На исходе алого заката (СИ)

— Хочешь снова растоптать? Сломать? Чего добиваешься? — произносит она с вызовом, но нижняя губа предательски подрагивает, выдавая её нестабильное состояние.
— Прекрати, это чушь, — делаю к ней шаг, но она вдруг хватает с магнитной стены нож.
Нож, мать вашу! Нож!
— Не подходи, Брукс, или я за себя не отвечаю! Клянусь! — громко предупреждает она, сжимая покрепче холодное оружие.
Взгляд — дикий, безумный и абсолютно неадекватный.
Приехали… Угрожает мне ножом. Совсем рехнулась?
— Стой, где стоишь! — чеканит по слогам, глядя на меня.
Я смеюсь точно псих, а она вся напрягается разом, когда делаю шаг вперёд и подхожу настолько близко, что остриё ножа упирается в кожу. Почти туда, где под рёбрами на износ работает моё сердце.
— Давай… Если так уж хочешь моей крови, — открыто провоцирую её я.
Судорожно втягивает ртом воздух.
— Порежь к чертям! Думаешь, легче станет? — наклоняюсь к ней, опираясь ладонями о столешницу. В ту же секунду чувствую укол лезвия, полосонувшего кожу от моего резкого движения. Потому что среагировать она всё равно не успела бы.
Девчонка замирает. Опускает в шоке руку, и нож с глухим стуком падает на пол. Её начинает трясти. В ужасе следит за тем, как как по груди стекает алая кровь.
— Смит, — обеспокоено смотрю на неё.
Бросаю ещё один беглый взгляд вниз. Кровищи конечно… но я точно знаю, что этот случайный порез — неглубокий. Царапина.
Закрывает лицо руками и беззвучно ревёт.
Обнимаю за подрагивающие плечи, осторожно прижимая к себе. Потому что реакция может быть крайне непредсказуемой.
— Тише, Дженнифер, успокойся.
Но она мотает головой и начинает рыдать пуще прежнего. Я стою рядом, не зная, как себя вести.
— Смит?
Не реагирует.
— Смит? Поговори со мной, слышишь? Не молчи. — прошу, ощутимо встряхивая её.
— Зачем ты всё это делаешь? — хрипло кричит она. — Зачем опять пытаешься причинить боль? Что это за игра?
Я вообще не понимаю о чём она. Какая-то несуразица…
— Поиздеваться решил? — дёргается, отталкивая меня.
— Да прекрати ты! Давай поговорим, — смотрю на то, как её трясёт, пока включает воду для того, чтобы отмыть испачканные моей кровью руки.
— Я не хочу разговаривать с тобой. Не хочу, чтобы ты подходил. Не хочу, чтобы ты прикасался ко мне! — выдаёт сплошным текстом на выдохе и закрывает кран. — Чего ты добиваешься? Что тебе нужно, Рид?
— Мне нужна ты…
Вот как просто иногда бывает озвучить то, что мучает внутри. То, от чего уже плавятся мозги. То, что пожирает тебя день за днём.
Застывает словно статуя, затем поворачивается в мою сторону и начинает смеяться. Звонко. Громко. Истерично. Прикрывает рот ладонью и качает головой. Будто не верит.
Это сумасшествие заканчивается так же резко, как началось, и взгляд её враз становится серьёзным.
— А ты мне был нужен тогда…
Я знаю, чёрт возьми, но… мне всё представлялось иначе.
Смотрим, не отрываясь, друг другу в глаза. Безжалостно присыпая солью старые, но так до конца и не зажившие раны…
— Смит…
— Нет. Не надо, пожалуйста, — вскидывает руку и морщится, глядя на кровь, что всё ещё течёт по моему животу. — Мне уже не восемнадцать, Рид! Наше сомнительное прошлое теперь не имеет значения!
— Не лги себе! — горячо спорю я.
Она на секунду зажимает переносицу.
— Боже! Да о чём ты?! — взрывается и сама подходит ближе. — Четыре года прошло, Рид! Четыре года моей и твоей жизни.
— Это не решило проблему, и ты сама это прекрасно знаешь! — зло отвечаю я.
— Проблема в том, что ты, кажется, не понимаешь… Теперь всё, что было между нами уже не важно! Потому что ты САМ поставил точку!
— Какая разница что было тогда! — хватаю её за руку.
— Действительно! Плевать ты хотел на всех! Это же так в твоём духе! — выдёргивая ладонь, вещает звонкой сиреной она.
— Давай начистоту, — чувствуя подкатывающее бешенство, говорю я. — Мы оба знаем, что ни черта между нами не изменилось!
