Одна ошибка (СИ)
Сони часто заморгала в недоумении. А Камал затушив сигарету, бесцеремонно расстегнул рубашку и, стянув ее, швырнул на пол.
— Что… Что ты делаешь? — насторожилась Сони.
— Неужто, не видишь?
— Не-е-ет… ты не посмеешь… — с тревогой смотрела она на него.
Камал ничего не ответил, но она заметила блеск в его глазах, напрягшиеся плечи и выпуклость между бедер, откровенно говорящую за себя. Сони потихоньку начала отодвигаться от одного края кровати к другому, в надежде ускользнуть от него.
— Камал! — нервно сглотнула Сони и замотала головой, — Ты не посмеешь… Ты не можешь… Ты не сделаешь этого… ты… ты… ты не осмелишься так поступить со мной…
Страх незаметно подкрадывался к ней, обдавая холодком, обволакивая и обуревая ее. Нервно сглотнув слюну, она издала тихий хрип, и дрожь пробежала по всему телу, остановившись на кончике языка.
— Джимми… может войти…
— Он спит сном младенца, — без эмоции ответил Камал и сделал медленный шаг в ее сторону, нарочито растягивая время и наблюдая за ее растерянностью и попыткой убежать.
— Да в конце то концов, ты не имеешь права…
— У меня права и привилегии сильнейшего…
Сони попыталась встать, чтобы отстраниться, но не тут-то было, Камал успел схватить ее за руку и повалил навзничь на кровать, пригвоздив ее своим телом, он протяжно, томно произнес:
— А ты? Чем ты можешь похвалиться?
— Камал, пожалуйста… — тревожно пролепетала она.
— Чем? — протяжно прохрипел Камал, её аромат сводил его с ума.
Дымка натянулась на глаза. Его накрыло вожделение. Феромоны, что он вдыхал, отключили в нём тормоза. В игру вступили животные инстинкты, от предвкушения окунуться с головой в этот приторно-вязкий дурман.
— Ничем и ты это знаешь! — парировала Сони.
— Ответ неправильный, — не унимался Камал. — Не смущайся, скажи, чем?
— Камал, прошу, прекрати…Отпусти меня… Мне больно…
— Я жду ответа, Сони, — Камал смотрел на неё изогнув бровь.
— Нет никакого ответа… — выпалила Сони.
— Опять не то. Придется тебя наказать, — он сжал ее в своих объятиях и прильнул к пульсирующей жилке на шее.
— Прекрати… пожалуйста… — дрожь сквозила во всем теле Сони, а не только в ее голосе. Она упиралась кулачками в его мощную грудь, а глаза наполнились слезами от бессилия, — Камал… прошу тебя… только не это… прошу тебя… только не так…
Он крепче сжал ее отбивающиеся ноги к кровати, и раскинул над головой руки, скрепив на запястьях так, чтобы она не могла пошевелиться. Затем поглаживая руки и нежно целуя плечи, прошептал:
— Я жду, Сони…
Страх уже клокотал в горле, готовый вырваться хрипом загнанной жертвы. Но в тоже время необъяснимые ощущения овладевали ею, бросая Сони то в жар, то в холод. Она пыталась сопротивляться, но Камал так умело пригвоздил ее к кровати, что она не была в состоянии шевелиться, даже дыхание давалось ей с трудом, отчего казалось прерывистым и с хрипотцой.
Слегка приподнявшись, он взглянул ей в лицо, но дурман пеленой осел на глаза, затуманивая взор. Обострилось осязание. Вся видимость померкла перед его глазами. Он лишь мог чувствовать. Ощущать тело желанной женщины, подмятой под себя. Подушечки пальцев покалывали. И лишь касаясь ее, он снимал эту боль с пальцев, что разбегалась мурашками по всему телу. Пронзала его насквозь электрическими разрядами.
— Сони??? — прохрипел Камал, не скрывая своего дикого желания.
Не в силах смотреть на него, она отвела взгляд, но Камал свободной рукой взял за подбородок и, повернув к себе, прильнул к ее распухшим губам, которые она искусала, пытаясь подавить слезы и всхлипывания. Лаская губы, он старался раздвинуть преграду ее зубов, предвкушая сладкое погружение в глубины сочного рта, предвещающие наслаждение. Но прочный барьер был непроницаем, Сони плотно сжала зубы, не впуская и не отвечая на его ласку.
Поцелуй за поцелуем он ласкал ее лицо, шею и остановился у мочки уха. Он знал, что эта чувственная ласка, которая сильно заводила ее, возбуждая и заставляя извиваться всем телом. Просунув руку под свободную футболку, он с наслаждением ощутил ее свободную от лифчика грудь. Прильнув к мочке уха, он нежно ласкал и теребил розовый бутон соска, затвердевшего под его рукой.
