Последние из Альбатвичей (ЛП)
— Что там произошло?
— Я победил.
— Да, но как?
— Что вы видели? — спросил Леви.
— Не так уж и много, — признался Крафт. — Это было странно. Я видел, как вы делали… что-то делали. Думаю, экзорцизм. Но потом всё стало размыто, как будто я наблюдал за вами через искажённый объектив камеры. Имеет ли это смысл? Это было похоже на то, когда вы едете в жаркий летний день и видите волны жара, поднимающиеся от дороги. Вот так это выглядело и окружало вас. Всё было размыто. В какой-то момент мне показалось, что я увидел там кого-то с вами, но я не был уверен.
— Кое-кто был, — сказал Леви. — Но будьте благодарны, что вы не смогли его увидеть. Мне хотелось бы сказать то же самое.
— Что вы имеете в виду?
Леви покачал головой.
— Ничего. Это не важно. Только то, что я увижу его снова в какой-то момент своего земного пути, и я не жду приятной встречи.
Брайан Кин
"ПОСЛЕДНИЕ ИЗ АЛЬБАТВИЧЕЙ"
1
Эйприл бежала так, словно сам Сатана преследовал её по пятам, и, учитывая её паническое состояние, существо, преследующее её по лесу, могло было быть именно дьяволом. Ветви хлестали её по лицу, оставляя порезы, пока она бежала. Она споткнулась о камень, упала на лесную подстилку, а затем снова вскочила на ноги, не обращая внимания на ссадины и царапины, а также на кровь, стекающую по её предплечью. Она остановилась на мгновение, задыхаясь, но затем чудовищный крик, казалось, раздался эхом повсюду вокруг неё, и она снова побежала. Шипы дёрнули её за волосы и изодранные остатки одежды. Она их почти не чувствовала. Действительно, Эйприл действовала скорее инстинктивно, чем как-либо ещё. Её единственной мыслью было сбежать и выжить. Но затем, когда вой и рычание её преследователя постепенно стихли, Эйприл снова начала рассуждать.
Она присела на корточки посреди густого подлеска, слишком поздно сообразив, что среди листвы запутался ядовитый плющ. Восковые листья блестели в свете почти полной луны. Эйприл это не волновало. Она бы с радостью понесла ядовитый плющ по всему телу, если бы это означало, что она сможет выбраться из леса живой. Наконец она заметила тонкую линию крови, стекающую по её запястью и предплечью, а также другие порезы и царапины, усеивающие её ладони и ноги. Ни одно из них не выглядело особенно глубоким или ужасным. Она будет беспокоиться о них, когда… если… она вернётся домой.
Закусив губу, она изо всех сил пыталась контролировать своё дыхание и страх. Её так сильно трясло, что Эйприл была уверена, что это движение выдаст её укрытие. Желчь подступила к её горлу, и она поморщилась, пробуя текилу.
«Шок, — подумала она. — Я в шоке. Или ещё пьяна. Или оба варианта…»
Да, Эйприл так решила. Вероятно, было и то, и другое. И если она выберется отсюда живой, первое, что она сделает, это найдёт Тома и выбьет из него всё дерьмо. В конце концов, это была его вина.
С ясной головой, но всё ещё напуганная, она осталась там, где была, присев в кустах, истекая кровью, дрожа и прислушиваясь к своему преследователю. Что ещё хуже, ей хотелось писать. Она лениво вспоминала своё детство и летние дневные игры в прятки. Тогда ей тоже всегда хотелось писать. Что такого в прятках, что вызывало потребность в туалете?
В лесу было тихо. Она не только не слышала существа, но и других звуков тоже не было. Ни птиц, ни насекомых, ни животных здесь не было. По мнению Эйприл, это только ухудшило ситуацию. Она ни в коем случае не была фермерской девушкой, но знала достаточно о лесах, чтобы понимать: когда в лесу такая тишина, это означает, что бродит хищник. Если бы она только вспомнила об этом раньше, когда в первый раз всё стихло.
Пока она ждала, пока дрожь утихнет, Эйприл попыталась сосредоточиться. Ей нужно было найти дорогу или хотя бы одну из пешеходных троп, но она понятия не имела, где они находятся. Она попыталась мысленно проследить свои шаги, но её воспоминания о вечере были смутными.