— Ах начистоту… Что ж ладно, — смотрит так, будто готова разорвать меня. — Думаешь, раз вернулся, то всё по щелчку будет как захочешь?
 
— Я не говорил тебе этого…
— Но ты предельно ясно даёшь это понять! Ты ведёшь себя неправильно!
— Смит, уясни одну вещь: в отношении тебя я буду делать то, что посчитаю нужным, — сразу же прерываю её воспитательную беседу я.
— Ты чокнутый? — прищуривается Дженнифер. — Да ты только себя послушай! Я тебе не безвольная кукла. Может, наконец, соизволишь узнать, чего хочу я?
— Я знаю чего ты хочешь. Лучше, чем кто бы то ни было ещё, — отвечаю, еле сдерживаясь, дабы как следует не нагрубить.
— Посмотри сюда! — вскидывает руку, двигая пальцами. Снова демонстрирует кольцо, ярко поблёскивающее в свете ламп.
— Мне параллельно. Как надела, так и снимешь.
Мой ответ её ошарашивает. Приводит в замешательство. Сбивает с толку.
Смотрит на меня как на поехавшего крышей. Как на свихнувшегося. Так и есть…
— А как насчёт Исайи? — спрашивает, дёргано усмехаясь.
— Ты не впервые впутываешь Ричи. Вспомни свой грёбаный выпускной…
Сжимаю челюсти до скрежета, вспоминая как эти двое трахались в клубе. Сука… меня опять накрывает. Пальцы непроизвольно сжимаются в кулаки.
— Насрать на то, что ты когда-то сделала! Мы оба виноваты.
— Я ведь всё рассказала тебе, — закрывает глаза. Открывает. Делает глубокий вздох.
— Ох бл*, спасибо большое!
А то я не имел возможности увидеть всё своими глазами! Я никогда не прощу ей того, что она легла под Исайю мне назло.
— Тогда четыре года назад я просила тебя просто дать понять, что не безразлична, ответить, что чувствуешь, но ты… просто смолчал! — кричит, и в глазах снова блестят кристалльно чистые слёзы. — Ни единого звонка, ни одного сообщения, ни письма, Рид. Ничего…
— Я хотел как лучше для тебя, — сглатывая тугой комок, застрявший поперёк горла, говорю я.
— Ты… ты всё перечеркнул… сам.
Она плачет в голос, захлёбываясь собственными слезами, и это разрывает моё чёртово сердце в потроха.
Стою боком, оперевшись о столешницу, и не могу заставить себя посмотреть на неё. Потому что она права. Я уехал. Не смог смириться с тем, что она сделала. Не смог простить.
Оседает на пол. Воет исступлённо, как раненый зверь. И внутри так дерьмово, что хоть сдохни.
— Джен…
— По… почему не дал понять, что я… что-то значу для тебя? — спрашивает, всхлипывая и тяжело дыша.
Ждёт ответа. Честного. Прямого. И я должен ей сказать. Но не стану.
— Я не понимал тогда, что всё серьёзно.
Такая вот полуправда. Всё равно говорить о Ричи уже нет никакого смысла. Не сейчас, когда она уже его невеста… Да и не хочу снова слышать от неё нелепые оправдания.
Тишина. Немая. Ни единого звука, но кажется, будто перепонки вот-вот лопнут. Взорвутся кровавой жижей. В ушах стучит так гулко, что становится дурно.
Молчание с её стороны тяготит до адской боли, и я не выдерживаю. Поворачиваю голову.
Смотрит прямо на меня. На лице ни единой эмоции. Ни ненависти, ни злости. Лучше бы орала…
— Ты должен понять, что теперь всё по-другому, — тихо начинает она, и голос на этот раз звучит совершенно иначе. — То, что было — не вернуть и то, как сложилось — не исправить.
— Смит, — качаю головой.
— Дай мне сказать! — перебивает нетерпеливо и достаточно резко для того, чтобы я заткнулся. — Я выхожу замуж. Мы с Исайей уже как полгода гораздо больше, чем лучшие друзья. Ты ведь понимаешь?
— Мне на это плевать, — лгу я, ощущая ещё один укол в области солнечного сплетения.
— Все мои слова, предназначенные тебе, теперь не больше, чем пыль. Никогда больше тебя не будет в моей жизни! Потому что я справилась с тем, что однажды ты хладнокровно вычеркнул меня из своей!
Говорит всё это спокойным, уверенным тоном и продолжает удерживать взглядом, полным бесстрастного равнодушия.
— Мы с тобой отныне существуем как люди, чьи родители волею судьбы поженились. Нравится нам это или нет, но, считай, родственники и никуда от этого не деться. Да я и не собираюсь, если честно.