Пятничный я (СИ)
Снег валил все гуще, сил почти не осталось, периодически накатывала чернота, из которой Яннис выныривал, лежа заледеневшей физиономией в снегу.
— Здравствуй, жопа, Новый год! — хрипло возвестил бывший майор и, приподнявшись, попробовал осмотреться.
Но вокруг был только снег. Он окутывал землю, он неостановимо сыпал со ставших почти черными небес. Казалось, даже внутри у Янниса тоже был именно он — так все заледенело и слиплось у него за ребрами и внутри живота.
Больше всего хотелось закрыть глаза, свернуться клубком и… И что?! И что, блядь?!
— А вот те хуй! — проорал Яннис в черные небеса и снова пополз.
Настойчивый взгляд, который преследовал его все время пути — что в город, что обратно — и который было пропал подчистую во время нападения, вдруг вновь проявил себя. И теперь Яннис различал в нем оттенок тревоги и даже страха.
— Не бзди, — проворчал бывший майор, подтягивая себя еще на десять сантиметров, — прор… — снежный наст под его телом хрустнул, проваливаясь, и Яннис рухнул в какую-то темную дыру.
Упав прямо на сломанную левую руку, он заорал от режущей боли, и чернота поглотила его окончательно.
Яннис честно ждал, что, вынырнув из нее, увидит привычных черта с ангелом и даже постарался настроиться на то, что на этот раз ему скажут: «Извини, чувак, но — пиздец, хватит прыгать между жизнью и смертью, оставайся уж с нами!», однако вместо сладкой парочки его ждал грустный жиробас. Совершенно голый и дивно волосатый, он сидел в позе роденовского «Мыслителя», подперев круглый подбородок пухлым кулаком, и укоризненно смотрел на Янниса.
— Здорово! — неуверенно поприветствовал его бывший майор, совершенно не понимая, чего ему от этой встречи ждать.
Жиробас распрямился, развел руками так, что сиськи дрогнули, хлопнул себя по ляжкам и вдруг заплакал. Крупные детские слезы катились по его отвисшим щекам, скользили на шею и терялись в поросли на груди. Жиробас растирал их по лицу сосискообразными пальцами, тихо подвывал и всхлипывал.
— Эй, ты чего? — Яннис даже нашел в себе силы приподняться, хотя на этот раз, что удивительно, все у него болело даже здесь, в этом совсем уж нереальном месте между мирами.
— Ты меня не любишь, — выл жиробас. — Никто меня не люби-и-ит… Ы-ы-ы-ы…
— Я тебя люблю… Как друга, — еще более неуверенно ответил Яннис. — Ты мне очень помог.
— А мне надо, чтобы не как друга! — вдруг выкрикнул жиробас, вскочил и затопал к Яннису.
Сиськи его при этом прыгали, словно у девицы с обложки «Плейбоя», невероятный живот, свисавший вялым фартучком, дрожал, а кончик члена, один только и видимый из-под складок кожи, мотался из стороны в сторону, словно какой-то дикий маятник.
Яннис, наверно, убежал бы, но избитое и изувеченное тело не слушалось. А жиробас бахнулся на колени, а после вдруг разлегся, прижимаясь к Яннису всем своим шерстистым организмом.
— Ты такой красивый, — нежно проворковал персональный кошмар Янниса и вдруг лизнул его в щеку длинным и удивительно шершавым языком. — Можно я хотя бы просто полежу с тобой рядом?
И опять Яннис рад был бы возразить, но тело распорядилось иначе. Жиробас был большим, меховым и жарким, как печка. Бывший майор провалился в его объятия, как в пуховую перину. Стало мягко, тепло, покойно… И вроде даже боль немного отступила, притупилась, стала терпимой. Словно жиробас взял часть ее на себя.
— Ты хороший, — на сей раз совершенно твердо сказал Яннис и робко обнял жиробаса в ответ.
Тот заскулил, завертелся и вновь принялся лизать Янниса в лицо — в нос, в щеки, в закрытые веки. Яннис засмеялся, стал отпихивать его от себя… и очнулся.
В его жизни было много самых странных пробуждений: после вчерашней пьянки в непонятно чьей постели, после контузии в чистом поле, на выходе из наркоза в больничной палате… Но все же это, последнее, было самым диким. И в первую очередь потому, что не только во сне, но и наяву его кто-то энергично лизал. Яннис вскинул правую руку, которой на удивление еще мог шевелить, и его пальцы зарылись в густую жесткую шерсть. Блядь! Глаз удалось разлепить только один. Было темно. Но темнота была какой-то… белой. «Разве бывает белая темнота?» — подумал Яннис и снова пощупал вокруг себя. Снег. И кто-то шерстяной рядом… Теперь он перестал лизать Янниса и просто дышал прямо в лицо — быстро и горячо.
Как ни странно, было тепло. Яннис помнил, что он провалился в какую-то яму под снег. Наверно, проделанную им дыру после завалило сверху, и получилось что-то вроде иглу. Но все равно, даже с учетом всего сказанного, так тепло под снегом быть не могло. Тем более что, к счастью, завал не был совершенно герметичным — в противном случае, Яннис просто задохнулся бы. А тут прямо у себя над головой он отчетливо видел просвет. Просвет… Это что же, пока он валялся в отключке и обнимался с жиробасом, наступило утро?! Даа…
Некто опять тревожно лизнул Янниса в подбородок, и он отпихнул от себя приставучую морду… Стоп… Морду! Яннис пощупал. Сначала под руку попались островерхие лохматые уши, потом холодный мокрый нос, а после рука соскользнула и попала существу в пасть… Твою-то ма-аму-у… Она не была большой, совсем нет. Рядом с Яннисом оказался не какой-то громадный монстр, но зубищи в случайно ощупанном «ротике» были острыми, как иглы, и изобильными, как неприятности, свалившиеся на голову Янниса за последнее время.
Бывший майор попробовал отодвинуться, но этим движением потревожил кого-то еще. В ногах, словно бы укрытых теплым пледом, зашевелились, задвигались, а после существо поползло прямо по Яннису в сторону его головы. Этот новый гость был тяжеленьким, тоже невероятно шерстяным и, наверняка, не менее зубастым. Куда это Яннис попал? В нору к каким-то зверям? Тогда почему они его не сожрали, грели всю ночь, а теперь, когда наступило утро, принялись будить, вылизывая, словно верные псы?
Нос зачесался, Яннис потянулся, чтобы унять зуд, и замер. Прикосновение чужого разума было знакомым — это его он принял за «дружественный визит» мэтра Шуппе и, обрадовавшись, даже погладил в ответ. Но теперь он четко различал, что имеет дело не с одним, а с двумя разными существами, которые одновременно влезли ему в голову и теперь крутились там и вертелись в полном восторге — словно два щенка, радующиеся возвращению хозяина домой.
Щенки… Ментальная активность… Зубы…
— Кадехо! — выдохнул Яннис и рывком сел.
Потревоженный снег пластами обрушился в нору, сразу стало светло и очень холодно. Рядом зачихали и завозились, а после из сугробов по бокам от болезненно застонавшего после резкого движения Янниса прямо из снега высунулись две совершенно белые и невероятно голубоглазые мордочки.
Щенки — а это совершенно точно были именно детеныши какого-то крупного зверя — смотрели на Янниса преданно и очень внимательно. По-прежнему чесался нос, но уже не так сильно, как раньше. Похоже, сознание постепенно привыкало к ментальному вторжению этих двоих, приспосабливалось. А кроме того, в голове разливались тепло и ласка, оплетенные тонкой паутиной неуверенности и страха. «Они боятся, что я их брошу», — понял Яннис и улыбнулся, попутно запуская руку в густую шерсть на шее того щенка, что был от него справа. Левая рука по-прежнему висела изломанной плетью. Кости, судя по всему, были перебиты, причем не в одном месте. Яннис попробовал пошевелить пальцами ног и с облегчением понял, что нижние конечности, по крайней мере, не парализованы.
После некоторых усилий даже удалось встать. Голова кружилась, белые щенки, которые так и крутились под ногами, и вовсе не позволяли настроить резкость.
— Сидеть, — неуверенно сказал Яннис и предсказуемо не увидел никакого эффекта. — Ладно, попробуем иначе.
Яннис сосредоточился на присутствии у себя в голове и скомандовал уже про себя: «Сидеть!» Щенки замерли, разинули розовые поразительно зубастые пасти и завертели хвостиками. Бля. Хорошо, а вот так? Яннис с трудом, но представил себе этих двух непосед сидящими. И — о чудо! — оба белоснежных шерстяных комка тут же плюхнулись на толстые попки и замерли, глядя на Янниса еще более преданно. «Молодцы», — подумал Яннис и мысленно погладил щенков. И сколько на него в ответ вылилось восторга!