Ты создана для этого

Мое сердце разрезано надвое.
* * *
Мерри, Мерри! Я бродил вокруг нее кругами. Не мог заставить себя коснуться ее кожи. Бессильно сжимал и разжимал кулаки.
Рано. Еще рано.
Я еще не звонил матери. Я сидел с телефоном в руках, искал в телефонной книжке ее номер. Смотрел на него, но не нажимал кнопку вызова.
«Твой внук умер».
«Конора не стало».
«У меня ужасные новости».
Мой разум как в тумане. Слишком много вопросов, и ни одного ответа.
Я любил его. Он был моим, и я любил его.
Сын. Мой сын. А теперь его больше нет.
Двойной удар. И что хуже?
Естественные причины. Внезапная смерть младенца, сказали медики, но что естественного в том, что ребенок умирает?
Сплошной сумбур.
– А где были вы, сэр?
Я солгал без колебаний, вышло легко. Инстинктивно скрываешь правду, отказываешься признать свой позор.
Раздался какой-то шум – это дверной звонок. Он звенел зло и пронзительно.
Я поднял голову. Через стекло увидел двух полицейских, стоявших перед входной дверью.
 
Фрэнк
 
Они пришли за Мерри. Забрали ее. Они не надели на нее наручники, просто повели и усадили на заднее сиденье ожидающей машины. Она не кричала и не сопротивлялась.
– Что происходит? – словно очнулся Сэм. – Что происходит?
– Нам нужно поговорить с вашей женой, – объяснили они. – В связи со смертью вашего сына.
– Но почему вы…
– Сэр, – перебил полицейский, – вы можете поехать за нами следом в участок.
И вот мы здесь. Моя рука на руке Сэма, я стараюсь успокоить и поддержать его.
Мы доберемся до сути. Мы все выясним.
Он явно в шоке, что неудивительно. Мы все в шоке. Как будто того, что случилось с Конором, было недостаточно. Теперь еще это. Чудовищно. Немыслимо. Самая невообразимая мысль, которую нужно осознать. Нет, понять это невозможно. Совершенно невозможно.
Я наблюдала, как Сэм нервно сжимает руку в кулак – с такой силой, что белеют костяшки пальцев и вздуваются вены, словно ему неосознанно хочется что-то разрушить. Кого-то ударить.
– Давай я принесу тебе кофе, – предлагаю я.
– Да ну его, твой проклятый кофе, – он вырывает у меня руку, вскакивает и начинает мерить комнату шагами. Подошвы его сланцев шлепают по линолеуму – когда позвонили полицейские, он, не глядя, надел на ноги первое, что смог найти в коридоре.
Полицейский участок оказался не таким страшным, как я его себе представляла. Хорошо освещенное, недавно отремонтированное помещение. Чистое, с современной мебелью. Ни визгливых проституток, ни окровавленных наркоманов. На стенах – постеры, призывающие записаться в хор шведской полиции.
Я наблюдала за другими посетителями, ожидающими в приемной. Пожилая женщина смеется, разговаривая по мобильному. Молодая парочка перешептывается, заполняя какие-то официальные бланки.
Еще один плакат: «Швеция приветствует беженцев». Чуть раньше полицейский задержал какого-то пьяного, одетого в кожу. У него на шее была татуировка свастики, а на лице – очки, как у слепого.
Сэм снова садится.
– Господи! – восклицает он. – Последние несколько дней похожи на долбаную «Сумеречную зону»!
– У меня есть один знакомый адвокат, – говорю я. – Я могу позвонить…
– Мне не нужен адвокат, – покачал головой Сэм. – Мне нужны эти чертовы ответы!
Они ничего нам не говорят. Заперли Мерри где-то в задней комнате. И не позволили Сэму поговорить с ней. Может, оно и к лучшему.
Мимо проходит полицейский, и Сэм окликает его:
– Офицер, пожалуйста! Мне может кто-нибудь объяснить…
– Простите, сэр, – прерывает тот. – К вам выйдут, как только смогут, и все скажут.
Сэм плюхнулся на место. От него несет спиртным и сигаретами. Одежда провонялась потом, и дыхание несвежее. Мне жаль его. Даже после того, как он со мной поступил, мне жаль этого мужчину.
Весь его мир раскололся на мельчайшие осколки. Этот мыльный пузырь придуманной им жизни вдруг лопнул.
 
Мерри
 
Детектив попросила одного из коллег принести бутылку воды. Когда воду принесли, она поставила бутылку передо мной. С доброжелательной улыбкой. Ногти у нее коротко пострижены, ни обручального кольца, ни каких-то других украшений.
 
– Это бывает довольно сложно, правда? – спросила она.
– Что?
– Материнство.
Я внимательно посмотрела на нее.
– Совсем одна, в полной изоляции здесь, в Сигтуне, с новорожденным. Да. Очень трудно.
Я глотнула воды и подняла взгляд на лампы дневного света.
– Рак, – заметила я. – Эти лампы могут вызвать развитие рака.
– Нью-Йорк, – произнесла детектив, открыв папку. – Значит, вот откуда вы с мужем приехали. Вы там жили до того, как переехали в Швецию?
– Да.
– Нью-Йорк – замечательный город. Яркий, оживленный. Всегда можно найти чем заняться. Этот город никогда не спит, верно?
Я кивнула.
– Да, Сигтуна сильно отличается, я уверена. Может, это место – не самый лучший выбор? – вздохнула она. – Мало кто из американцев переезжает сюда. Очень мало. С культурной точки зрения, я думаю, это весьма странно. Мы очень разные, шведы и американцы. Как мел и творог. День и ночь.
Она чуть заметно вздрогнула.
– Я бы не смогла жить в Штатах, – сказала она. – Уверена, что мне бы там не понравилось. И при первой же возможности я бы уехала оттуда.
Она посмотрела на меня, а потом углубилась в чтение документов в папке.
– А вы как чувствуете себя здесь, Мерри? Вам одиноко? Вы подавлены? В отчаянии?
Я посмотрела на нее.
– Было бы вполне понятно, если бы чувствовали себя именно так. Это совершенно естественно, – сказала она.
В комнате было тихо, не доносилось ни малейшего звука извне. Я подумала, не здесь ли Сэм. Сидит ли он где-то за этими стенами? Ждет меня? Беспокоится? Злится? Что они ему сказали? Что он знает?
Если скажешь правду, станет легче. Так все говорят. Но какая она, правда? Я не могу даже вспомнить.
– Мне не нужен адвокат, – сказала я детективу, когда она меня об этом спросила.
Женщина посмотрела на меня удивленно, но без раздражения.
– Миссис Херли, – вздохнула она, – в ваших же интересах поговорить со мной.
– Как, вы сказали, вас зовут?
– Детектив Бергстром.
– Да, я вспомнила. Детектив Бергстром.
– Мерри, – сказала она, – я хочу помочь вам. Понимаете?
Я покачала головой. Мне было так холодно, что я дрожала всем телом. Мне хотелось вернуться домой.
Домой. Туда, где твоя душа, туда, где тебя ждут. Где находится сердце. Где твое место.
– Мерри! – окликнула детектив.
Я подняла на нее взгляд. Я ничего не понимаю. У меня только что умер сын. Я не понимаю, почему меня привезли в полицию.
Моя мать била меня по лицу каждый раз, когда ловила на лжи.
– Я ненавижу лжецов, Мерри.
– Однако ты замужем за одним из них, – говорила я, а иногда, если действительно хотелось сделать ей больно, говорила, что все ее лицо – сплошная ложь.
Я этого не хотела. Я не хотела этого! Я правда не хотела!
Детектив наблюдала за мной, как они это умеют делать, словно оценивая под разными углами. Словно пыталась определить, на что я вообще способна. Сомневаюсь, что она могла это понять. Такое редко кому удается.
Ребенок на моих руках, холодеющее неживое тело, никаких признаков жизни. Вот и все, его больше не существует. Проблема решена. Думаю, именно эта мысль первой пришла мне в голову.
Будьте осторожны со своими желаниями, они могут исполниться. Кажется, именно так говорила моя мать.
Я дрожала.
Я отправилась на прогулку. Точнее, пробежку. Я была счастлива. Это был хороший день, верно? И я чувствовала себя прекрасно. Фрэнк. Фрэнк уезжает. А я остаюсь. Я победила. Сэм – мой! Я и Сэм. Только мы, всегда лучше, когда мы были только вдвоем.
Начать с чистого листа. Больше никаких секретов.