Подчинение (СИ)

— Сделаем вид, что я не заметил этого тона. И я не мщу тебе. Ты сама себе это придумала, потому что так проще смириться.
Веселиться сразу расхотелось. Я сделала глоток и поперхнулась. Слишком сильно расслабилась, и, вместо того, чтобы использовать его настроение себе во благо, только лишь все усугубила.
До конца обеда я старалась больше не открывать рта. В ресторане мы провели не больше часа, но это время я могла бы назвать приятным. Даже страх ненадолго позабылся, что в моем случае многого стоит! На крыльце Максим Александрович щелкнул пультом, и припаркованная машина отозвалась в ответ. Может быть, попросить его купить что-то из одежды или косметики? Без разницы что именно, лишь оттянуть возвращение в квартиру! Ведь он говорил, чтобы я просила! Но я так и не решилась: попроси я сейчас, то получилось бы, что я уже играю по его правилам. Пусть он бы только обрадовался, но я сама пока к этому не была готова. Он обернулся, заметив мою заминку, снова улыбнулся, а потом шагнул, обнял за талию, притянул к себе.
И поцеловал. Сначала нежно коснулся губ, но почти сразу усилил напор, открывая языком рот, погружаясь в него. Я уже через пару мгновений забыла, что он за человек и об отношении к нему. Свою роль сыграло и вино, именно оно провоцировало скорее расслабиться, чем напрячься. Ответила почти так же порывисто, обняла руками за шею и прильнула всем телом. Максим целовал страстно, не позволяя перехватить инициативу — и от этого сбивался дух. Я потерялась в пространстве, утопая в ощущениях, но он оторвался от моих губ, заставив недовольно выдохнуть, и наклонился к уху:
— А моя девочка, оказывается, не такая уж и холодная.
В этот момент мне было наплевать на издевку. Я поднялась на цыпочки и потянулась к его губам. Если он будет так меня целовать, то на некоторые вещи я пойду уже с гораздо большим энтузиазмом. Но он остановил меня резко, оттолкнув, и остудил окончательно совсем другим голосом, возвращения которого я так опасалась:
— Нельзя. Я могу тебя целовать, ты не можешь ко мне прикасаться, пока не разрешу. Ясно?
— Простите, я не знала… Больше такого не повторится, — меня оставили последние силы. Какое счастье, что хотя бы тут он не требует смотреть ему в глаза.
— Умница. Хочешь еще куда-нибудь?
— Куда прикажете.
— Учишься на ходу. Тогда заедем в один салон. Хочу чтобы ты сделала полную эпиляцию бикини. Ты же не против?
— Как прикажете, Максим Александрович.
Мне на самом деле было все равно. Да я готова на какие угодно мероприятия, лишь бы не оставаться с ним наедине.
Процедура оказалась немного болезненной. В салоне я до сих пор эпиляцию не делала, поэтому с удовольствием отвлекалась на вежливые обращения и приятные запахи. Среди этих милых девушек я могла бы провести еще сутки кряду, но договор диктует свои правила. После процедуры кожа горела, соприкасаясь с жесткой тканью платья. Я вышла в холл, где за чашкой кофе и под пронизывающими взглядами сотрудниц меня ожидал Максим Александрович. Он молча встал и направился к выходу, я поспешила следом. Теперь я не могла угадать, в каком он настроении, поэтому и сама не решалась нарушить молчание.
А перед дверью квартиры снова замерла. Еще два шага — и правила снова изменятся. Он, не оборачиваясь, вошел, оставив дверь открытой. Чего он пытался добиться в ресторане? Сбить меня с толку? Запутать в эмоциях, чтобы я не могла сформулировать ни единой однозначной? Показать, что если я буду послушной, то и он станет ко мне добрее? Еще два шага. Еще два.
  