Она выпивала в баре «Горящий мост» в Райтсвилле со своим парнем Томом и некоторыми из их друзей. Всё прошло не очень хорошо. Никогда не было хорошо, когда Том пил. Он не становился дураком, как это делал парень её подруги Тэмми. Том также не был жестоким или воинственным пьяницей. Вместо этого он впадал в депрессию. Чем больше он был пьян, тем сильнее углублялась его депрессия. Шесть бутылок пива и несколько стопок текилы могли привести его в самое мрачное настроение.
Эйприл не могла вспомнить, с чего началась их ссора. Не было ничего, на что она могла бы указать пальцем. Вместо этого, насколько она могла вспомнить, это была серия мелких стычек, кульминацией которых стал один большой взрыв. Том был угрюм и немногословен — мало что говорил ей и кому-либо ещё за их столом, даже когда его просили. Он продолжал пить, хотя предполагалось, что именно он отвезёт их домой той ночью, и когда Эйприл предложила ему остановиться — или хотя бы притормозить — Том огрызнулся на неё. Они спорили друг с другом прямо за столом, а их друзьям становилось всё неуютнее. Том настаивал на том, что знает свои пределы, и сказал, что Эйприл должна перестать пытаться быть его мамочкой.
В конце концов ей удалось заставить его успокоиться, а затем она попыталась подбодрить его, но ни одно из её усилий не помогло. Ему не хотелось танцевать, даже когда диджей начал играть классический рок вместо хип-хопа. Обычно она могла рассчитывать на то, что он хотя бы доберётся до AC/DC, Джекила или Кикса, но не в этот раз. Флирт с ним тоже не дал никакого ответа. Он также неоднократно в течение ночи давал понять, что недоволен некоторыми из её друзей, особенно Тэмми.
Это привело к обсуждению поездки домой — поездки, которая с самого начала была мучительной, учитывая степень опьянения Тома. Она сказала ему, что расстроена его поведением в тот вечер и его явной неприязнью к Тэмми. В конце концов, она была лучшей подругой Эйприл и должна была стать подружкой невесты Эйприл, если они когда-нибудь поженятся. Затем Эйприл рассказала о своём недовольстве и неуверенности в их длительной помолвке. Прошло уже больше четырёх лет с тех пор, как Том задал этот вопрос, но они всё ещё не приблизились к назначению даты. Том ответил, что передумал, что затем привело к плачу и крикам. Эйприл не была уверена, но ей казалось, что она могла дать ему пощёчину в какой-то момент во время той ссоры.
Спор в конечном итоге завершился тем, что Том остановился на шоссе 441, на полпути между Колумбией и Мариеттой, возле парка округа Чикис-Рок, и велел ей убираться из машины. Эйприл так и сделала, думая, что она разоблачила его блеф. Она была уверена, что он откажется, что он извинится, сломается и расскажет, что на самом деле с ним происходит, а затем они поедут домой, обнимутся и займутся любовью. Эти надежды угасли, когда она увидела, как его задние фонари поднимаются над холмом и исчезают во тьме.
Эйприл села на ограждение на обочине дороги и стала ждать.
Том так и не вернулся.
Обида сменилась гневом. Она была слишком шокированной, чтобы плакать или дуться. Она решила позвонить подруге, но потом поняла, что её мобильный телефон находится в её сумочке, которая находилась за пассажирским сиденьем в машине Тома. Выругавшись, она встала и чуть не перевалилась через ограждение, когда у неё закружилась голова. Покачиваясь, она со вздохом села обратно.
«Господи, вот же мудак!»
Она задавалась вопросом, который сейчас час? Последняя выпивка была в час ночи, и вскоре после этого они покинули «Горящий мост». Другого транспорта на дороге не было. Она услышала вдалеке несколько автомобилей и грузовиков, грохотавших по мосту шоссе 30, перекинутому через реку Саскуэханна, но ни один из них не поехал в её сторону. В это время ночи шоссе 441 было не так загружено, как шоссе 30. Спрятанный где-то среди деревьев наверху, голубь окликнул её, задавая какие-то вопросы. Она крикнула ему, чтобы он заткнулся.