Пятничный я (СИ)
Вздохнув, он сказал кухне и супчику: «До скорой встречи!» и двинулся по коридору в другую сторону. Туда, где был кабинет, а в нем две живые души, наличие которых майор чувствовал так же четко, как и направление движения к ним. Любопытно. Но и об этом умении, как и о тарелке супа, можно было подумать позже.
Подслушивать Иртеньев любил и умел. Жизненная практика давно доказала пользу этого дела. Вот и сейчас, тихонько просочившись в соседнюю с кабинетом комнату (по всей видимости, библиотеку), он сначала приник к двери, которая соединяла два помещения. Но она была изготовлена на совесть — толстая, хорошо пригнанная. Слышно было лишь общее бормотание, но слов разобрать не удавалось. Иртеньев вздохнул и осмотрелся. Большое французское окно библиотеки, за которым плыли неясные серые сумерки, вывело его на балкон. Тут майору повезло. Окно кабинета выходило сюда же и по причине теплого летнего вечера было распахнуто. Иртеньев бесшумно уселся рядом и привалился к стене.
Говорили двое. Один голос был низким и сипатым басом, второй, напротив, — высоким тенорком. Первая же фраза убедила Иртеньева, что зашел он очень удачно. Говорили явно о нем самом. Или, вернее, о мальчишке, в теле которого он оказался. Да что там! Честнее было говорить так: «Которым он стал». И, судя по тому, что без проблем понимал местную речь, стал целиком и полностью.
— И что мы теперь скажем пресветлому дору Несланду? Что мальчик помер, едва прибыв из Академии на каникулы? — сипел басовитый.
— А что вы предлагаете, благородный дор Моберг? — раздраженно свистел в ответ тенорок.
— Я не знаю! Не знаю!
— Иначе было нельзя. И вы это понимаете так же хорошо, как и я! И хватит! Мы сделали то, что были должны для спасения Дома Моберг. После гибели пресветлого дора Фотиса и его старшего сына иного пути, кроме смены ветви наследования, не осталось. Не отдавать же бразды правления Домом младшему!
— Да полдела, что младшему, благородный дор Рууз! — отозвался сипатый. — Я знаю младших, которые ведут себя умно, дальновидно и рассудочно. Так что не в этом дело! Дело в самом юном Яннисе! Этому сучёнку я бы не доверил управление курятником, не то что Домом Моберг!
Иртеньев задумчиво дернул себя за непривычно пухлую нижнюю губу. Значит, сучёнок… Ну-ну…
— С самого начала было идиотской идеей отправить капризного мальчишку, младшего, которого до этого все разве что в жопу не целовали, баловали и носили на руках, в военную Академию.
— Я надеялся, что из него там выбьют дурь, сделают мужчиной… — вновь просипел басовитый. В его голосе явственно слышалось раздражение. — Но этот говнюк и там только и делал, что задницей крутил и глазки строил. Мне было стыдно читать письма пресветлого дора Викстрёма.
Иртеньев, сидя в окончательно сгустившейся темноте под окном кабинета, только глаза выпучил. Задницей крутил? Он? Бляяя… И что, хотелось бы понять, значит это — младший? Звучало как-то так, что становилось ясно — не о возрасте речь, а именно о положении, статусе, что ли… И статус этот Иртеньеву что-то совсем не нравился. Движимый самым скверным предположением, майор чуть сместился, задрал подол своей хламиды, под которой ничего из одежды больше не оказалось, и просунул палец между половинками маленьких, но крепких ягодиц. Точно! Сфинктер, сука, был… разработанным. Кто-то уже распечатал это отверстие и, судя по всему, после повторил это действие не раз. И произошло это, мать его, если верить подслушанному, с полного одобрения того мелкого паразита, в теле которого Иртеньев сейчас был. В теле пассивного педика… Бляяя… Уж попал так попал…
Нет, против однополой любви майор не имел ничего. Более того, на заданиях, когда адреналин после успешно выполненного опасного дела зашкаливал, он не раз и не два вступал в… гм… половую связь с кем-то из своих не менее вздрюченных эмоциями товарищей по службе. Но только раз при этом был снизу… Когда его задницей заинтересовался командир, да и сам Иртеньев, чего скрывать, вдруг остро захотел оказаться в его крепких объятиях, под защитой его рук, его силы, его авторитета… Покориться, отдаться, снять с себя ответственность… Все остальные… гм… эпизоды были для майора или продолжением опыта актива, или и вовсе ограничивались рамками взаимной дрочки, максимум — отсоса. А тут… Иртеньев опять ощупал себя там, снизу, еще раз убедился, что с выводами он не поторопился, и анус мальчишки вполне «рабочий», и злобно одернул свое одеяние. Ладно. Чего теперь переживать? Что было, то было. И уж точно не с ним.
