Одна ошибка (СИ)
Не отрывая взгляда Камал, следил за Сони. Хотя и не видно было ее лица, он все же чувствовал, как напряглось ее тело, словно загнанная в угол дичь, преследуемая охотником. И скукожившись, готовясь к рывку, чтобы одним прыжком вырваться из плена, как ударенная током, она взметнулась, и упорхнула из его рук быстрыми шагами, направляясь в столовую. Она уже исчезла из поля зрения, но Камал, прислонившись к косяку, не мог отвести взгляда от двери, за которой она скрылась.
Проведя пятерней по волосам, он глубоко вздохнул и медленно зашагал. Неосознанно ноги сами завели Камала в столовую, где, как прилежная домохозяйка, мастерски орудовала домашней утварью Сони. В мгновение ока она накрыла на стол и принялась за грязную посуду.
Не издавая ни единого звука, как кошка, ступая тихо, подошел к ней Камал, в нерешительности оглядываясь по сторонам.
— Я все приготовила. Иди поужинай, — неожиданно раздался глухой голос Сони, приводя его в себя.
Оставив ее реплику без внимания, он ближе подошел к ней и глубоким баритоном пробубнил, не узнавая своего голоса:
— Ты была необыкновенно нежна и привлекательна во время совместной игры с Джимми. Я и не подозревал, что ваша идиллия может настолько обворожительно выглядеть со стороны. Глядя на вас я… я вспомнил… — голос его осекся и он прерывисто задышал, приподнимая руку в желании прикоснуться к Сони, но рука повисла в воздухе, лаская ее тело на расстоянии, — вспомнил… как давно это было… когда… ты… мы…
Не в силах больше сдержать себя, он нежно прикоснулся к ее плечу и, лаская, провел по нему, массируя круговыми движениями. Но Сони слегка вскрикнула от его прикосновения и выронила из рук тарелку, которую тщательно мыла, беспрерывно растирая ее, словно не могла никак удалить заразу, осевшую на ней. Резко отстранившись от него, как от чумы, она застыла на месте, как вкопанная, потупив свой взор, и склонила голову, подперев ее ладонью.
Неприязнь Сони и ее пренебрежение больно задевали самолюбие Камала, и горькие стрелы злобы и ненависти пронзали насквозь, вонзаясь прямо в сердце.
Внезапно изменившись в голосе, он выпалил, одновременно грубо прикасаясь к ней:
— Тебе неприятны мои прикосновения? …
Скинув его руку, и слегка повернувшись, оказавшись боком к Камалу, не поднимая головы, она вскинула руку в знаке «STOP», и болезненно прошептала:
— Прошу тебя… не надо…
— Не надо что? Что именно тебе не надо??? — гнев начал овладевать им, и, как всегда, его излюбленные издевка и цинизм начали пропитывать каждое слово. — Не надо прикасаться или прекращать прикосновения, задавая глупые, нежелательные вопросы? А может быть, смущение одолевает тебя, и ты не в силах признаться в своих желаниях…
Сони подняла голову и безразлично взглянула на него. Цинично ухмыляясь, Камал глядел в ее глаза в ожидании ответа. Сони молча стояла. Она ощущала, как дыхание плавно переходило на отрывистое, возбуждая в ней злость. Его нежное прикосновение было каким-то новым и необычным, таинственным и непостижимым, прекрасным и болезненным. Отчего Сони не могла понять странные ощущения, током пронзившие ее. Они разливались теплом по всему телу в момент этого прикосновения. А эта грубая хватка рукой, как щупальцами, оставляли неприятные, мерзкие ощущения. Как она могла ответить ему, если сама не могла понять своего состояния? Что она могла сказать?…
— … может, ты желаешь убедить меня в мнимой верности своему бойфренду? — с иронией на устах промолвил Камал. — Брось, Сони! Я в это не верю. Лучше признайся, сколько было у тебя любовников? Хотя, почему было… нет-нет, сколько их на данный момент?!… Один? Два? Три?…
Не отрывая взгляда и больше не отворачиваясь, Сони глядела прямо ему в глаза, не веря своим ушам. Уязвленная в самое сердце, она гордо стояла, выслушивая всякие унизительные оскорбления, и не пыталась прервать его злобную тираду, чтобы обелить себя в его глазах.
