Магия и кровь
Дверь распахивается, и я оказываюсь лицом к лицу с высоким черным парнем с бионическими глазами. Он в угольно-черном костюме, белой рубашке и при галстуке. Парень оглядывает меня с ног до головы. Его бионические глаза, должно быть, считывают все мои онлайн-данные. Я видела подобные только у знаменитостей, да и у тех это редкость — такие глаза производят в ограниченном количестве.
— Ты новенькая.
Я резко киваю.
— Приглашение?
— Я знакомая Люка.
— Я ему сообщу.
Он достает телефон и куда-то уходит.
Пока он разговаривает с Люком, я топчусь на месте. Ждать приходится неожиданно долго, охранник возвращается только минут через пять.
Он сует руки в карманы.
— Говорит, что понятия не имеет, кто ты такая.
Вот дуболом надутый! Я выпрямляюсь во весь рост, насколько позволяют мои пять футов.
— Передай ему — пусть пойдет подавится своими макаронами с сыром!
Тут из-за спины охранника показывается Люк:
— А ты у нас, оказывается, заводишься с пол-оборота!
Я моргаю и гляжу на охранника, челюсть у меня падает.
Он поднимает руки — мол, сдаюсь.
— Прости, решил пошутить.
— Серьезно?!
Люк скрещивает руки на груди:
— Терренс тот еще юморист. Идем, чего стоишь. Или мне все-таки пойти подавиться макаронами с сыром?
Щекам становится жарко, словно я сунула голову в духовку.
— Иду.
Мы проходим по узкому коридору.
— Значит, тебя раздражает, когда за тобой следят, а сама ты не прочь последить за людьми, — замечает Люк.
— Не ожидала, что ты меня впустишь.
— Мне любопытно получить кое-какие данные о том, как ты оцениваешь качество нашей программы.
— Выходит, теперь проект тебя заинтересовал, — парирую я, не скрывая иронии.
Люк глядит на меня исподлобья.
— Мои проекты всегда меня интересуют. Просто мне не всегда интересно участвовать в них самому. — Он делает глубокий вдох. — При всем при том с моей стороны было недоработкой, что я оказался не готов исследовать данные как пользователь. Позавчера у нас состоялся пятнадцатиминутный разговор, и это было полезное упражнение.
Строго говоря, двадцатиминутный, но кто я такая, чтобы на это указывать.
Какой же он зануда! Скучный, как глухая серая стена. Я смотрю на цвет его волос и глаз, на татуировку на руке — черная двойная спираль из крошечных буковок АТГЦ. Ну хорошо, скучный, но все-таки не настолько…
И в этого человека я должна влюбиться! От нервов я поджимаю пальцы ног в босоножках.
Этого человека я должна убить.
Я расправляю плечи и приосаниваюсь.
— Как я оцениваю вашу программу, говоришь? На сегодня не то чтобы очень высоко, зато я знаю, как это исправить. Я думаю, если мы познакомимся поближе, то поймем, почему мы генетическая пара.
— На первый взгляд логично. Как ты планируешь это сделать?
— Задавать вопросы. Так обычно и знакомятся. Вот, например: Люк — это твое полное имя или сокращенное от чего-то?
Люк избегает моего взгляда.
— Какая разница?
Мне хочется заорать. Как он все усложняет, чтоб его хакнуло!
— Я пытаюсь узнать тебя поближе.
— С именами сложно. — Он сует руки в карманы джинсов. — Ты себе имя не выбираешь. Это делают другие, а потом оно определяет всю твою жизнь. А когда имя и твоя суть не сочетаются, масса времени уходит, чтобы повлиять на то, как смотрят на тебя другие. Не только те, кто тебя уже знает, но и все остальные. Как видит тебя весь мир, понимаешь?
Я смотрю в его помрачневшее лицо.
— Не понимаю, честно. Мне мое имя всегда нравилось. Мама сочинила его специально для меня. И по-моему, никому и в голову не приходило усомниться, подходит ли оно мне. — Я делаю паузу. — Имя «Люк» ты выбрал сам?
Он резко кивает.
— Круто. В смысле, сам дал себе определение.
— Да. Именно так.
Он говорит удивленно, словно не ожидал, что я сумею так точно понять его слова.