Глава 6
 
И думать ведь было не о чем! Намного легче не думать вовсе. Я заставила себя пройти, прикрыла за собой дверь. Максим Александрович только теперь посмотрел на меня и сделал вид, что заминки моей не заметил:
— Мне нужно поработать. Ужин в семь. Не опаздывай. А пока делай, что хочешь, только не шуми.
— А я… господин, можно спросить?
— Говори.
— Я могу уйти? Прогуляться.
— Нет. Будь тут, ты можешь понадобиться в любой момент, — и улыбнулся — почти приветливо, но я от этой фразы съежилась и поспешила спрятаться в своей незапирающейся комнате.
А ведь это скучно — часами сидеть без дела. Я уже позвонила родителям и Денису. Брат предположил, что я обзавелась парнем — он заезжал ко мне вечером, но дома не застал. Я не стала отрицать, радуясь хотя бы тому, что голос его стал бодрее. И из кафе его до сих пор не вышвырнули — уже почти неделю работает, рекорд! Оставалось надеяться, что случившееся его изменит. А теперь же меня сильно раздражал его веселый тон: каково, интересно, чувствовать себя таким живым, после «простого разрешения всех проблем»?
В комнате моей не было ни телевизора, ни ноутбука. Погоняла на телефоне змейку, пока не начало укачивать, сходила в душ, попрыгала на месте, посидела на полу. Может, все-таки стоит что-то попросить у Максима Александровича? Например, книги. Если бы сейчас под рукой оказалась книга — на этот момент сошла бы любая — то время тянулось бы не так медленно. В пять часов вечера по стуку входной двери я поняла, что пришел повар — теперь если даже захочу выйти в гостиную и посмотреть телевизор, то на глазах постороннего себя не заставлю.
Выбрала из шкафа самое удобное платье — буду в комнате ходить в нем за неимением чего-то более подходящего. Внешне нарядное, из красного шелка, оно было хотя бы комфортным. В конце концов, явных правил относительно моего личного убежища не поступало. Завернулась в одеяло и предалась очередным неприятным мыслям. И не заметила, как уснула.
Проснулась от тревожного чувства: такое бывает, когда еще не открыл глаза, но ощущаешь, что атмосфера изменилась. Мгновенно придя в себя, подскочила на месте. Максим Александрович, придвинув вплотную стул к кровати, сидел и смотрел на меня. Он сложил руки на груди и, заметив, что я проснулась, позы не изменил. Только прищурился сильнее.
— Кажется, я сказал, что ужин в семь.
Бегло глянула на экран телефона: 20:37.
— Простите… — оправдываться смысла нет — он и без того видит причину моего опоздания. Пусть просто лишит меня ужина! Я ведь опоздала! Вполне заслужила поголодать тут. В одиночестве.
Он наклонился, ухватил одеяло за угол и откинул. Я сжалась и спонтанно поправила подол платья, натягивая его на бедро.
— Сними.
Чего-то подобного я подсознательно со страхом и ожидала. Максим Александрович умеет быть жестоким. Но, возможно, ничего особенно страшного не произойдет, если я постараюсь создать видимость полного подчинения?
Стянула платье и откинула. Села прямо и заставила себя убрать руки, открывая грудь. Проследила за его взглядом и, без команды, раздвинула ноги. Если хочет смотреть, то все равно увидит — так не лучше ли разыграть покорность? Он тут же посмотрел мне в глаза, пристально, внимательно, и во взгляде что-то неуловимо изменилось. Но молчал, будто ждал дальнейших действий, а я не предполагала, что должна делать для сохранения этого эффекта — Максим Александрович был доволен. Встать на колени, посмотреть снизу вверх? Или наоборот, без приказа не шевелиться?
— Иди сюда, — он позвал совсем тихо.
Я встала перед ним, но теперь и боялась сильнее. Захотелось обхватить себя руками, но я удержалась от порыва.
— Ты опоздала на ужин.
Понятно. Такие вещи его выводят из себя — я это и раньше предполагала. Будет наказание? Я задрожала от ожидания неизбежного, хотя Максим не выглядел раздраженным. Нет, скорее сосредоточенным. И тут я вдруг отчетливо поняла, что должна сделать! Со всей очевидностью мозг выхватил один вариант из миллиона
— то, что я в этой ситуации просто обязана сделать, и этим самым свести все возможные последствия к минимуму!
— Накажите меня, господин.
Я не просто угадала — я выбила десятку: Максим коротко выдохнул. Он этого не покажет, но я теперь знала наверняка, будто мысли его читала — в этот самый момент я свожу его с ума! Он не улыбнется, он уже что-то придумал — и мне это не понравится. Но его напряжение сейчас висело в воздухе, и оттого у меня внизу живота тоже затянуло, как реакция на его реакцию.