Операция "Контрольный в сердце (СИ)

 – Знаешь, о чем я только что подумал? – наклоняет голову набок. – Не знаю, – провожу большими пальцами по его уставшим векам. – Если бы мы, волею случая оказались на необитаемом острове, и съели все фрукты и зверушек, – он говорит абсолютно серьезно, но я не могу удержать уголки своих губ на месте, и они ползут вверх. – Прекрати улыбаться! – он строг. – Прекратила, – киваю. – Прости, – внимательно слушаю. – Доели мы всю живность… – Я бы пожертвовал собой, чтобы ты выжила, – смотрит мне в глаза. Задор уходит. – Хочешь, чтобы я съела тебя? – Не хочу, – качает головой. – Но если придется… – Я не хочу чтобы ты жертвовал. Но знай, я тоже сделала бы для тебя это. Отрезала бы часть себя, чтобы ты выжил, – это глупо и смешно, но я жутко хочу зарыдать. Прямо сейчас! – Только не плачь, – качает головой, прижимая меня к своему телу. Ну, как не плакать? Сегодня такой знаменательный день. Знаменательный день в жизни любой девушки. Меня попросили стать женой. А теперь мой жених заявляет, что собирается умереть ради меня. Не нужно мне этого! Ни за что! Не нужны мне такие жертвы. – Давай так, – прогоняю от себя плохие мысли. – Если мы попадем на необитаемый остров и съедим все, что нас окружает, то я постараюсь скончаться от чего-нибудь раньше тебя, чтобы ты даже не думал дать пожевать мне свою плоть, – улыбаюсь. Он улыбается тоже. Смотрит мне в глаза. В них целый океан теплой, невозможно родной радости. – Я люблю тебя, – заключает нежный поцелуй на моих губах.
Новинки и продолжение на сайте библиотеки https://www.litmir.me
====== Часть 49. Приглашение ======
Быть невестой здорово. Мне нравится. Я то и дело представляю, как ко мне будут обращаться. «Миссис МакКензи, вы забыли сумочку!», «Миссис МакКензи, оповестите меня о своем решении!», «Офицер МакКензи»… – эмм, нет. Офицер МакКензи я слышу и так слишком часто. Главное, что скоро я стану его женой, а он моим мужем!
Мама не выпускает нас с Беном из крепких объятий, а папа держит нейтралитет. Он спокоен внешне, но я то знаю, что творится в его голове. «Он ей не пара! Убери свои деревенские руки от моей дочери!», – прямо слышу его строгий тон. Брр…
Мне, наверное, нужно и с родителями Бена познакомиться? Хотя… Технически мы знакомы. Тот день в госпитале, когда они навещали его. В тот же самый день его бывшая жена напала на меня, а Санчес запретил навещать. Но… Раз Бенни молчит и не зовет меня в Техас, значит, он уже все устроил. Ну, или подумал, как устроить.
Но… Проходит день, ночь, еще один день, еще одна ночь и так далее. Он даже не заговаривает о родителях. Даже когда я перевожу все свои вещи и кота в Нортридж… Может, Бен не слишком близок с родителями? В сущности, я не так часто слышу, как он разговаривает с ними, в то время, как я постоянно болтаю со своими.
Особенно с мамой, которая теперь полностью поглощена внуком-блондинчиком. Она в восторге от его игры на гитаре. Антуан повторяет все, что делал когда-то Джерард. Он уже занимается в группе юных полицейских в одном из участков Калвер Сити. Вот только учится не очень… Ну в точности как отец! Папа водит его в свой салон и рассказывает об устройстве автомобиля, мотора. Я еще не спрашивала Антуана нравится ли это ему, но в сущности это не имеет значения, ведь племянник счастлив, что у него теперь большая семья. Он постоянно смотрит фотографии Джера, листает его тетради, разглядывает рисунки. Говорит, что когда остается в его комнате на ночь, то Джерард снится ему. Уж не знаю правда ли это, но, опять же, если это делает его счастливым, то я рада за мальчика.
Через две недели в участок приходит пакет без надписей и опознавательных знаков. В нем мой Глок. Абсолютно чистый от каких-либо отпечатков, с полным набором пуль, выданных мне в тот самый день. Парнишка просто развлекался. Развлекался, мать его! Мне пришлось отвечать на дурацкие вопросы детективов внутренних расследований не на одном, не на двух, не на трех, а на четырех (!) заседаниях комиссии по внутренним расследованиям. Мне вкатали выговор на две страницы в личное дело, и лишили оплаты за все время отстранения. Надеюсь, все окружающие знают, как я люблю LAPD!
«Дорогой братик!
Близится последний четверг ноября, а это значит, что наш семейный День Благодарения не за горами. Я, Брюс, девочки и родители надеемся, что ты приедешь на праздничные выходные. Мы очень соскучились. Пожалуйста, приезжай!
Беатрис».
Занимательно… Людям до сих пор приносят в почте не только счета, но еще и письма-открытки? Может, в Техасе это модно? О! Я ограниченная. Никогда не была в той части Америки, и мало, что о ней знаю…
 – Бенджи, тебе письмо! – выглядываю на задний двор. Он подтягивается на турнике, соблазняя меня, а Оскар носится у ног любимого хозяина. – Что Беатрис придумала? – кряхтит. – Откуда? – удивляюсь. – Только она присылает мне письма по почте, – объясняет. Симба топчется у двери. Тоже хочет на улицу. – Никуда дальше террасы! – грожу пальцем коту. Будто он послушает меня. – Эмм… Она зовет тебя домой на День благодарения, – жму плечами. – О! Свежо придание, – спрыгивает. – Хочешь в Остин? – вытирает шею полотенцем. – Я никогда там не была, – развожу руками. – Разве я спросил была ли ты в Техасе? – раскрывает глаза. – Да. Я хочу в Остин, – киваю. – Ну и отлично. Собирайся, мы едем в Остин, – чмокает меня и уходит в дом. За ним Оскар и Симба. Облизываю губы, чуть соленые от его пота. Он серьезно? Поедем в Остин на День благодарения? Он у меня не из шутников…
====== Часть 50. Остин ======
Аэропорт Бергстром гудит от переполняющих его, предвкушающих праздник гостей и встречающих. Ничем не спокойнее LAX в канун рождества. Такси приходится ждать почти час. Злюсь ли я? Я в бешенстве!
 За пределами здания стоит, кажется, сорокоградусная жара. Радует, только отсутствие повышенной влажности в воздухе. – Тут всегда так? – двигаю очки по переносице вниз. Смотрю на Бена. Кажется, для него тут тоже слишком жарко. – Днем было хуже, – кивает. – Нет! – хнычу. – Зачем я только согласилась приехать в этот ад? Бен, я прохладу люблю, как в Нью-Йорке типа… – Не переживай, у родителей есть бассейн, – сжимает мою ладонь. – Постели мне прямо там, – выдыхаю горячий воздух, заменяя его новой порцией горячего воздуха. – Договорились, – прижимает меня к себе одной рукой, и наше такси с визгом покрышек тормозит совсем рядом. Наконец-то жара закончилась! – В Норт-Луп, пожалуйста, – громко произносит Бен. – Куда именно? – у водителя легкий испанский акцент. – Честерфилд авеню, дом 5778. – Налево от бульвара Норт Луп? – оборачивается. – Ага, – кивает Бен. – Что такое Норт-Луп? – шепчу. – Район такой. Там живут родители, – объясняет Бен. – Норт-Луп – район в Остине, я запомнила, – киваю. – Вот видишь, я уже кое-что выучила. Тебе не придется за меня краснеть, – тычусь носом в ухо Бена.
Такси в Остине достаточно быстрые. Недорогие. Таких пробок как в ЛА нет, хоть сейчас и половина седьмого предпраздничного вечера.
 – Напомни, почему нас не встретили? – смотрю на Бена. – У папы сломана нога, мама не умеет водить, а Беатрис с девочками, – повторяет еще раз. Похоже на несусветную бредятину, но я делаю вид, что верю и заинтересованно пялюсь в окно.
Остин не похож на Лос-Анджелес. Совершенно. Макеты таких домов не сыщешь даже в выставочном зале в Глендейл.
 – Pure Heart Memorial. Я здесь родился, – Бен тычет пальцем в окно. – Здорово! Там даже свой приход? – смотрю на постройки во дворе. – Какая-то скандинавская святая. Не помню имени. – Кажется, я знаю, – киваю. Укладываю голову на его плечо.
Вечерний город волшебен по-своему. Конечно, это не черная ночь, но нетерпеливое солнце на горизонте, уставшее и мечтающее наконец заснуть, говорит, что ночь будет теплой, как и следующее утро.
 – Просто ничему не удивляйся, – предупреждает меня Бен у самой двери в дом. – Делай вид, что так и должно быть. – Такси еще здесь, я успею свалить, – шепчу. Бен широко улыбается, целует меня и мы шагаем в дом. Шумный дом. Пахнет чем-то очень вкусным. Желудок урчит. Холодный кусок курицы и липкий от вонючего пармезана салат в самолете, ничуть не утолил голода. – Мама! – Бен заключает в объятья свою маму. – Мой сладкий щербет! – улыбается она. Щербет? Я запомню. Она замечает меня. – О, дорогая! Держи, – отрывается от сына и просовывает мне восемьдесят баксов. Ух ты! Не плохо! Это такая традиция платить девушке своего сына? Да, что вы, миссис, я с ним вовсе не из-за денег! Скручиваю деньги и убираю их в карман джинсов. – Что-то еще? – ее брови взлетают вверх. – Эмм… – что? – Такси стоит восемьдесят? Как обычно? – женщина смотрит на меня. – Мам! Это Холи. И она не таксист! Она моя девушка, – наконец вносит ясность Бен. – Девушка? – Джина смотрит на нас как на дураков. Я киваю. – У тебя есть девушка? – шепчет ему. Я крайне смущена. – Меня зовут Холи, миссис МакКензи. Я и Бен… Мы встречаемся. Давно, – тяжело сглатываю. – О! Бен привел девушку! Святая Гваделупе! – его мама вскидывает руки и обнимает меня. – Ты не сказал ей? – произношу одними губами. Бен растягивает рот в идиотской улыбке. – Мы виделись, в больнице. Когда Бен лежал с огнестрельным ранением. Помните? – смотрю Джине в глаза. – Девушка из-за которой он бросился под пули? – щурится. – Просите, – опускаю глаза. – О! Мы гордимся нашим малышом за то, что он спасает жизни! – Да. Ему в пору было бы пойти пожарным, – глупо улыбаюсь. – Дорогой! Дорогой! – кричит Джина. Я вздрагиваю. – Мам! – укоряет ее Бен. – Дорогой! Сюда! Бен не один! – Этот чертяка наконец-таки вернулся в захолустье? – хрип откуда-то из гостиной. – Мам, у него ведь нога. Мы подойдем! – Бенджи хватает меня за руку, тащит по дому, минуя большую столовую. В большом кресле, подобно тому, в котором восседает мой папа, сидит мистер МакКензи. Они обнимаются, говорят что-то не совсем понятное мне, смеются. – Пап, это Холи. Мы… – Да. Девчонка из-за которой ты чуть не умер, – узнает. – Дэвид! – Папа! – Да, мистер МакКензи, – киваю. – Бенджамин пожертвовал собой ради меня. К счастью все сложилось удачно. Простите меня, – виновато улыбаюсь. Мне больно. Жутко больно. И неприятно. Я НЕ ЗАСТАВЛЯЛА ЕГО! – Не будем вспоминать, – отрезает Бен. Пялюсь в глаза оленя на картине на стене, пока они втроем разговаривают. Чувствую себя лишней… – Пойдемте, дорогой, оставите вещи, отдохнете. Наверняка устали с дороги, – Джина уводит нас на второй этаж. – Бен молчал, не говорил, что приедет с девушкой, – болтает она. – Вы будете спать в одной комнате? – разворачивается, смотрит на нас. – Да, мам. В одной комнате, – мой коп толкает дверь, и мы попадаем в гостевую, приготовленную для Бена. – Отдай Холи свою подушку, а тебе я принесу ту неудобную, ватную, – Джина проводит ладонью по спине сына. – Все в порядке, миссис МакКензи. Я люблю ватные подушки, – улыбаюсь. Ватные? Такие делают? – Прости дочка, я понятия не имела, что Бен приедет не один, – крепко сжимает мою ладонь. Я киваю, улыбаюсь. – Так что поспит на неудобной, – подмигивает, выходит. – Вы спелись… – с наигранным укором шипит Бенджи и плюхается на кровать. Я в смятении. Раскрываю чемодан, стараюсь вытащить как можно больше вещей. – Не хочешь прилечь? – поворачивается на бок ко мне лицом. – Нет, – бросаю. – Вот этот ящик? Сюда положить шмотки? – Да, – медленно кивает он. Я осторожно укладываю вещи в матовый ящик из Икеи. – Нужно отнести обувь вниз. Оставлю пока в пакете… – Иди ко мне, – резко дергает меня на себя и прижимается всем телом. Я тяжело дышу. – Отпусти, – пытаюсь оттолкнуть его. – Ну что с тобой? – чуть отодвигает от себя, крепко держа меня за плечи. Я скажу! Я скажу это! Не стану лукавить. – Что со мной? Ты серьезно? Мало того, что ты не сказал, что приедешь с невестой, так они вообще не знали, что у тебя есть девушка! – рычу. – Кто я для тебя? Как ты представлял себе это? Что я просто буду ходить следом за тобой, спать в одной постели, а твои родители даже не поинтересуются, кто эта ненормальная? Ненавижу тебя! – пытаюсь вырваться. Он улыбается. – Я не сопливая девчонка чтобы трепаться с родителями о своих любовных похождениях, Холи, – пронзительно смотрит в мои глаза. – Любовных похождениях? – раскрываю глаза. – Я для тебя очередная что ли? – Не глупи, – отмахивается. – Бен, так говорят о проститутках! Шалавах каких-то, не знаю, – жму плечами. – Но не о девушке, которую ты любишь. На которой собрался жениться! – нервничаю. – Тише, пантера, – затыкает меня. – У меня есть такая штука, из-за которой я не могу сюсюкать с родителями, рассказывая о своей воительной возлюбленной, – язвит. – Эта штука называется член! – кивает. Я закатываю глаза. – Твой член – это не оправдание, Бенджамин! – все-таки отталкиваю его, встаю. – Все мужчины в этом мире поспорили бы с тобой, – смотрит на меня. Я только сжимаю кулаки в бессильном гневе. – Все, перестань, меньшее всего я хочу ругаться после утомительного перелета. – Утомительного перелета? – раскрываю глаза. – Ты выпил три бутылочки водки с лаймовым соком! Что же тебя так утомило? – Я утомился запрещать выпить тебе! – сверкает глазами, прижимая меня к стене своим телом. – Отвали, – поворачиваю голову к окну. – Твое любовное похождение не настроено на любовь, – сжимаю губы. Бен глухо хохочет, крепко сжимает ладонью мой подбородок и просовывает свой язык в мой рот. Ну как устоять перед ним? Перед его губами, горячим дыханием… Теплые ладони забираются под чашки бра. – Нас не услышат? – сердце колотится прямо в горле. – Скорее всего услышат, – выдыхает. – Нужно остановиться, – киваю. – Нужно, – соглашается. – Нет! Не отпускай, – шепчу. – В котором часу у вас тут темнеет? – пытаюсь вытащить руки из его штанов. – Дядя Бен! Дядя Бен! Бен! Бен! Дядя Бен! – детские крики, радостные визги. – О, Господи! Это твои племянницы! – замираю. – Я не успею одеться, – смотрю на свою голую грудь. – Выйди к ним! – У меня стоит! – пытается тянуть майку ниже. – Ты в джинсах, совсем не видно! – выталкиваю его за дверь комнаты. – Дядя Бен! – оглушают меня крики. Психованные сестрички. – Мои конфетки! – отвечает он им. Шаги все тише. Я прижимаюсь к двери шкафа. В паху все еще горит огонь. Первый мой секс в доме родителей Бена будет с самой собой. Отличная перспективка для «любовного похождения».