Операция "Контрольный в сердце (СИ)

На лодке царит что-то необъяснимое. Семейка Диксен танцует что-то демоническое. Они пьяны, и я наблюдаю, как Бен присоединяется к ним в танце, и становится таким же пьяным. Мне, как единственной трезвой кажется, что они сошли с ума. Надеюсь, Брюс сможет управлять парусником.
Через пару часов мы пришвартовываемся к пирсу. Мужчины проверяют лодку, сливают лишнюю воду. Продолжают выпивать, кричать что-то. Беатрис прыгает вокруг меня и поет.
 – Ее звали Сьюзи. Ей было пятнадцать, – улыбается Биби. – Я помню ее волосы, пропахшие морем! Подпевай, Холи! – ждет. – Здорово! – киваю. – Я не знаю слов, – качаю головой. – Это песня рыбаков. Подпевай! – ей плевать на то, что я сейчас сказала. – А пальцы ее были исколоты ножом для чистки рыбы. И она спала на постели из чешуи! Подпевай, ну же! – танцует. – Господи, я хочу напиться! – возвожу глаза в небо. Еще минут семь слушаю песню, которая кажется нескончаемой, а Сьюзи уже не пятнадцать а двадцать пять и она замужем за капитаном рыболовного судна… Мало того, к Биби присоединяются Бен и Брюс. Кажется, я впервые слышу, как поет мой солдат! – Я издали наблюдал за ее счастьем! – поют они. А припев, который повторяется уже в восемнадцатый раз, я, кажется, выучила наизусть. Нет! Я больше не выдержу. Вхожу в дом, переодеваю купальник, проверяю телефон. Пара пропущенных от Клер и Дейзи. И сообщение от Антуана. Он рассказывает, как они с мамой и наной проводят время В Санта-Монике. Я счастлива за мальчишку. Моего родного племянника.
Прислушиваюсь. За окном тишина. Только слышно, как волны облизывают берег. Выхожу на улицу. Диксены рыбачат, сидя на краю пирса, Бен разводит огонь в печи для гриля. Солнце тихонечко клонится к горизонту. Вода постепенно окрашивается в кровавый оттенок заката. Усаживаюсь на деревянные ступени, упираю локти в колени. Смотрю на Бена. Он напевает себе под нос, пританцовывает, колит дрова. Папа был прав, он простая деревенщина. Моя любимая деревенщина. Блики солнца играют на капельках пота, выступивших на его шее, плечах, руках, груди. Кажется, Бен даже немного загорел. Теперь не такой белый. Оттягиваю плечико сарафана, за ним тонкая белая полоска, оставшаяся незагорелой под тесемками купальника.
 – Держи! – передо мной стоит Бен. В его ладони зажат бокал вина. – Растяни на весь вечер, – кивает. – Не хочу, – качаю головой. Белое вино! Холодное! Я очень его хочу. – Ты же знаешь, лучше белого вина, к рыбе ничего не подходит. – Мы будем есть рыбу? – встаю. Поесть и правда не помешает. Последний раз мы ели бургеры этим утром. – Если ты заберешь ее у этих двоих, – кивает на сестру и ее мужа. – То будем, – улыбается, целует меня. Я разрываю наши объятья, снимаю сланцы. Бен ставит бокал с вином на стол, снова целует меня, и я иду к воде.
Брюс и Биби мило воркуют, они уже ушли с пирса, сидят на мокром песке. Я забираю железную сетку с рыбой и тихонько шагаю по кромке залива. Прохладная вода приятно облизывает ноги. Вдыхаю полной грудью. Я счастлива! Безмерно. Рядом любимый Бен, нас окружает великолепной красоты природа, Мексиканский залив. Щурюсь, отворачиваясь от яркого солнца. Ловлю на себе взгляд Бена. Он как-то странно смотрит на меня… Слишком пристально, слишком восхищенно. Я щурюсь, машу ему рукой и протягиваю сетку, где прыгают шесть небольших рыбешек. Любимый улыбается мне, манит к себе. Я обнимаю его, бросаю сетку на стол.
 – Потроши! – кивает. Я ослышалась? – Что? – раскрываю глаза. – Рыбу. Потроши, – разворачивается. – Зачем? – свожу брови. – А как ее готовить? Кишки сделают ее горькой. – Она с кишками? Как? Потрошить? – тру лоб. – А как, по-твоему, она попадает на твою тарелку? – Из холодильника! Ясно? – рычу. – Не говори глупостей! – фыркает. – Идем, – тащит меня в дом. Вываливает рыбу в раковину. – Это очень просто. Смотри! – сжимает в руке нож. – Тут есть отверстие! – вставляет рыбе в живот нож, ведет его вверх, – вытаскивает из рыбы внутренности и выбрасывает их в ведро. Меня мутит! – Если тебя сейчас стошнит, то клянусь, по приезду в Лос-Анджелес попрошу чтобы тебя уволили из полиции. Ты должна спокойно переносить такое! – учит. – Я контролирую свой желудок, – киваю. – Дай сюда! – выхватываю из его руки нож. – Моя девочка! – целует меня в лоб. – Вернусь к грилю, – уходит. Я держу в руке рыбу. – У нее нет чувств! У нее нет чувств! – повторяю себе. – Нет! – вставляю нож в беспокойное тело. Кровь брызгает мне прямо на лицо. Я вздрагиваю. Неприятно. Вытираюсь. Проделываю то же самое, что и Бен. Одна за другой рыбы остаются без внутренностей и голов. – Холси! – тянет мое имя Беатрис. – Все готово, давай рыбу! – Держи! – протягиваю тарелку. – Святая Гваделупе! – взвизгивает она. – Ты в порядке? – Ага, – киваю. – Посмотри на себя, – открывает дверцу шкафа с зеркалом. Из него на меня смотрит девушка. Все руки, платье и даже ноги у нее в крови. – О, Господи! – прикрываю рот ладонью. Черт! Она ведь вся в крови! Плююсь. – Прими душ, – кивает она, забирает тарелку из моих рук и уходит.