Темный коридор выводит нас на просторную бывшую парковку. Я оглядываюсь по сторонам — тут столько магазинов и магазинчиков, что и не сосчитать. И мелкие, с вывесками, нарисованными на бумаге или на ткани, и целые торговые ряды, над которыми лучатся улыбками голографические супермодели. Кое-где даже ведут трансляцию — например, показывают в прямом эфире, как рисует сидящий в своей лавочке художник.
А покупатели! Они не просто стильные — у большинства всевозможные геномоды, которые в «Ньюгене» никогда бы не разрешили. Женщина, кожа которой покрыта нежным персиковым мехом, мужчина ростом почти под потолок и множество менее заметных геномодов — вот, скажем, человек с двумя парами век, который дремлет за прилавком, но закрыты у него только первые, полупрозрачные, так что из-под них туманно просвечивают радужки. Никакие видео в Сети не передадут атмосферу этого пространства для мастеров и художников. Я привстаю на цыпочки и зажимаю ладонью рот, чтобы не заверещать от восторга.
— Ты что, никогда тут не была? — уточняет Люк осторожно, словно не вопрос задает, а приближается к какому-то дикому зверю.
— Нет! Ночной рынок — он же только для избранных, а я… не из таких.
— Как же ты его нашла?
— Спросила мою двоюродную сестру Кейшу. Она работает сетевой моделью и вообще. Она-то все знает.
— Правило первое: никогда не называй его Ночным рынком. Если ты из тех, кто сюда ходит, говори «Коллектив».
— Ух ты!
Мне приятно, что даже Кейша этого не знала. А у Люка становится такой вид, будто он уже жалеет, что впустил меня. Мне плевать.
— Зачем ты сюда ходишь? — спрашиваю я.
— Набиваю временные тату, — отвечает он.
— А Джастин не возражает, что ты так распоряжаешься свободным временем? Он не требует, чтобы ты учился или делал что-то полезное?
Люк пожимает плечами:
— Джастин понимает, как важно соблюдать баланс между работой и личной жизнью. Именно поэтому он и распорядился, чтобы у стажеров была четырехдневная рабочая неделя.
На это я отвечаю не самой удачной репликой, но сдержаться не могу, раз уж мы заговорили о Джастине, и выпаливаю:
— Кстати! Ты не слышал, знает ли Джастин женщину по имени Элейн Томас?
— Вообще не кстати. Нет.
— Совсем?
— Джастин — мой начальник, а не друг. Он не делится со мной воспоминаниями. Может, и делился, когда я был маленький, но теперь — уже нет.
Нет, мне не показалось: ему горько говорить об этом.
— А можешь узнать?
Люк останавливается посреди прохода.
— Ты зачем пришла — тестировать программу или выуживать у меня сведения о Джастине?
— Одно другого не исключает. Тебе разве не интересно, в чем тут дело? Вдруг наше с тобой прошлое как-то связано? Разве ты не хочешь узнать, как именно?
— Это же не мое прошлое, а его. — Вроде бы он хочет отмахнуться от моих вопросов, но голос его звучит так, словно он пытается убедить не меня, а себя.
Мы молча идем к кабинке, где делают временные татуировки. На вывеске над ней красуется осьминог со щупальцами, которые мерцают огоньками, словно ночное небо. Когда мы подходим поближе, я вижу, что эти огоньки — россыпи букв АТГЦ, таких же, как на руке у Люка, и наконец-то в голове у меня складывается картина: это же буквенные обозначения нуклеотидов ДНК, аденина и… как их там дальше. Базовую биологию я сдавала лет сто назад (на самом деле года два) — решила спихнуть этот экзамен поскорее и забыть как страшный сон.
Внутри кабинка поделена на две части столом, на котором на большом планшете показывают эскизы татуировок. В задней части три стены закрыты защитными экранами.
— Это твоя?.. — лепечу я.
Люк кривится и ведет меня в обход стола к задней стене.
— Можно посмотреть? — киваю я в сторону гигантского планшета с эскизами.
Люк словно становится выше ростом.
— Если хочешь.
Я подхожу к планшету и листаю рисунки. Одни — просто наброски, другие — тщательно проработанные и отшлифованные, третьи — фотографии клиентов, хвастающихся готовыми татуировками. Во всех рисунках прослеживается тема распада и разложения, и все очень красивые.