Тело отзывалось на его ласку. И он зарычал от удовольствия.
Слезы горечи брызнули из глаз Сони. Искусав губы до крови, она срывающимся голосом произнесла:
— Я возненавижу тебя, если ты сделаешь это… прекрати мучить меня… остановись …
— Это не ответ… а я все еще его жду… — не отрываясь и продолжая ласкать ее, томно прошептал Камал, — ты такая сладкая… меня выводит из себя одна только мысль, что ты даришь другим этот сок наслаждения…
Лаская ей груди и живот, он плавно опускался ниже к застежке обтягивающих джинсов. Наконец, нащупав ее, он с медленной, чувственной лаской расстегнул и погладил упругий торс, впиваясь в ее губы со вздохом в страстном поцелуе.
Слезы безнадежности катились по лицу Сони, не принося облегчения, а лишь наоборот, возродили в памяти кошмарную ночь, которую она так и не забыла за все эти годы. Она ощутила наяву мерзкие прикосновения грубых лап, самодовольно ухмыляющееся лицо Гарика, склонившегося над ней…
Панический ужас охватил ее до самых корней волос, и Сони дико вскрикнула не в силах больше сопротивляться:
— Не-е-ет!!! Пощади меня! Ради Бога, пощади…
Словно удар хлыста, остановил его этот душераздирающий крик.
Он приподнялся и взглянул на Сони: склонив голову на бок, она теребила губы, истерзанные до боли и крови, пелена слез застилала глаза Сони, разливаясь ручьем по подушке. На нее больно было смотреть, словно крик раненой птицы, вырвался из груди Сони стон в последней, отчаянной попытке выживания. Этот крик будто отхлестал Камала по щекам и привел его в чувство.
— Пощади… — жалобно повторила она, захлебываясь в слезах, но все же с большим усилием сдерживая себя от плача навзрыд, — умоляю… пощади…
Ослабив хватку, он отпустил ее запястья, после чего Сони закрыла лицо руками и тихо зарыдала, свернувшись калачиком.
Тяжело дыша, Камал в недоумении глядел на дело своих рук, в ужасе ощущая, до чего довел он Сони в порыве ненависти и похоти. Все чуть было не закончилось трагически. Но, вовремя опомнившись, он прекратил притязания, остановился. И это далось ему нелегко. Он чуть было… не совершил очередную глупость…
Быстро встав и отстранившись, намереваясь удалиться, он вдруг остановился, и, повернувшись к тихо всхлипывающей Сони, злобно бросил, озлобившись больше на себя, чем на нее:
— Я бы мог без труда овладеть тобой сейчас… если захотел бы, но…
«Но я не хочу, чтобы это произошло вот таким образом», — пронеслась в его голове мысль, однако вместо этого он процедил следующее:
— Но не хочу мараться, после всей швали, пред которой ты стелилась, как подстилка.
Хлопнув дверью, он быстро зашагал, даже не потрудившись извиниться за содеянное…
Глава 19 — «Раскаяние»
Оставив Сони рыдающей, Камал чувствовал угрызение совести, разрываясь между двух огней. Ему страстно хотелось прижаться к ней, вымаливая прощение, раскаиваясь за свою несдержанность и грубость. Однако, также сильно, им овладевали чувства жгучей ревности и неимоверной злобы, ввергающие его в пучину злодеянии и жестокости.
Вихрем влетев в гостиную и чуть не оторвав дверцу буфета, где хранились спиртные напитки, он схватил бутылку коньяка и залпом опустошил ее содержимое до середины прямо из горлышка. Жгучая жидкость горячей волной вливалась и распространялась обжигающей слабостью во всем теле. Опьяняющий огонь спиртного не ввергнул его в глубины забытья, он лишь отрезвил его своим холодным прозрением, раскрывая глаза на суть происшествия.
Он пригубил еще пламенной жидкости и в бешенстве швырнул бутылку об стенку. Та разлетелась на мелкие кусочки, но даже это не принесло успокоения его ошалевшим нервам. И тем более болезненному стояку, что требовал разрядки. Тогда он с диким хрипом замахнулся кулаком, намереваясь прошибить неприступную стену, но расшиб лишь костяшки пальцев, в которых раненые места побелели, и просочилась кровь. Но даже тогда душевная боль все еще заглушала телесные раны и продолжала терзать сердце. Прислонившись к стене спиной, Камал плавно сполз на холодный паркет, который также не мог охладить его пыл и принести облегчения. Склонив голову на ладони, он тихо пробурчал себе под нос: