Пятничный я (СИ)

— И что ты нос воротишь? — скрипел на ухо черт. — Что ты там не видел? А так мир посмотришь, себя покажешь. Новые возможности, новые дела, новая интересная и… гм… разнообразная жизнь…
Баба с сиськами и мышь с базедовой болезнью отпали сразу. Некоторое время майор совершенно серьезно рассматривал вариант в виде зеленого полукрокодила, но все же это было слишком странно… Оставался мальчишка…
— Смотри, какой славненький, — шелестел черт, видимо, тоже придя к выводу, что только этот юнец недокормленный и подходит. — И помер всего час назад.
— А от чего помер? — Иртеньев со скепсисом разглядывал разрекламированного ему парня, который «славненьким» совсем не казался.
— От неизвестной науке болезни, — твердо сказал черт, глядя майору прямо в глаза, и Иртеньев, прекрасно натасканный в «Альфе» определять такие вот штучки с лету, сразу понял — опять врет.
— Но мы его подлечим, — торопливо влез ангел и закивал кудрявой головой.
Иртеньев вздохнул и вновь уставился на «славненького». Лет девятнадцати от силы, с гладеньким личиком девочки-красотульки и хлипким невысоким тельцем. Иртеньев скривился. Сам он великим ростом тоже не отличался. Собственно, в спецгруппы «Альфы» здоровяков никогда и не отбирали. Это ОМОНу силушкой богатырской блистать надо было. Бойцы элитных подразделений уровня «Альфы» брали не этим, а выучкой, мастерством, навыками. Сам Иртеньев за время службы как-то незаметно в череде постоянных тренировок и заданий стал мастером спорта по стрельбе, дзюдо, получил черный пояс по карате и шестой дан в айкидо, ну и, конечно, досконально освоил особый стиль боя, составленный из всего понемногу и преподававшийся только бойцам российских спецслужб.
Хотя, глядя на него, подобное заподозрить было трудно. Разве что такой же профессионал мог что-то понять по походке. Более того, считалось важным, чтобы и внешность подобных супер-солдат была предельно… серой. Боец не должен был выделяться, не должен был вызывать подозрений, не должен был казаться опасным до того момента, пока не наступало время действовать. Вот и Иртеньев был таким: обычным мужиком среднего роста и типично славянской внешности — сероглазым, русоволосым и скуластым. За плечами не одна горячая точка, развалившийся брак с тяжелым разводом, несколько ранений и, самое главное, тридцать пять лет неспокойной и по большей части совсем не мирной жизни. А тут такое: точеный носик, пухлые губки… И подбородок, на котором только-только начало расти что-то такое, редкое, из чего впоследствии может быть получилась бы борода… Если бы ее потенциальный обладатель не умер от «неизвестной науке болезни».
— Как болезнь-то называется? Только не ври, сволочь рогатая.
Ангел покраснел, черт понурился.
— Стрихнин она называется. Отравили его, бля. Что, стало легче?
Иртеньев крякнул. Легче не стало. Но зато стало… интереснее. Отравили, значит…
— Наследство, политика, ревность?
— Наследство, ну и политика тоже, конечно, — окончательно смирившись с тем, что придется говорить правду, ответил черт, а ангел только вздохнул, и крылья его уныло повисли.
— Грешны, так грешны стали люди…
— Не дребезди, — буркнул черт. — Вам же легче. Ваш рай теперь — не рай, а курорт. А в аду, между прочим, теснота и нехватка рабочих рук.
Иртеньев засмеялся. С этой стороны он вопрос жизни после смерти еще никогда не рассматривал.
— Ну так что? — осторожно поинтересовался ангел. — Давайте, берите мальчика, не пожалеете. Он еще чистый, не испорченный… Почти…
— А мы тебе в качестве бонуса малость способностей всяких там подкинем, — черт зазывно подвигал бровями, перебивая слишком честного для таких сделок ангела. — Ну? Решайся, мужик. Акция, аттракцион невиданной щедрости, только сегодня и все такое.
Иртеньев уже открыл рот, чтобы, по крайней мере, как следует поторговаться, но тут над его головой что-то загрохотало. У ангела вид сделался донельзя перепуганным, черт и вовсе вжал голову в плечи и, кажется, даже рога в череп втянул. А после все закружилось, ухнуло вниз так, что иртеньевский желудок чуть через горло наружу не выскочил, и наконец-то наступила чернота.
В себя он пришел от боли. Нет, что такое «болит», Иртеньев знал и раньше. Причем не понаслышке, а на личном очень конкретном опыте. Но чтобы так! Разламывалась голова, в узел скручивало внутренности, судорогой дергало руки и ноги. А кроме того, срочно хотелось в туалет и проблеваться одновременно.
