Судя по всему, он уважает своих фанатов, потому что терпеливо позволяет себя использовать.
– Ты теперь местный чиновничий божок? – слышу голос Тани. – Большой человек?
Данила переводит на нее взгляд и с ленцой кивает на ее волосы:
– А ты местная королева?
Взметнув вверх руку, Таня стягивает с головы пластиковую корону, которую забыла снять, и вручает безделушку Марусе.
Сжимаю губы, чтобы не рассмеяться. Их обоюдные перепалки чертовски знакомая вещь. Если бы я была до тошноты откровенна, сказала бы, что это та вещь, по которой можно скучать.
В девятнадцать он был настоящим паршивцем. Несерьезным по отношению к девушкам, которых менял, как носки. У моей же подруги в ту пору уровень ответственности по отношению к любому предмету в жизни был таким, что с Данилой они являлись противоположными полюсами, даже несмотря на одинаковую фамилию.
Таня любила химию, ненавидела свои волосы и стеснялась брекетов, поэтому улыбалась только по праздникам и только мне.
– Зря, тебе шло, – бросает Капустин, с легким прищуром осматривая рассыпавшиеся по плечам волнистые волосы Тани.
– Тебе тоже идет, – кивает она на его деловую одежду. – Честно говоря, я удивлена.
– Чему?
– Твоей должности, – поясняет она. – Я была уверена, что ты не закончил школу… – намекает она на то, что многие спортсмены не могут похвастаться законченным школьным образованием, не говоря уже о высшем.
Запрокинув голову, Капустин смеется, а когда смотрит на Таню снова, улыбка на его губах становится более сдержанной, а взгляд приковывается к ее лицу.
– Ты меня плохо знаешь, – говорит он ей.
– И слава Богу! – улыбается она фальшиво.
Даня снова смеется и бросает взгляд через плечо.
Меня не нужно отрезвлять. Пока они бодались, я ни на секунду не забывала о том, кто стоит за его спиной в трех метрах отсюда.
Зотов тоже не терял нас из виду, пока раздаривал ослепительные улыбки фанатам. Хлопая одного из них по плечу и пожимая беспорядочно протянутые к нему руки, он начинает медленно отделяться от собравшейся вокруг него небольшой толпы.
Собрав в кулак все свои разыгравшиеся мысли и чувства, слежу за тем, как, опираясь на трость и еле-еле наступая на больную ногу, он движется к нам. На нем дутый пуховик и шапка с помпоном, которая, несмотря на всю свою дурковатость, безумно удачно подчеркивает скулы и точеные черты его лица.
Капустин отходит в сторону, освобождая место для своего друга, который осматривает нас всех нечитаемым взглядом, а потом обращается к Тане:
– Привет. Давно не виделись. Как дела?
Вижу, как за стеклами очков острый взгляд подруги впивается в его лицо. Она молчит секунду, изучая, ведь они, и правда, давно не виделись!
– Привет, – бормочет. – У меня все отлично, – отвечает на его вопрос, не собираясь отвечать на его вежливость тем же – спрашивать о том, как дела у него.
Я и рада, и нет! Все же больше рада: мое подсознание твердит, что о его делах мне лучше совсем ничего не знать. Достаточно того, что по широким плечам и красивому, чуть покрасневшему от мороза лицу, жадно скользят глаза.
В воздухе повисает напряженная секундная тишина, которую внезапно прерывает стук каблуков и громкое:
– Я опоздала?!
Я делаю крошечный шаг назад, оттаскивая вместе с собой Марусю, когда рядом с Капустиным возникает блондинка в шубе трендовой леопардовой расцветки и сапогах на тонких высоких каблуках, протыкающих свежевыпавший снег.
Ее руки обвивают плечи Данилы, когда она бросается ему на шею, а его руки, в свою очередь, смыкаются на ее талии.