Магия и кровь

— Это ты рисовал?
— Да.
Я никак не могу связать хамоватого деловитого Люка, которого успела узнать, и художника, рисовавшего эту красоту. Тем не менее это тоже сторона его личности.
Почему на его странице нет отзывов тех, кто сделал здесь тату? Не могу себе представить, чтобы эти довольные клиенты ставили Люку две звезды. Правда, Люк, похоже, из тех, кто просит не оставлять отзывов.
Ума не приложу, почему нас с Люком сочли идеальной парой. Он — стажер из «Ньюгена» и талантливый художник. Я люблю готовить и знаю, что готовлю хорошо, но ведь это несерьезно. Все, что делает Люк, делается со страстью и целеустремленностью. Он напоминает мне Кейс и ее самообразование, Алекс и ее шитье, даже Кейшу и ее сетевые фотосессии. Каждый к чему-то стремится, а я болтаюсь без дела.
При этом обеспечить свое будущее я могу только одним способом — если перечеркну будущее Люка.
— Как ты сможешь выбрать?
Я пролистываю изображение Торонтской телебашни, тоже состоящее из букв АТГЦ.
— Выбрать что? — Люк склоняет голову к плечу.
— Кем быть. Стать художником или делать что-то в «Ньюгене»?
Впрочем, если он решит заниматься искусством, как хотели бы его родители, ему, наверное, придется вернуться домой. Или нет — если у них настолько напряженные отношения.
— Обязательно от чего-то отказываться?
— Бабушка говорит, когда есть два варианта и ты выбираешь оба, на самом деле ты не выбираешь ничего.
Например, помочь своим родным и пощадить тебя.
Я сжимаю пальцами край планшета и загоняю эту мысль поглубже.
— А как ты решила, что твоей двоюродной сестре надо попасть на стажировку в «Ньюген»?
Я прижимаюсь лбом к руке, вцепившейся в планшет.
— У нее нет специализации по естественным наукам, но она прекрасно знает политический климат и как на него реагирует общество. Беда «Ньюгена» в том, что там в принципе плохо с инклюзией. А Кейс сумела бы придумать, как это исправить и при этом принести выгоду компании.
— Вот видишь, ты сделала выбор. Важный и трудный — тебе пришлось выбирать лучшую стажировку из нескольких десятков вариантов. Делай то же самое, когда нужно что-то выбрать для себя.
— Легко сказать, но трудно сделать.
— Делать всегда трудно.
Я кладу планшет и вытаскиваю из сумки контейнер с карри.
— Вот принесла тебе поесть, чтобы ты мог обойтись без готовых макарон с сыром.
При виде контейнера глаза у Люка становятся круглые.
— Ты принесла мне еду?!
— Я все равно много наготовила, вот и решила поделиться с тобой. — По шее у меня стекает струйка пота. — Тут два варианта карри, потом скажешь, какой больше понравился.
— Для конкурса рецептов?
— Ты запомнил?
— У меня превосходная память.
Я закатываю глаза. Да-да, образцовый стажер из «Ньюгена».
— Кстати, о твоей гениальности. Ты что-нибудь знаешь о синдроме Элейн, который отслеживает ваш трекер? — Я показываю запястье.
— Какой еще синдром Элейн?
— Ты руководитель проекта и не знаешь?!
Люк шипит.
— В «Ньюгене», если ты руководишь проектом, это не значит, что ты все контролируешь. Джастин всегда вносит какие-то особые коррективы, о которых знает только он. Я не руководитель, я просто почетная нянька для базы данных. — Он багровеет. — Ты поэтому спрашивала про Джастина и Элейн Томас? Потому что синдром так называется? Большая натяжка.
Я силой заставляю себя не ежиться.
— Извини, если задела за больное. И да, именно поэтому, но неважно. Не хочешь разбираться — не разбирайся.
Люк падает на стул и протирает глаза.
— Через полчаса у меня клиент на татуировку. Тебе пора уходить.
— Что, все, что ли? — Руки у меня опускаются.
— Да. Интересоваться твоим мнением о программе было плохой идеей. У меня нет на это времени.
Я не готова уходить. Прошла уже неделя с лишним, а нам с Люком не удается пообщаться больше пятнадцати минут подряд. Этак я никогда не влюблюсь.
— А если я буду твоей клиенткой?
