Дикая принцесса (СИ)
– Но это завтра. Вам следует отдохнуть с дороги. Можете занять вторую гостевую спальню.
Еще утром Тари перенесла свои вещи в его комнату. Удачно. Иначе пришлось бы поселить Эвретто в хозяйской спальне, а это было бы уже слишком.
– Да, ваша светлость.
Когда Эвретто ушел, Гергос снова повернулся к Тари.
– Боюсь, найти того, кто передал ей духи, так просто не получится. Это человек Коварэна, он мог уже покинуть Анкъер. Впрочем, если хочешь, я пошлю кое-кого по его следу.
– Зачем? – равнодушно спросила Тари. – Он всего лишь исполнял приказ дяди.
– Вашему дяде мы тоже можем отправить подарок, если захотите.
– Я не хочу, – все так же без выражения сказала она. – Дану, я ничего уже не хочу...
Гергос постарался поймать взгляд Тари, но она смотрела в сторону и ковыряла носком туфельки щель в рассохшемся полу. Растерянный, запутавшийся ребенок – Гергос не удержался и обнял ее, стараясь поделиться своей уверенностью, убедить уже наконец:
– Тари, вы не виноваты в том, что случилось. Никто не мог предугадать, что девочка согласится отнести вам эти духи.
– А если бы это были не духи? Если бы ей приказали подсыпать яд мне в чай? Или вам? – Тари, словно испугавшись собственных слов, теснее прижалась к нему. – Дану, если за две марки она отнесла духи, то что она могла сделать за десять? Перерезать кому-нибудь горло во сне? И не говорите, что я не виновата. Вы наняли ее по моей просьбе!
– Я мог этого не делать. Хватит! – Гергос поцеловал Тари в макушку. – Пока что я хозяин в своем доме и сам решаю, кого нанимать.
– Остальных вы тоже теперь уволите?
– Нет, зачем?.. Или вам будет спокойнее, если остальные девочки тоже вернутся в приют?
– Я не знаю.
Казалось, Тари вот-вот заплачет.
– Я хотела дать им надежду. Помочь. А сделала только хуже! Лучше бы даже не лезла...
– Вы дали им надежду, просто Иста не смогла этого оценить. Тари, вы не виноваты в людской неблагодарности. И не позволяйте мрачным мыслям испортить прекрасный день. Лучше идите купаться.
– Только если вы пойдете со мной.
– Вижу, хандра прошла, раз вы снова отдаете приказы и ставите условия, ваше высочество.
– А Эвретто знает?
– Что именно?
– Кто я на самом деле.
– Я думаю, он догадывается. Обычно я не рискую жизнью ради простых пажей и не беру на воспитание девиц. Да и внимание вашего дядюшки не могло не остаться незамеченным.
Тари улыбнулась.
– Как думаете, Эвретто стыдно за то, что он когда-то ударил принцессу?
– Разве это не было самозащитой? Мне казалось, принцесса ударила его первой. Но, если хотите, чтобы он извинился, я могу отдать приказ.
– Нет, не хочу, – Тари мечтательно вздохнула. – А нам обязательно возвращаться в Токану? Ведь теперь мне не нужно выходить замуж до конца сезона.
– Вы хотите остаться здесь?
– А можно?
– А кто вам запретит? Вы же принцесса.
Они купались до самого вечера, а потом под ничего не выражающим взглядом Эвретто ушли в спальню. На следующее утро Гергос проснулся рано. Поцеловал мирно посапывающую Тари и вышел, чтобы проводить камердинера, как раз оседлавшего лошадь.
– Еще одно письмо с указаниями для слуг, оставшихся в Токане, – сказал он, передавая Эвретто запечатанный конверт. – И найдите мне хорошего и неболтливого столяра.
– Как прикажет ваша светлость.
– Столяра или любого, кто умеет работать с деревом. Только поскорее. И пусть он не показывается здесь, а остановится в ближайшей деревне. Я сам к нему приеду.
– Я понял, ваша светлость.
– Я очень рассчитываю на вас, Эвретто.
Камердинер поклонился и наконец тронул коня пятками. А Гергос вернулся к Тари, лег рядом, обнял ее и подумал, что был бы совсем не прочь провести так всю оставшуюся жизнь. Но, увы, у жизни, скорее всего, иные планы.
ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ. ЛЮБОВНИЦА
ГЛАВА 22. МАЛЫЙ ДВОР
В начале осени в Анкъере по-прежнему было жарко, но, несмотря на жалящее солнце, аристократы начали возвращаться в столицу. Сначала город наводнили толпы слуг – они готовили дома к приезду хозяев и обменивались самыми сочными сплетнями. Затем один за другим открыли свои двери великосветские салоны и клубы, ложи театров вновь заполнились людьми, а магазины и ателье уже за первую неделю утроили летнюю выручку. В моду неожиданно вошли оттенки зеленого, и прошлогодние шляпки с золотыми и желтыми лентами пришлось срочно перешивать.
Обнаружив на подоконнике гарнитур с изумрудами и отливающую лесной зеленью полумаску, Тари только вздохнула. Два дня назад на том же месте она нашла аккуратные малахитовые часики. А за день до этого – изумительного цвета веер и перчатки. И это не говоря уже о платьях, которые доставили накануне вечером. Гергос выложил за ее наряды головокружительную сумму, а потом целый вечер отмахивался от попыток Тари объяснить, что ему совсем не обязательно тратить на нее столько денег.
– Вы не возражали против золотого шитья на одежде, когда были моим пажом, – сказал он. – Тари, я занимаю определенное положение в обществе, а теперь и вы тоже. Будет странно, если вы станете одеваться скромнее, чем мои лакеи.
Когда она заметила, что лакеи все же не носят столько золота, сколько на ее новых туфельках, Гергос приказал пошить новые ливреи. После этого Тари перестала спорить и лишь сдержанно благодарила его, решив отныне принимать подарки со всем возможным смирением.
При этом жили они довольно скромно – снимали небольшой домик далеко не в самом центре столицы, держали всего четырех слуг и не устраивали приемов. Ни в Токану, ни в Льен они тем летом так и не вернулись. Гергос приказал Эвретто привезти все необходимое, и Тари полтора месяца наслаждалась уединением в охотничьем домике, не представляя, что может быть чудеснее. Раз в три дня из ближайшей деревни приходила женщина, убирала в доме, готовила еду и стирала одежду, иногда приезжал посыльный, но в остальное время Тари и Гергос были одни.
Отравить ее больше не пытались. Ответа на письмо дядюшка тоже не прислал, и, хотя Тари понимала, насколько это наивно, в глубине души она начала верить, что все действительно закончилось. Шкатулка, надежно спрятанная, так и осталась в лесу – несколько раз за лето Тари ее проверяла, – рисс был жив, а из Тобрагоны не приходило никаких вестей о заговоре.