И рассыплется в пыль, Цикл: Охотник (СИ)

— Вставай! — резко приказал дух, и Акио не видел причин не повиноваться ему.
Колени дрожали, спина не желала разгибаться. Артемис беспрестанно спотыкался, бредя в темноту — слепота окутала его от резкого перемещения. Он с трудом перебирал ногами, и каждый раз, когда его настигала постыдная мысль упасть и не вставать больше, дух начинал подгонять его, не давая поддаться слабости. В конце концов, он начал плести целебный узор, осторожно подлечивая юношу. Начни он это делать сразу, Акио бы просто сошёл с ума от такой магической нагрузки. Тот начал различать блеклые силуэты, затем — дорогу, после стали возвращаться краски. Патруль заметил его раньше, чем он их.
— Эй, ты, стоять!
— Ты на территории чернокнижников.
— Куда прёшь?
Акио неохотно замер, качаясь на ветру, как травинка. Всадники взяли его в кольцо, готовые разорвать на части за неосторожное движение.
— Мне нужно срочно попасть в Чёрный замок. У меня важное сообщение для Гилберта Найтгеста.
Охотник не узнал собственный голос: после стольких дней вынужденного молчания его голосовые связки ослабли, горло издавало хрипы и сипы, а всё ещё пытавшаяся идти кровь не способствовала разговору.
— Да кто ты вообще такой?
— Тот, из-за кого Господин чернокнижников порвёт твою глотку, — прорычал юноша, скалясь от злости и боли. — Я Артемис Акио Второй, будь вы все трижды прокляты.
Чернокнижники подобрались, кто-то забрал его к себе в седло, и кони ринулись галопом, едва не срываясь в карьер. От тряски раны расходились, Акио то и дело едва слышно шипел, зажимая их ладонями. Благо, его выкинуло не так далеко от цитадели Найтгеста: то ли от страха, то ли дух так подсобил, но ехать пришлось не дольше пятнадцати минут. Когда его, раненого, едва живого, сняли на землю, Гилберт уже спешно спускался по ступеням.
— Что случилось? — немедленно вопросил он, подхватывая юношу на руки и не боясь изгваздать белоснежную рубашку в чужой крови. — Где вы его нашли?
— Почувствовали сильный магический толчок, нашли на западном маршруте патруля, в двух километрах отсюда, — отрапортовал тот чернокнижник, что вёз Акио. — Сказал, что у него для вас важное донесение.
— Чепуха, — отрезал Найтгест и, развернувшись, направился вглубь замка, не в пример аккуратнее держа свою ношу.
— Гилберт, — тихо просипел Охотник, едва разлепив глаза, — это очень важно.
— Сейчас это неважно, — бросил мужчина, торопливо взбегая по лестнице и глядя строго перед собой. — Потом.
— Ты не понимаешь, — он из последних сил вцепился в плечи чернокнижника, пытаясь удержать в голове мысль, вынудившую его на экстренную телепортацию. — Это касается твоего поручения.
— Молчи, глупый лис! — холодно и спокойно срезал его вампир, на миг глянув на едва живого фаворита. — Сейчас станет легче. Обожди немного.
Хлопнула одна дверь, другая, и Найтгест уложил любовника. Одежда, изгвазданная в крови и грязи, безвозвратно испорченная и рваная, стремительно покинула тонкое тело. Зашумела вода, наполняя огромную гранитную чашу в полу, исполняющую роль ванны. Исхудавший, обнажённый, он лежал неподвижно, прижимая ладони к страшным ранам, не столько пытаясь остановить вялую кровь, сколько отвлекаясь от боли. Один из рубцов был широким, сквозным, и Гилберт догадывался, каким чудом юноша до сих пор жив. Иногда он чувствовал рядом с Охотником могущественную сущность, оберегающую его, как зеницу ока. Но, похоже, всё пошло наперекосяк, и теперь Артемис, истощённый излишними магическими затратами, даже не мог принять лечение. Его измученное тело отталкивало магию, как заразу. Кровавые полосы испещрили его грудь, руки, бёдра; искорёженная грудь с переломанными рёбрами тяжело и редко поднималась и опускалась, с губ срывались хрипы и крохотные капли крови. Истекали раны на шее от вампирских укусов. Избавившись от дорогих тканей, как от глупой шелухи, мужчина поднял Артемиса на руки и стал медленно спускаться в воду, прижимая драгоценную ношу к себе. Сперва боль лишь усилилась, но Охотник только вяло дёрнулся и обмяк, прижавшись щекой к плечу чернокнижника, тяжко выдохнув.
 
— Сейчас станет легче, — шептал вампир, бережно окутывая искалеченное тело тенями.
Они поднимались со дна бассейна, точно тысячи чернильных щупалец, расплывались, окрашивая воду в чёрный и плавно перетекая на Артемиса, мягко взбираясь по его бледной коже. Метка на щеке Артемиса зашевелилась, начала расползаться, почувствовав близость магии хозяина, начиная кропотливо и быстро подлатывать юношу. Подключился и дух — это Гилберт понял, как только несколько костей любовника с хрустом встали на место. В этот раз Акио отреагировал чуть более ярко, распахнув глаза и зашипев через стиснутые зубы. Он медленно зашевелился, спустил с рук чернокнижника одну ногу, затем другую, чтобы стечь по нему в воду и откинуться назад.
