Всё и сразу

– Какое-то кладбище животных, – ворчал он.
– Только они живые, – не соглашалась она.
– Тогда заповедник.
– Да, заповедник.
Спускаюсь к сараю с инструментами, метрах в двадцати ниже по склону, ищу наш камень. Он надежно похоронен под опрокинутой тачкой и пеленой плюща. Откапываю, хватаюсь за край, пальцы скребут по грязи; упираюсь ногой, пытаюсь его поднять, но в конце концов сдаюсь: затянуло его основательно. Нахожу в сарае кирку, притаскиваю палку и начинаю подкапывать угол. Дыхание перехватывает, я ненадолго останавливаюсь, потом снова берусь за кирку, пока камень не высвобождается окончательно, а на меня не снисходит безмятежность.
Я нагибаюсь, подхватываю его и на этот раз все-таки вытаскиваю. Не снимая куртки, взваливаю на спину и начинаю взбираться по склону: прохожу часть пути, потом еще немного, пока руки не начинают гореть, а спина – отваливаться. И вот я в заповеднике. Кладу камень между канюком и вепрем, длинной стороной к Адриатике: здесь будет голова.
Твоя черепаха, папа.