— Что?
— Может, я хочу сделать временную татуировку.
Денег на нее у меня точно нет, но уйти просто так я тоже не могу. Расплачусь из денег на хозяйство и потерплю, когда бабушка закатит мне скандал. С нее станется отчитать меня за то, что я «транжирю деньги», даже если я скажу, что мне это было нужно, чтобы наладить отношения с Люком. Так и слышу, как она фырчит: «Тебе что, надо платить мальчикам, чтобы познакомиться с ними?», как громко цыкает зубом и качает головой, а дядя Катиус повторяет все ее слова и жесты, чтобы я чувствовала себя вдвойне виноватой.
 
Ладно, буду выплачивать им с Кейс должок еще недели две и вытерплю неприятные последствия.
— Какой рисунок хочешь? — спрашивает Люк.
Я только рот разеваю. При мысли, что надо выбрать один эскиз из нескольких сотен в планшете, у меня становится нехорошо в животе и ладони потеют.
— Доверю выбор мастеру.
— Нет. — Люк недобро ухмыляется. — Выбирай сама или вон отсюда.
Я озираюсь в поисках вдохновения, и мне на глаза попадаются два парня, которые вешают плакаты с портретом Лорен. Я стискиваю руки.
— Такие вещи как раз по части «Ньюгена»! Помогать полиции, составлять генетические профили и все такое…
Года два назад Джастин так помог найти пропавшего малыша. Только тот не был черным. Что не должно играть никакой роли, но играет.
— Ты меняешь тему.
— Я задаю законный вопрос.
Люк мрачнеет:
— Кто-то просил Джастина подключиться, а он сказал, что ее нет в системе.
— Как это?! — Вопрос срывается с языка, не успеваю я ничего подумать. Я совершенно точно знаю, что Лорен делала себе геномод, чтобы у нее особым образом вились кудряшки. Помню, как она кружилась и хвасталась мне. Она не стала бы мне врать, если бы это был парик или нарощенные волосы. Точнее, я думаю, что не стала бы. И она не говорила, что обратилась в подпольную генетическую фирму.
— Да. В базе данных «Ньюгена» ее нет. У полиции есть ее генетические данные из государственной базы. Они не могут дать нам доступ без разрешения самой Лорен или ее родителей, а родители повели себя странно и не разрешили.
Я скриплю зубами. Картеры — нечистое семейство, а следовательно, изучение их ДНК может связать их с теми, кого они похищали, пытали и возвращали в прошлом. Я понимаю, почему они не приветствуют слишком пристальное внимание к себе.
Люк тяжело вздыхает:
— Хватит ходить вокруг да около. Или делай татуировку, или оставь меня в покое.
— Мне…
В голове крутится масса идей, но все какие-то не такие. Не то чтобы мне хотелось произвести на Люка впечатление, нет. Просто я не хочу выбрать неподходящий рисунок.
Люк ерошит волосы и снова вздыхает:
— Это временная татуировка, и ее легко свести, если она тебе не понравится. — Он машет рукой, показывая на свою. — Я и сам переделаю ее, наверное, через неделю. В этом смысл временных тату. Они не навсегда, и отчасти поэтому делать их так весело и интересно. Так что тебе не надо искать какой-то глубокий смысл или идеальный рисунок.
Он пытается упростить мне выбор. Все вокруг меня так делают. Когда мне было семь, мама никогда не спрашивала, что я хочу на обед, а предлагала только два блюда: иначе вариантов было слишком много, а когда я не могла ничего выбрать… в общем, от этого мне хотелось плакать. Я и плакала — потому-то мама и поняла, что надо сузить ассортимент.
Даже Люк, который почти всегда держится так, будто я ему кость в горле, и тот жалеет меня настолько, что пытается облегчить задачу.
Я краснею и отворачиваюсь — мне вдруг хочется оказаться подальше отсюда.
— Я пойду.
Не успеваю я сделать и двух шагов, как Люк хватает меня за руку.
И отпускает ее, едва его пальцы прикасаются к моим.
Я оборачиваюсь — он таращится на свою руку, будто сам не верит в то, что сделал секунду назад.
— Постой. — Он смотрит мне в глаза. — Как ты думаешь, что будет, если ты сделаешь неверный выбор?
Да какое там «если»! Одно сплошное «когда».