И рассыплется в пыль, Цикл: Охотник (СИ)

❃ ❃ ❃
Рассветные лучи лишь прорезались сквозь шторы, начиная освещать комнату. Артемис замер в дверях, поправил плащ, проверил, легко ли выходит любимый стилет из ножен на бедре, взвесил на ладони мешочек с выделенными ему деньгами и удовлетворённо кивнул. Затем обернулся на смятую пустую постель. Найтгест удалился в ванную, и Акио планировал уйти до его возвращения, чтобы лишний раз не искушать судьбу. Ему не хотелось уходить. Больше всего на свете он сейчас желал сбросить походную одежду, запихнуть её ногой под постель, чтобы более не вспоминать, а после пройти в купальню, прижаться к груди чернокнижника и не отпускать его по делам до самой ночи. Прикоснуться губами к затылку, зарыться носом в густые кудри и крепко обхватить руками прохладный стан. Помедлив с секунду, Охотник развернулся и стремительно вышел в коридор, стараясь слишком явно не прихрамывать и не обращать внимания на жжение в небезызвестном месте. Спать хотелось нечеловечески, глаза слипались, а по телу всё ещё бродили остатки удовольствия, вызывая на лице улыбку. И чем дальше уходил Артемис от апартаментов Господина чернокнижников, тем легче ему становилось на душе, тем острее чувствовался давно позабытый азарт предстоящей охоты. Сама мысль о том, что он может отправиться прочь без строгого надзора, потратить столько времени, сколько ему будет угодно на излюбленное развлечение, приводила его в восторг. До конюшен он едва ли не бежал, торопясь приступить, выполнить и, как ни странно, вернуться. Ему было, что сказать Гилберту.
Однако же позвать Мундрие он не успел, ощутив чужое присутствие. Лихнис, полное имя которого было ещё менее благозвучно, явился как чёртик из табакерки, зло воззрившись на фаворита Найтгеста. Акио дёрнул плечом и с намёком уложил ладонь на рукоять стилета:
— Доброе утро, Лихнис. Ты что-то хотел?
— Господин Акио, — преувеличенно спокойно произнёс секретарь, одёргивая рукава мантии и покручивая кольцо с изумрудом на пальце, — я бы был вам безмерно благодарен, если бы вы, уехав сейчас, более никогда не вернулись.
— Да-а? — с интересом протянул Артемис, ехидно приподняв бровь. — И с какого это, прошу меня простить, чёрта, я должен так поступить? Может быть, сам Господин подписал указ о моей экстренной депортации? Или, скажете вы, что мне грозит страшная опасность?
Мальчишка от ярости побелел, махнул рукой снизу-вверх просто и без всякого изящества, зато вложив в удар немало силы. Акио даже не подумал сдвигаться с места, элементарно поглотив энергию и переведя выжидающий взгляд на него, чтобы услышать ответ на собственный вопрос и полюбоваться реакцией. Магия у Лихниса была не очень приятной на вкус, напоминала кориандр, в слишком большом количестве добавленный в кофе, и Охотник всё же поморщился, пожелав немедленно глотнуть как можно больше чистой воды. Ещё несколько простых пасов Артемис принял без лишних телодвижений, затем со вздохом двинулся прямо на мальчишку:
— Слушай сюда, милый, — спокойно и с улыбкой произнёс он, уложив ладонь на дрожащее плечо, — если ты продолжишь, я буду вынужден ответить. И тогда Господину чернокнижников придётся искать нового секретаря. Не то чтобы он сильно расстроится, но такая утомительная процедура будет стоить ему кучи нервов. И, более того, в этот раз он проведёт подбор куда более тщательно, а потому ни один мальчик с недотрахом больше не будет мешать его непосредственной работе.
— Кроме тебя! — яростно выкрикнул Лихнис, сперва лишь сильнее белея, а затем багровея и сотрясаясь от злости. — Да как ты вообще смеешь говорить что-то про Господина! Он… он идеал.
Глядя на это бестолковое создание, по уши влюблённое в придуманный образ, Акио подумывал о том, чтобы снять с себя одежду и показать следы жестокости великолепного Найтгеста, показать глупому мальчугану, на что способен этот мужчина. Но жестокая улыбка прорезала тонкие губы, и Артемис убрал руку, сделал шаг назад, а затем указал в сторону замка:
— А знаешь, ты можешь пойти к нему сейчас. Думаю, он как раз заканчивает отогреваться в ванной и будет рад предстать перед тобой в своём самом сиятельном виде. Я не претендую ни на его любовь, ни на время в отличие от тебя. Сейчас я оседлаю свою лошадь и отправлюсь на задание. А когда вернусь, ты мне расскажешь, та ли это любовь, что ты искал.
