128 гигабайт Гения (СИ)

Мой оппонент сжал подлокотники кресла, на котором сидел. Чёрт, он и правда хочет поспорить со мной?
— Значит, слежка за талантливыми детьми и давление, вынуждающее их поступить на службу Российской коалиции, и есть взрослое мышление? Извините, я отказываюсь это признавать!
Упёртая гениальная сволочь. Именно поэтому тебя и твоя семью не считают за нормальных людей.
— Вы хотите поспорить, Гладков? — я начал терять самообладание.
Сергей уже хотел сказать что-то нехорошее, но его остановил директор Кассиан. Ему хватило лишь одного сурового взгляда, чтобы тот перестал гневно сжимать челюсти и сел на своё место. Теперь он не представлял для меня никакой угрозы.
— Итак, продолжим. Я остановился на преференциях. Ведь всех нас так или иначе интересуют деньги, так ведь?.. Так вот, за каждого мидл-сеньора, который выпустится из нашей школы и пойдёт прямо в российскую коалицию, государство платит школе сто двадцать миллионов. За каждого сеньора — двести шестьдесят миллионов. И за каждого тимлида… — я сделал паузу, чтобы внимание учителей ещё больше сосредоточилось вокруг моей речи. — … Один миллиард рублей.
После озвучивания этой гигантской цифры взрослые люди начали переругиваться между собой и болтать, как маленькие дети, и остановить их в тот момент было не под силу человеку моего уровня. Поэтому я посмотрел на директора. Старик кивнул и затем неожиданно для всех ударил по столу кулаком. Так как он не делал этого уже очень давно и многие не помнили в нём того строгого поджарого красавца, которым он когда-то являлся, многие вздрогнули. Эстель тоже начала подрагивать, и её подружка, кажется, Валерия, начала её успокаивать.
— Благодарю вас, заместитель директора. Думаю, учителя поняли, зачем же нам нужны эти баллы. Можете садиться.
Я поблагодарил директора и сел на своё место. Мужчина продолжил.
— Итак, теперь вы поняли, что нужно правительству от нашей школы. Цените, что мы раскрыли вам эту информацию, потому что после прецендента, случившегося с нашей академией десять лет назад, ни один простой учитель в стране не знал целей, поставленных правительством.
Участники собрания выразили своё понимание текущей ситуации, но я по-прежнему сомневался, что все из них согласны рассматривать учеников, как овец на заклание. И, наверное, среди учителей найдутся те, кто настолько сильно разочаруется в школе, что подаст в отставку или попробует пожаловаться в соответствующие инстанции. Мы с директором предугадали подобный вариант развития событий и сделали приготовления, призванных обезопасить нас от неожиданных ситуаций. Мы очень рискуем, раскрывая информацию нашим новым кадрам, но это необходимый риск. Если мы не раскроем все карты, то никогда не нагоним другие школы.
— Возвращаясь к первой части моего выступления, — сказал директор, убедившись, что все внимательно его слушают. — Через две недели во время проведения специального спортивного фестиваля к нам придут не только родители учеников, но и представители коалиции. Уже многие из них слышали, что десятые классы в этом году показывает высокие результаты и являются довольно талантливыми ребятами. Полагаю, нас ждёт проверка на профпригодность.
Директор решил не упоминать о том, что каждому ученику, который может стать гением, внимательные люди из правительства выдают оценку от Е до A. Также существует оценка S, SS и SSS, но чтобы её заполучить, нужно быть не иначе, чем самым гениальным ребёнком в мире. И в зависимости от количествам хороших оценок, которые получат ученики, школе могут увеличить финансирование на следующий год. Директор не знает, что я планирую провернуть в этом году с подобной системой, но если бы он узнал, его негодованию не было бы предела, и он бы наверняка попытался меня уволить. Но жаль признавать, в нынешнем положении рискует сойти с поста только он один. Человеку, который некогда предоставлял коалиции тимлидов, сейчас семьдесят шесть лет и он забывает, что говорил пять минут назад, если рядом с ним нет листка. Прискорбно, что если гении доживают до старости, они становятся жалким напоминанием своего былого величия, но это рано или поздно случится со всеми нами, поэтому относится к этому надо соответствующе.