«Понос и рвота — день чудесный», — мрачно подумал майор и открыл глаза. Ничего от этого не изменилось — по-прежнему было темно. Лежал он на чем-то твердом, подозрительно похожем на камень. Сев и пощупав вокруг себя, Иртеньев понял, что находится на чем-то вроде стола или высокой скамьи. Осторожно спустив ноги — босые и холодные — он потянулся ими вниз и вскоре кончиками пальцев коснулся ровной и совершенно ледяной поверхности пола.
Стоять было тяжело — голова кружилась, в глазах скакали звездочки и мушки. Иртеньев тихо выругался и опустился на четвереньки. И очень вовремя. Его тут же вырвало чем-то нестерпимо горьким. Некоторое время майор стоял, зажмурившись и в отвращении мотая головой так, что брызги из его носа и раскрытого рта летели в стороны, как у слюнявой собаки. Но потом, когда мерзкое ощущение схлынуло, ему сразу полегчало. И живот перестало крутить, и сведенные судорогой мышцы расслабились. Теперь болела только голова, но так, что хотелось прижаться виском к чему-то холодному и тихонько завыть.
Иртеньев отполз немного в сторону, путаясь в подоле какого-то странного одеяния, в которое был обряжен, и прилег так, как хотел — рвущим гнилым зубом правым виском на каменный пол. Сначала было очень хорошо, потом стало знобить. Майор обхватил себя руками за противно хрупкие плечики и мелко затрясся. Надо было куда-то идти. Искать людей… Или хотя бы что-то теплое из одежды. Как ни странно, он совершенно четко знал, куда ему следует двигаться, чтобы достичь цели. Чуть правее, шагах в десяти, была дверь, ведущая в широкий коридор и дальше до лестницы. Это было удивительно, но задаться очевидным вопросом — откуда все эти сведения? — Иртеньев просто не мог. Голова все еще слишком болела. Знает — и слава богу.
По-прежнему на четвереньках, периодически поддергивая дико раздражавший подол длинной хламиды, которая болталась на нем, как на вешалке, но все же не рискуя вставать на ноги, он добрался до того места, где чутье подсказывало ему наличие двери. Протянул руку и точно — нащупал дерево створки. Оно было куда более теплым по сравнению с камнем, и трогать его было приятно. Майор нашел ручку и потянул дверь на себя. Ничего не получилось. Толкнул вперед — тот же эффект. Заперто, что ли? Открытие было малоприятным. Умирать в этой холодной камере от голода и холода (причем умирать второй раз за один долбаный день!) не хотелось категорически. Застонав сквозь зубы, Иртеньев повернулся спиной к двери и в отчаянии откинулся на нее, вцепившись руками в непривычно длинные волосы. Дверь скрипнула… И майор, вскрикнув от неожиданности, вывалился спиной вперед в ярко освещенный коридор.
Бля…
Некоторое время он лежал, приходя в себя и глядя в низкий потолок. Было по-прежнему тихо и пусто. Свет, который поначалу просто ослепил, на самом деле оказался совсем не ярким и лился из закрепленных в железных крепежах факелов. Понятненько. Мир-то достался не из технически развитых. Прощай, «зомбоящик», прощай, Интернет. Адьёс, мобильники, Макдональдс и сливной бачок с унитазом на пáру. Майор ухмыльнулся, вновь поднялся на четвереньки и пополз дальше, по-прежнему совершенно четко понимая, куда именно ему надо двигаться. В конце коридора действительно обнаружилась лестница. По ней на четвереньках было подниматься совсем уж неудобно, и Иртеньев рискнул встать на ноги. Голова тут же закружилась, и пришлось ухватиться за стену. Переждав приступ, майор осторожно поплелся вверх. Ноги дрожали, слабость была такой, словно он… Точно! Словно он не ел несколько дней!
Едва мысли о тарелке горячего супа (а будучи сильно голодным, Иртеньев всегда первым делом думал именно о наваристом борще со здоровым куском мяса в нем) просочились в мозг, живот ответил громким урчанием. Иртеньев прижал тощее брюшко мальчишки, в тело которого его забросила судьба, а, вернее, те двое драчливых дебилов — ощипанный ангел и черт со сломанным хвостом. Теперь, когда он понял, в чем суть проблемы, есть захотелось просто нестерпимо. Майор прищурился — этажом выше, вправо по коридору, вторая дверь справа. Кухня. То, что ему и надо. Иртеньев уже было двинулся туда, но вдруг притормозил. Слопать что-то можно в любой момент, а вот шанс узнать что-то важное, пока не вскрылось, что отравленный кем-то мальчишка чудесным образом ожил, был только сейчас.