— Лучше? — мягко поинтересовался Гилберт, не без любопытства наблюдая за тем, как Охотник ложится на спину и держится на плаву.
— Да, спасибо, — попробовал улыбнуться Акио, а затем скосил на него взгляд.
Тени неторопливо вернулись к хозяину, и они вновь довольствовались чистой горячей водой. Это место юноша любил особенно, хотя бы за то, что здесь можно было безнаказанно плескаться несколько часов, читать, думать, отдыхать. Единственной проблемой было то, что Гилберт должен был обеспечить его водой, потому как сам Акио не имел ни малейшего понятия о том, как это делается. Техника в этом мире, в том числе сантехника, весьма отличалась от той, к которой он привык. Первое время он думал, будто здесь справляют нужду в вёдра и из этих же вёдер потом умываются. Ему было невдомёк, что чистоплотный мирок даже представить себе подобное не может, не то что привести это всё в исполнение. Стены замка не были пронизаны множеством труб, не создавая лишний шум в, по сути, военной цитадели, предназначенной для удержания обороны, а не тихого-мирного проживания. Артефакторы — маги, занимающиеся изготовлением боевых и бытовых предметов — старались над этой проблемой вместе с архитекторами долгое время, пытаясь придумать решение для неё. Один конец трубы связывался с необходимой утварью, но в процессе его изготовления на него наносилась руна, а в редких случаях и не одна, в то время как её сестра выжигалась на другом конце трубы, погружающемся либо в пресную воду под замком, либо в выгребную яму, в зависимости от того, что создавалось. Затем труба разрезалась на две части и отправлялась на положенное место. Связывание рун происходило уже после этого, когда начиналась непосредственная установка всего необходимо — собственно фаянсового трона или же ванны. В этом случае артефакторы тоже работали вместе с архитекторами, которые точно знали, какую магическую нагрузку выдержит здание разом, где можно размещать трубы, где нельзя. Таким образом, когда поворачивался кран или опускалась цепь сливного бака, активировались руны, немедленно начинавшие черпать энергию из природы и подавать воду или же наоборот, забирать нелицеприятное содержимое. Но при этом, не приложив некоторых усилий, как, например, иметь стальную веру в то, что желаемое случится, сделать такую с виду простую операцию было невозможно. Может звучать, как шутка, однако же, это действительно было так. Недостаточно просто повернуть вентиль и ждать, пока ванна наполнится водой. Впервые заговорив с Гилбертом, Акио пытался узнать, где можно найти место, чтобы отмыться. Глубокая ночь над вроде бы пустым замком отбивала всякое желание идти куда бы то ни было. Найтгест возлежал в постели и лениво листал книгу, особо не обращая внимания на шебуршащегося рядом юношу, только время от времени тяжело вздыхал, если тот задевал его острым локтем.
— Где здесь ванна? — сквозь боль и повязки пробубнил Акио, выпутавшись из одеяла.
— За гобеленом, — односложно отозвался мужчина, даже не посмотрев в его сторону.
— Каким?
— Единственным в этой комнате, — уже чуть более раздражённо произнёс чернокнижник, перелистывая страницу.
Юноша оглядел мрачную спальню, нашёл взглядом огромное полотно, занявшее всю противоположную стену, и стал осторожно выбираться на тусклый свет. Покрывало сползло с его плеч, открывая кровавые царапины, а он аккуратно поднялся, встал с кровати. На бёдрах его застыли семя и кровь, стягивая кожу, и Акио едва заметно морщился, хромая к гобелену. Отодвинуть его в сторону или даже приподнять оказалось совершенно непросто — тяжёлая ткань не слушалась ослабших тонких рук. Приложив титанические усилия, Артемис закинул край гобелена на тупой крюк, открыв взгляду арочную дверь с литыми переплетениями узоров. Чёрное стекло опасно блистало в лучах светляка, не давая рассмотреть другую комнату. Осторожно толкнув створку, Акио шагнул внутрь, оказавшись в широком помещении с потолком, убегающим вверх. Пустой, без узоров, он давил и оставлял неприятные впечатления. В центре раскинулась безразмерная округлая мраморная ванна, в центре бывшая весьма глубокой. С четырёх сторон сбегали покатые лестницы, по краям шёл выступ, служивший скамейкой. В дальней северной части из края мрамора поднималась голова дракона с разинутой пастью. Юноша заворожённо смотрел на высокое витражное окно, через цветные стёкла которого струился свет Лун. Едва выдохнув, он осторожно поковылял к дракону, перебарывая боль и отвращение к собственному телу, бывшему невыносимо лёгким, наполненным остатками томления после близости чернокнижника. Вентилем служила забавная будто бы борода дракона, и юноша, ни секунды не думая, покрутил её. Ничего не произошло ни с первой попытки, ни со второй, ни даже с десятой. Подумав, что его жестоко разыграли, он яростно рванулся в спальню и замер в дверном проёме. Найтгест с ухмылкой смотрел на него, закинув руки за голову, книга лежала в стороне.