Пятничный я (СИ)
— Да мне нет дела до того, во что он одет! — затравленно рычал пресветлый дор Несланд.
— А должно быть! — гневливо гавкал в ответ пресветлый дор Халльрод. — Он ваш супруг, Эйсон, и вы обязаны…
— Оставьте меня в покое, наконец!
Яннис усмехнулся и показал двери кукиш.
— Что значит — в покое? Этими своими «мини» он опозорит и вас, и весь Несланд Эльц. Он и так сегодня весь день бегает по дому в совершенно непристойном виде. Кто угодно может видеть его ягодицы…
Яннис повилял задом и сделал губки бантиком.
— Он что — вообще без штанов?!
— Нет, но…
— Так какого хрена? Не понимаю, чем мои ягодицы отличаются от его!
— Не заставляйте меня объяснять очевидные вещи!
— А я все же послушал бы!
Яннис скрестил руки на груди и закивал в сторону скрытых за дверями спорщиков: ему тоже хотелось послушать, как святой отец Халльрод будет рассказывать пресветлому дору Несланду о гомо-тычинках и педо-пестиках. Но тут к спору присоединились новые, совершенно нежданные участники.
— А что такое ягодицы? — спросил Альф, и святой отец Халльрод, по всей видимости, уже набравший воздуха для очередной гневной энциклики, закашлялся, вновь им подавившись.
— Это попа, глупый, — тут же пояснила Лута, — правильно, папочка?
— Правильно, — мрачно подтвердил дор Несланд. — И идите уже оба отсюда, не влезайте, когда говорят на взрослые темы.
— А почему эти… ягодки Янниса — это взрослая тема? — тут же снова влез Альф, и бывший майор зажал себе рот обеими руками, чтобы не загоготать в голос. — А мои ягодки — это тоже взрослая тема? А Лутины? Или у Луты и у меня — попа, а ягодки только у Янниса? А что такое — тема?
— Драконовы боги, — проскулил пресветлый дор Халльрод, шаркнул ногами, видимо разворачиваясь, и дверь перед носом бывшего майора самым неудачным образом распахнулась…
— Яннис, — завопил Альф, тараща глаза, — а мы тут о твоих ягодках говорим!
Бывший майор отнял руки от рта, разом расхотев смеяться, вздохнул и обреченно покачал головой.
— Тема исключительно важная и особо уместная.
А после с мстительным удовлетворением проследил за тем, как пошел пятнами дор Несланд и захрипел, хватаясь за горло, его собеседник-святоша.
***
Новый год стараниями Янниса, который за всей этой беготней упорно пытался забыть Эйсона с его выкрутасами, встретили весело и вкусно. Двое слуг, изображавших в специально пошитом костюме дракона Ультен-Кир-Шуи, подарили подарки детям и после изрядно повеселили взрослых. И даже дор Халльрод ничего не возразил, когда богатые столы, за которые Яннис распорядился усадить всех обитателей замка от мала до велика, украсились блюдами из дичи. А ведь это была среда!
Яннис тоже раздарил всем купленные им подарки. Чуть не огреб в морду от капитана Фьорнфельта за зайчика, но был спасен Агнессой, которая от купленного ей Яннисом пришла в восторг. Ответных даров не было (порадовал младшего господина неожиданным подарком лишь поваренок, которому мэтр Курдбах отрастил пальцы на деньги Янниса), но бывший майор решил не принимать это лично в свой адрес, а списал все на то, что, судя по всему, такие праздники в Несланд Эльце были просто не приняты, а потому и подарками никто не привык обмениваться.
После застолья были танцы под задорную музыку струнного ансамбля, который Яннис выписал из города. И на этом этапе сам главный организатор торжества предпочел свалить по-тихому, прихватив со стола почти полную бутылку крепкого и сладкого вина, напоминавшего земной портвейн. Самое то, чтобы надраться самым пошлым образом. До розовых чертей и утреннего блева.
Не желая, чтобы и на этот раз ему кто-то помешал, Яннис влез на стену Несланд Эльца и, притулившись между зубцами, хорошо защищавшими от ветра, сделал вступительный глоток.
Эйсон, да нет, блядь, не Эйсон — пресветлый дор Несланд, чтоб ему — за все то время, что прошло с момента их ссоры в супружеской, блядь, постели, не сделал ни одного шага навстречу, не сказал ни одного примирительного слова и вообще почти не показывался из своей комнаты, а скорее всего, как подозревал Яннис, из своей мастерской. Не пропускал он лишь неизменный вечерний ритуал — читал детям перед сном. Яннис иногда слушал его глубокий музыкальный голос, стоя под дверью. Душа горе-супруга звучала для Янниса, когда он, не удержавшись, искал Эйсона, чтобы немного побыть рядом с ним хотя бы ментально, столь же гармонично и прекрасно. И при этом легко, светло и ярко. Классическую музыку майор Иртеньев не любил и не понимал, пожалуй, за одним единственным исключением — Моцарт. Его светлые, жизнеутверждающие и романтичные произведения нравились ему, как ничто другое. Так вот — музыка души Эйсона была словно бы написана гениальным австрийцем.
Вновь нарисовался с разговорами дядюшка Титус, который, как выяснилось, все еще питал надежду утешить явно одинокого племянника в постельке, но на этот раз был прямым текстом послан в пешее эротическое путешествие — далекое и полное приключений.
Что еще? Яннис провел разъяснительно-воспитательную работу со слугой, который имел обыкновение наушничать дору Халльроду. В процессе Яннис, воспользовавшись ситуацией сполна, к тому же узнал имя солдата, который засадил ему по башке в тот раз, когда он кинулся драться с Эйсоном в свой самый первый день в Несланд Эльце. А вот имя того слуги, который принес Яннису пенное питье в купальню, так и осталось неизвестным — хорошенько выпоротый стукач описанного ему человека просто не знал. Это было странно, но изменить ситуацию не представлялось возможным, и Яннис, напоследок отвесив слуге здоровенный пендель, отпустил его восвояси.
Следуя дальше по своему списку под названием «Нужно разобраться», Яннис занялся солдатом, которому был обязан шишкой. Но он оказался откровенным идиотом, требовать объяснений с которого было делом бесполезным. Яннис просто навалял ему как следует, пообещав в следующий раз просто убить. И видимо, оказался так убедителен, что теперь солдат вздрагивал всякий раз, как видел его…
А вот попытки стребовать с дора Халльрода бухгалтерские книги замка для изучения успехом так и не увенчались. Святой отец не желал показывать их, хоть тресни.
Что еще? Да! Яннис наконец-то придумал имена щенкам! Один из них оказался девочкой, и эти двое непосед и затейников стали именоваться Чертом и Ангелой. Имена родились словно сами собой. Яннис проснулся как-то утром и понял, что именно так и надо, именно так правильно. Когда же Альф спросил, что это значит, Яннис в очередной раз наплел что-то о диких племенах с Запада и их верованиях. А на следующий день получил в подарок рисунок, на котором Альф старательно изобразил эту сладкую парочку — почему-то радикально красного черта и румяного благодушного ангела. Картинку Яннис повесил в изголовье своей кровати и считал ее своим оберегом — с тех пор, как она повисла над его головой, эти двое ему не снились ни разу.
Каникулы заканчивались уже меньше чем через неделю, а это означало, что через пару дней нужно будет отправляться в дорогу. Яннис думал об этом с некоторым облегчением. В Академии все у него было хорошо, понятно и предсказуемо. Чего совсем не скажешь о Несланд Эльце.
Яннис сделал еще один глоток из прихваченной с праздничного стола бутыли и прислонился головой к камню за спиной. В отдалении послышались шаги. Сердце стукнуло, как у влюбленной барышни — вдруг да Эйсон собрался поговорить и выбрал время, чтобы точно застать Янниса в одиночестве? Но, естественно, это оказался не он, а какой-то высокий и совершенно незнакомый тип, укутанный в тяжелый меховой плащ с низко надвинутым капюшоном. Он остановился в некотором отдалении и стал смотреть на заснеженные горы, окружавшие замок.
Прошло минут пять. Яннис, не желая обнаруживать себя, затаился. Мужик стоял, нервно притопывая ногой по камню, которым был замощен верх замковых стен, и явно чего-то ждал. А потом вдруг захлопали крылья, и большая белая птица спустилась на зубец прямо перед незнакомцем. Она что-то резко проклекотала, мужик в плаще ответил ей странным пересвистом, а после вынул из-под плаща небольшой кожаный мешок и принялся привязывать его к лапе пернатого гонца.