Нет! Она не будет опускаться так низко, чтобы оправдываться, заламывать руки и клясться в истинности своих слов. Это было оскорбительно! Необоснованные обвинения причиняли ей боль, но она твердо решила не унижаться перед человеком, которому не требовалась истина. Который не нуждался в ней и не желал вникать в суть. Она покорно выслушивала его, и лишь боль в глазах выказывала, как ей тяжко было воспринимать эти грязные домыслы.
Болезненный взгляд Сони проник в самое сердце Камала, пронзая и зарождая в нем жалость. Он хотел нежно прижать ее к своей груди и приласкать, успокоить, отогнать кошмары, которые мелькали бешеным огоньком в искорках ее янтарных глаз. Он все чаще замечал их в каждом ее движении или даже мимолетном жесте. Однако, вместо этого, он продолжил свою ядовитую речь:
— Почему же один или два?! Скорее всего, их должно быть уйма у тебя! Зная твой темперамент, не ошибусь, сказав, что утолить твою жажду не по силам одному человеку… Слушай, а ты случаем, не устраиваешь иной раз незабываемые оргии? И, кстати, шведские семьи сейчас в моде… Может, пригласишь и меня?…
В конце концов, не сдержавшись, Сони влепила ему увесистую оплеуху, и, отвернувшись, тихо прошептала:
— Ты так ни чего и не понял. Даже время тебя не меняет, наоборот, ты прогрессируешь в своем цинизме и мерзости, — и быстро зашагав, не оборачиваясь, она вышла из столовой, оставив его ошарашенным наедине со своими домыслами.
***
Зайдя в свою комнату, она закрыла дверь, и прислонилась к ней спиной. Запрокинув голову назад, словно молилась, она устремила свой взор ввысь, пытаясь пробить толстый слой потолка и крыши в желании быть услышанной Богом, за семью небесами восседающим на своем троне. Но даже молиться она была не в состоянии… ибо душа металась в тесном теле из стороны в сторону, не давая ей покоя и сосредоточения на какой-либо молитве. Сердце гулко стучало, твердо вознамерившись выскочить из груди, дабы вывалиться и разлететься на мелкие кусочки, кричащие о несправедливости и жестокости судьбы. Судьбы, которая дарила кому-то блаженство, но ее обделила, наказав своим презрением и пренебрежением.
Внезапно дверь распахнулась — ее грубо оттолкнул Камал и вошел в комнату.
— Камал, если еще раз… ты осмелишься… — ожесточенно бросив взгляд в его сторону и отрывисто дыша, Сони процедила сквозь зубы, — я не останусь здесь ни на минуту… только… попробуй…
— И что? Что ты сделаешь?? Бросишься в мои объятия, став благосклонной к моим призывам?! — с иронией на губах произнес Камал.
— Мы договаривались, что все пройдет без лишних инцидентов…
— Но ведь их создаешь ты, своим пренебрежением, — наивно ответил он, прервав ее нарочито деловито.
От негодования Сони не нашлась, что ему ответить. Разинув рот и округлив глаза в изумлении, она с трудом сделала пару глубоких вздохов для восстановления прерывистого дыхания.
— Значит, опять во всем виновата только я? И в чем же заключается моя смиренность, в избегании таких неприятных нюансов?…
—??? — ответа не последовало. Лишь вопросительный взгляд был устремлен на Сони.
— Не в том ли, что ты не можешь устоять перед моими порочными, по твоему мнению, прелестями, — съязвила Сони.
— В том самом, дорогая, именно в том самом. Ты попала в самую точку.
— Значит так, да-а?!…
Жест рукой, лавирующий по воздуху говорил сам за себя, явно указывая на ее замешательство.
— Что ж, дорогая, может, начнем прямо сейчас, и с самого главного блюда, без прелюдии, — наигранно растягивал слова, произнес Камал, глядя на её состояние и медленно приближаясь к ней.
— Нет уж, уволь, — приподняв руку и останавливая его, Сони машинально подошла к столику, где лежали сигареты, и закурила одну из них, — цинизм меня не привлекает!
— Да-а! Тебя привлекают малолетки, неопытные юнцы. Ты демонстрируешь им свой радикальный опыт, обучаешь искусству любви, как когда-то я делился с тобой?!
— Как же ты все-таки низко пал?! Ты стал безжалостным, беспринципным, беспардонным…
— Ну хватит! — прервал Камал и выхватив сигарету, толкнул ее на кровать, куда охнув приземлилась Сони, потеряв равновесие, — Я пришел за сладким, а не выслушивать горькие обвинения на закуску.