В душе я стою в кровавой луже. Вряд ли мой сарафан отстирается теперь. Зато теперь девушка в зеркале чистая и довольно улыбается. Мне разрешили выпить за ужином, и любимый больше не злится. День был прекрасным, и он подходит к концу. Остался только ужин и обязательный секс в Мексиканском заливе.
Оказывается, свежая рыба, которую я сама потрошила, вкуснее любой приготовленной, даже в самом лучшем ресторане! И вино просто великолепное. Я хочу еще! Но мне больше нельзя. Я обещала.
 – Не хочешь поплавать перед сном? – кусаю губу. – Поплавать? – удивляется Бен. – Ну, вернее ты поплаваешь, а я побарахтаюсь, держась за пирс. – Вообще-то я устал, – зевает. Лучше бы признался, что просто пьян! – Полежим немного? – Хорошо, – соглашаюсь. Укладываюсь в постель, укрываюсь прохладной простыней. Бен ложится рядом, смотрит на меня. Смущает. – Что за взгляд? – щурюсь. – Там на берегу. Вот сейчас. – Заметила, да? – улыбается. Плюхается на подушки. – Я смотрел на тебя, как ты идешь. Вся такая солнечная, радостная. Волосы развеваются на ветру, поля шляпы чуть прикрывают глаза. Сквозь прозрачный сарафан просматриваются очертания фигуры. Ты идешь не спеша, почти на цыпочках перебираешь мокрый песок. Я чертов романтик? – растягивает губы. – Возможно. Но именно в тот момент, я скорее всего, впервые подумал: «Твою мать, я счастливейший из мужчин! Моя девчонка самая лучшая!», – улыбается. – Сейчас я снова так подумал. – Это правда? – кусаю губу. Сейчас разрыдаюсь. Он кивает, утыкается лбом в мое плечо. – Ты не разлюбил меня! – радуюсь. – Как я мог? – поднимает голову. – Я люблю тебя, – целую его в лоб. Спроси! Прямо сейчас! Спроси! Давай! – Бенджи, скажи мне. Ответь, умоляю. Я места себе не нахожу. Почему ты не говорил обо мне родителям? Я недостойна? Ты несерьезно ко мне относишься? – Хол, – тяжело выдыхает он. Прячет лицо в складках простыни. – Мой первый брак был неудачным. Невероятно неудачным. И моя первая жена бросила меня в самый неподходящий момент. Сама понимаешь, как вся моя семья отреагировала на это. Они сказали, что больше не хотят видеть ее никогда. И чтобы я не привозил к ним никого, если сам не буду уверен в своем выборе на сто процентов. Но это было очень давно. Я не хотел, чтобы они беспокоились раньше времени. Все. Другой причины нет, – заканчивает. – Почему сразу не сказал мне об этом? Почему не предупредил заранее? – Не хотел, чтобы ты передумала, отказалась ехать. – Придурок! – фыркаю, отталкивая его. – Ну, прости меня, – улыбается. – Нет! Ты подумал о том, как не сделать больно нам всем, но в итоге как раз получилось так, как ты не хотел! Бенджамин, если бы ты объяснил все родителям, мне, то я бы не рыдала во дворе и не напилась! – рычу. – Прости, – будто мурлычет он. Что? – Ну, прости меня, – наваливается на меня, целует. – Отвали, Бен! – отстраняюсь. Но он настойчиво шарит по мне руками, крепко целует в губы. Что, черт возьми, ты делаешь? – Папочка хочет свою малышку, – шепчет страстным голосом. Не могу сдержать смех. – Ты серьезно думаешь, что это может меня возбудить? – Зато я знаю, что может наверняка, – улыбается, тянет ворот моей майки вниз, за ним чашки лифа. В животе на секунду загорается искра. Бен опускается ниже, прижимается губами к моей груди. Я тянусь к трусикам. – Эй! Ты чего замер? – шепчу. Он не двигается. Играешь со мной, МакКензи? – Бенджи! Ну, хватит. Это уже не смешно! – злюсь. – Бен! – поднимаю его голову. Он спит! – Твою мать! – шиплю. Приподнимаю его, перекладываю со своей груди на подушки. Бен что-то бормочет во сне. Отличная будет у нас семейка – копы-алкоголики! «Могу долго уговаривать тебя заняться сексом, но в итоге засну», – всплывают его слова в моей голове. Ух! Мы пара пьяниц…