Тем временем в кабинете повисла тишина. Тенор и сипатый, видимо, размышляли, как им быть дальше. Иртеньев тоже сидел и думал. Военная Академия. Между прочим, отличный выход из положения. Во-первых, место понятное. Сколько военных училищ, академий и учебных центров он за свою немалую практику ни посещал, все они были в чем-то очень похожи. А значит, ему там будет вполне комфортно. И уж точно привычно. Это позволит освоиться в новом мире… И обжиться в новом теле. Иртеньев поднес ближе к лицу руку — тонкие, изящные пальчики, узкое запястье, хрупкие косточки… Много не навоюешь.
Что в связи с этим? Вариантов было два. Первый: оставить в этом доме все, как есть, и отправиться прямиком в Академию. Там что-нибудь наврать про… Ну, про падение с лошади, например, и, как следствие, частичную потерю памяти, а после начать спокойно учиться. Вариант второй: разворошить это осиное гнездо, куда его занесла судьба, чтобы не оставлять врага в собственном тылу, а уж потом ехать учиться. Стратегически вернее второе. Но соваться в воду, не зная броду, было глупо.
«Ну, значит, так тому и быть», — решил Иртеньев, встал и тихонько выбрался с террасы. По-прежнему четко ориентируясь в чужом доме, он счастливо — никого не встретив — прокрался в свою комнату. Собрался, побросав в найденную на дне шкафа дорожную сумку те вещи, которые показались подходящими или нужными, а после с отвращением стащил с себя бабское платье и переоделся в найденную все в том же шкафу форму однозначно военного покроя. Скорее всего, мальчишка в ней на каникулы из Академии домой и приехал. Ну и славно. Как приехал, так и уедет. А когда родственнички-убийцы обнаружат, что информация о смерти единственного наследника благородного Дома юного дора Янниса Моберга устарела, противостоять им будет значительно проще.
Надо только перед отъездом все же побывать на кухне и хорошенько подзаправиться. Да и в дорожку набрать чего-нибудь вкусненького.
Комментарий к Глава 1
Яннис после того, как в его тело попал майор Иртеньев: http://s1.cdnnz.net/p/i/1/8/4/okino.ua-83184-a.jpg
Замечательный арт от читателя под ником Черный барашек - майор Иртеньев, который только-только очухался в теле Янниса: http://cs631620.vk.me/v631620052/19740/foEOS6nO8qk.jpg
========== Глава 2 ==========
Ездить верхом майор умел, но сильно не любил. Не нравилось ему, что везет его не послушное и предсказуемое железо, а живое, очень даже разумное существо со своим нравом и интересами в жизни. Однако вариантов не было. Да если бы и были, все равно пришлось бы выбрать более брутальный способ передвижения. Потому как въехать в ворота Академии, сидя на мягких подушках дорожной кареты, было равносильно тому, чтобы написать себе на лбу крупными буквами — баба. Чертов Яннис и без того подпортил Иртеньеву реноме своими похождениями. Добавлять к ним что-то еще было бы делом ну совсем лишним. И так наверняка не раз придется объяснять людям, что «пятничный я сильно отличаюсь от понедельничного»*. Но к этому Иртеньев… Стоп! Яннис Моберг! Пора было переучиваться на новый лад, пока никто не обратил внимания на то, что курсант Моберг не отзывается на собственное имя. Так вот, к этому Яннис привык еще в пору своей жизни в шкуре Иртеньева. Дедовщина в той или иной степени была присуща всем военным учебным заведениям.
Дорога оказалась неблизкой, а странная местная лошадка, которую он умыкнул на конюшне Дома Моберг — неторопливой и обстоятельной. И слава богу! С норовистым жеребцом Ирт… Нет, не так! Не Иртеньев и даже не Александр, а Яннис! Так вот, с норовистым жеребцом он бы просто не справился. Было, правда, совершенно непонятно, чем скотинку кормить. Одного взгляда на ее зубы хватило, чтобы осознать простую истину — травку она вряд ли будет щипать. Но зверюга сама решила этот вопрос, ночью сбежав в лес. Поутру Яннис уже было решил, что дальше ему придется тащиться пешком, но тут лошадка вернулась. И вид у нее был вполне сытый и довольный. С этой первой ночи Яннис просто перестал привязывать зверя на привалах, отпуская его поохотиться, и оба двигались дальше предельно довольные друг другом.