 
Не став ждать ответ, Охотник вскинул руку и подозвал лошадь. Та, как и обычно, явилась неудержимым вихрем, готовая сбить хозяина с ног и затоптать насмерть, но Артемис и в этот раз не дал ей совершить убийство. Только для Лихниса он решил поиграть с ней: скользнул в сторону, заставляя строптивую кобылу зайти на второй круг и поднять комья земли и травы. Лишь на третий раз Акио соизволил вскочить ей на спину и, махнув перепуганному бедняге, позволил Мундрие сорваться в карьер до домика со снаряжением, где не пробыл и двух минут. Но на обратном пути не заметил секретаря и вылетел из конюшен, только его и видели. Сам он не переставал ухмыляться, прикидывая, каково будет выражение лица Гилберта, когда этот мышонок вздумает заявиться к нему в спальню и потребовать жаркой и вечной любви. «Это будет ему хорошим уроком», — зло рассмеялся про себя Артемис, пригибаясь к шее лошади и зарываясь носом в чуть жестковатую гриву. Конечно, эта выходка могла и ему самому аукнуться, но юноша готов был узнать, чем кончится эта история.
Умбрэ встретила его серыми улицами и странным затишьем, совершенно непривычными после летнего разгула и веселья. Но в этот раз Охотник явился вовсе не любоваться пейзажами или жителями столицы. Мундрие неторопливо рысила по мостовой, деликатно обходя сонных прохожих, а менее сообразительных даже иногда пихая крупом. Похлопав лошадь по шее, Артемис спешился и двинулся вдоль торговых рядов, поглядывая на развалы и прикидывая, сколько припасов ему понадобится, и сможет ли он добыть себе дичь в той местности. В любом случае до земель, принадлежащих элементалистам, ещё следовало добраться и познакомиться с ними. Прикинув, он обзавёлся мехами для воды, а так же вяленым мясом и на первое время хлебом. Всё это было кропотливо завёрнуто в пищевую бумагу, а затем отправилось в седельные сумки. Подумав ещё немного, Артемис прихватил сперва одну бутылку вина, а затем другую. Он уже направлялся к северо-восточному выезду из Умбрэ, когда заметил собравшуюся толпу рядом с одним из тихих постоялых домов. Обыкновенно сюда не особенно торопились, да и глядеть здесь было не на что. Но в этот раз зевак что-то привлекло, и природное любопытство не позволило Акио проехать мимо, тем более что он планировал наполнить бурдюк водой из колодца поблизости. С высоты лошадиной спины он наблюдал за тем, как из дверей трактира вылетает рыдающая девушка, едва ли одетая: исподняя рубашка подолом заплетала босые ноги и не давала быстро передвигаться. Она хромала и держала спину неестественно прямо. Поднялся гомон, недовольные выкрики.
— Опять этот руки распускает! — буркнул один из мужчин, наблюдая за тем, как девушка проскальзывает через толпу и несётся прочь. Крови на ней Артемис не заметил, а потому весьма удивился.
— Да давно пора ему голову отчекрыжить, — выкрикнула тучная женщина, махнув мясистым кулаком.
— В чём дело? — тихо поинтересовался Артемис у другого всадника, решившего понаблюдать за происходящим.
— А, местный завсегдатай как обычно, — лениво отмахнулся лощёный и аккуратный мужчина с ухоженной копной седых волос. — Сами же все идут на это, так чего потом вопить.
— О, поглядите, идёт, герой, — сплюнул кто-то из передних рядов, и Артемис поднял взгляд.
К его удивлению из трактира, неохотно поправляя плащ, неторопливо явился Лоренцо. Он позёвывал и поводил плечами, как только что разбуженный человек, вырванный из постели не в самый подходящий момент. Лёгкий холодок пробежал по спине, и юноша поглубже надвинул на лицо капюшон, не совсем желая сейчас столкнуться с другом. В конце концов, ему начинало казаться, что он не всё знает о взбалмошном дрессировщике. Но тот, похоже, не мог не узнать Акио, потому что махнул рукой, заулыбавшись: