Френдзона

И я хочу ему об этом сказать, но не успеваю, потому что:
– Стэф! Ты где? **
Взволнованный голос Сары заставляет меня напрячься и повернуть голову на исходящий из прихожей звук.
Я с силой выдёргиваю свои руки.
Слышу, как торопливо шлепают по полу стопы девушки и приближаются к нам.
Разворачиваюсь и собираюсь убраться отсюда поскорее, но мое запястье перехватывает огромная лапа.
Я оборачиваюсь,
и пока посылаю глазами парня туда, куда не успела послать словами, он разжимает мой кулак и что-то в него вкладывает.
Я резко одергиваю руку.
– Вот ты где! – Сара влетает в столовую и замирает в дверном проеме.
Мне плевать, что она подумает!
Мне плевать и на её придурошного парня тоже!
Я проношусь мимо нее ураганом, разве что не задеваю плечом.
Сую ноги в балетки, от души пихнув стильные вьетнамки Сары, и выскакиваю за дверь.
Я не собиралась с ним воевать.
Я просто хотела поговорить. Но если ему ни черта не сдалось наше прошлое, то мне теперь тоже.
– Юль, чай будешь? – обращается ко мне мама, когда я пролетаю мимо стола.
– Нет. Я домой, – грубо отвечаю ей и не смотрю ни на кого, хотя чувствую, что внимание всех обращено к моей персоне.
Я знаю, что мама удивлена, поскольку для них с папой я должна была быть трезвым водителем и отвезти нас троих домой.
Думаю, не будет проблемы вызвать такси, потому что я собираюсь покинуть место, где «мне не рады».
Слышу, как Софи кричит мне в спину, но я хочу побыть одна.
Мне это крайне необходимо. За сегодняшний вечер внимания ко мне было слишком много.
И когда, выйдя за территорию дома Игнатовых, я подхожу к припаркованной машине, только тогда я выдыхаю и в полной мере могу контролировать свои ощущения и действия.
Мои руки, сжатые в кулаки, расслабляются, и я вспоминаю, что всю дорогу что-то крепко стискивала в пальцах.
Поднимаю руку и раскрываю ладонь, на которой поблескивает в свете уличного фонаря… конфета?
*ёко-гери тюдан – удар ребром стопы в корпус или в голову в каратэ
** Речь Сары на иврите
 
Глава 7. Степан
 
От автора: в главе диалоги между героями происходят на иврите
– Стэф!
Не оборачиваюсь.
– Стэф! Я с тобой разговариваю. Стой!
Перешагиваю несколько ступеней сразу.
– Ты ведешь себя отвратительно! – рычит мне в спину Сара, еле поспевая за мной. – Нам нужно поговорить. Я знала, что так будет.
Хара,* я тоже!
Сдерживаюсь.
Собачиться при родителях – долбаное, мать его, неуважение, но я придурок, раз считал, что нас это обойдет стороной!
Вхожу в свою комнату.
Сара влетает следом.
И как только за ней закрывается дверь, я оборачиваюсь, складывая руки на груди.
– Эта Джулия… – тут же начинает шипеть Сара. – Ты мне соврал: она тебе не кузина. Теперь мне все понятно. Поэтому ты не хотел меня брать с собой. – Она зеркалит мои действие и встает напротив меня.
Ее глаза горят. Она сама горит и готова взорваться.
Я же… я сдерживаюсь.
Леазазэль**, я и не думал, что «моя болезнь» из прошлого под названием «Филатова Юлия» устроит мне проблемы практически с того самого момента, как я переступлю порог своего дома! Я знал, что мы с ней увидимся, но не представлял, насколько скоро и при каких обстоятельствах. Моя детская болезнь ворвалась в комнату тем самым смерчем, каким раньше крушила деревянные бруски и мои юношеские чувства.
Мы не виделись шесть лет, и я бы предпочел не видеть ее столько же.
Возбужденная, приветливая до тошноты – она всем видом кричала, как рада меня была видеть, ну а я… Моя болезнь излечилась, и я был уверен, что не почувствую ничего. Ничего.
Это было так давно, что я успел ее забыть. Я заставил себя ее забыть, вырвав из памяти каждую улыбку, игривый смех, голос и каждую черточку на ее лице. Я не думал о ней чертовых лет пять, а если и думал, то примерно так же, как о любом своем однокласснике.
К слову, я и собирался общаться с ней на свадьбе сестры как с одноклассницей.
 
Но Юлия Филатова всегда отличалась непредсказуемостью и накинула мне говна на вентилятор сразу, как только появилась в поле моего зрения.
Я не собирался вести себя с ней, как дерьмо,
но повёл.
Потому что Сара, после того как пунцовая Филатова вылетела за дверь, устроила то, чем планомерно занималась в последние два месяца: вынесла мне мозг с тщательной изощренностью.
Я очуметь какой терпеливый!
Я сам себе удивляюсь, и мне кажется, что последние два месяца я терплю Сару и ее нездоровую ревность.
Она ревнует меня ко всему, что пишется в женском роде. Она считает, что я трахаюсь с каждой пациенткой, которую веду в медцентре у деда и его брата Натана.
Несколько дней назад Сара сказала, что я выбрал специализацию пластического хирурга только ради того, чтобы тискать бабские сиськи, а каждая наша встреча стала начинаться с её слов: «Сколько сисек ты облапал сегодня?»
Когда я на работе, для меня женская грудь – это молочные железы, выделяющие грудное молоко для вскармливания младенцев, а пластический хирург – это не только про увеличение сисек. И как бы я ни старался донести до нее эту информацию, с аргументом «Если ты познакомился во время приёма со мной, почему ты не можешь сделать этого с другой?», мне с каждым разом становится сложнее спорить с ней.
С Сарой мы познакомились полгода назад, на приеме у деда Натана, которому я ассистировал и у которого уже полтора года как подрабатываю, набираясь врачебного опыта. У него же я планирую проходить годовую стажировку.
Шесть месяцев я встречаюсь с девушкой, которую четыре первых месяца трахал я, а последние два – она меня. Точнее, мой мозг.
Сара пришла на консультацию по исправлению носовой перегородки. Она хотела убрать горбинку, которая тогда мне показалась очень милой. Мои младшие братья сами не в курсе того, насколько близки оказались к истине, когда неудачно прикальнулись над ней. И если бы за столом я рассказал, при каких конкретно условиях мы познакомились с моей девушкой, очередного троллинга избежать бы не удалось.
Проржавшись внутри, я сберег Саре репутацию.
Ее горбинка – то, что делает Сару уникальной.
Я до сих пор считаю ее милой —
горбинку,
не Сару.
Милота и Сара – понятия несовместимые, но понял я это позже, когда Сара решила познакомить меня со своими родителями, считая, что у нас – рука об руку прямо до гроба.
Если бы моя сестра Софья знала иврит, думаю, они бы неплохо спелись. Они похожи характерами. Но, увы, Софи не в её команде. Это я понял ещё на пороге дома, когда сестра после того, как я представил Сару как свою девушку, мерзко скривила физиономию.
Моя мама сделала примерно так же, но с толикой удивления и снисхождения в то время, как любимый сын зажал её в крепких объятиях, а отец… Отец – мировой мужик, хотя даже в его выгнутой брови я прочитал изумление. Оно и понятно: месяц назад родители приезжали ко мне в Тель-Авив на вручение диплома, и о Саре даже близко никто не знал.
То, что я в отношениях полгода, не знал никто.
И Сара тоже не подозревала того, что наши скупые встречи в течение недели не результат моей дикой занятости в медцентре, а всего лишь приезд моих родителей.
Я не так часто их вижу.
Да что говорить – мы видимся редко, и ту неделю, во время которой они были в Израиле, я жадно хотел провести с ними.
С семьей.
Я не стал знакомить Сару с родителями,
черт его знает, почему.
Но так чувствовал.
Не готов, не уверен, побоялся – хрен поймешь! Может, всё вместе.
Но на воре, как говорится, и шапка горит. Когда мы с мамой обедали в не самом популярном заведении Тель-Авива, каким-то немыслимым образом нас увидела Сара. Я не знаю кого мне благодарить, но разбор полетов моя девушка устроила не в ресторане, а в моей съемной квартире.