 
— Коллеги, от вас не требуется истязать детей или следить за ними в свободное от работы время, — миролюбиво произнёс директор, желая смягчить эмоции после моего выступления. — Я лишь прошу вас, помогите своим талантливым ребятам показать высокие результаты на этом фестивале. Уверен, они и их родственники будут очень рады этому…
Плевать на родственников. Плевать на талантливых детей. Мне нужен гений. Мне нужен тот, кто сможет вырасти до тимлида и сделает тюрьму, в которую я попал, раем на земле. Мне нужен…
— Гении существуют, как и мои носки поутру, — разбавляя обстановку, пошутил директор. — Уверен, они есть. Но где — никто не знает. Но, откладывая шутки, я уже вижу многих талантов в боевом клубе. Верно, тренер?
Самый ужасный разгильдяй нашей школы, умудрившийся опоздать даже на это собрание, резко вскочил со своего места. Он так уважает директора, который позволил ему, пьянице и неудачнику, проигравшему на соревнованиях в молодости, работать в школе, что готов носить его на руках.
— Всё так, директор! В классах много… — но почему-то сейчас эта горилла замялась. — Талантливых ребят.
Ответив столь жалко, мужчина опустил свой взгляд. Его странное поведение заинтересовало меня. Неужели, он что-то скрывает?
— Дорогие коллеги, собрание окончено. У меня есть небольшая просьба к вам: никому, повторяю, никому не рассказывайте об услышанном сегодня, потому что это может привести вас к плохим последствиям. Также прошу вас подумать над проведением состязаний и намекнуть старостам ваших классов, что их гении должны блистать. Это необходимо для процветания школы… Прощайте. — закончив свою речь, директор жестом приказал всем уходить.
Участники собрания спешно покинули кабинет. Многие, не стесняясь в выражениях, уже начали обсуждать мои слова и то, что за ними кроется.
— А ты не изменяешь себе, — заговорил директор, когда все, кроме меня, покинули помещение. — Помню, десять лет назад мои слова вызвали такой же отклик в твоей душе, как и твои сейчас — в их.
Я тоже помнил тот день. Я, молодой преподаватель, сумевший добиться звания сеньора, направился на практику с желанием помогать детям и направлять их во взрослую жизнь, как капитан корабля. Вспоминая себя тогдашнего, я не могу не улыбаться свой наивности и глупости.
— Но ты изменился, — сказав это, директор сразу помрачнел. — Мне никогда не нравилось, в кого ты превращаешься. Быть жестоким человеком, которого ненавидит вся школа, это моя участь, а не твоя. Так почему мы поменялись местами?
Потому что ты слаб и жалок. Потому что ты переосмыслил свои идеалы и довёл школу до того состояния, в котором она сейчас находится. Мне продолжать?
Как бы я не хотел, но на моём лице всё же отпечаталась тень той злости, что терзала меня уже долгое время.
— Ты ведь считаешь, что после того случая я сдался и предал свои идеалы, ведь так? — директор видел меня насквозь. Опытный в клановых интригах, он по-прежнему представляет большую опасть для любого, кто решит вступить с ним в открытую конфронтацию.
— Запомни: когда окажешься на моём месте, не будь таким, как я.
Слова директора стали для меня неожиданностью. Я не думал, что он захочет сдаться таким образом.
— Я не сдаюсь. Лишь говорю исход, который неизбежен, ведь старого льва рано или поздно ждёт смерть от молодого вожака. — директор говорил это без грусти, как само собой разумеющееся. Он знал правду жизни лучше, чем кто-либо другой. Он научил меня всему, что я знаю.
— Директор…
— Не говори мне сентиментальных слов, о которых потом пожалеешь. — раскрыв мои намерения в два счёта, директор строго на меня посмотрел, и мои добрые слова, должные успокоить его, застряли у меня в горле.
— Разрешите идти?
— Разрешаю.
С неприятным чувством я вышел из кабинета директора и направился в свой, поменьше, но не менее уютный.