Подчинение (СИ)
Но он вдруг расслабился и откинулся на спинку, лениво выводя круги пальцем по бедру. Напряжение будто в один миг растаяло бесследно.
— Чего ты боишься больше всего? Из того, что я могу с тобой сделать.
Вопрос выбил из колеи. Что он может со мной сделать? Кажется, я даже плети не боюсь настолько сильно, как… Почему он спрашивает? Если я назову, то тут же это и получу?
— Я… я… господин…
— Порки? Нет, когда ты шла сюда, то настраивалась именно на что-то подобное, — он сам же отвечал задумчиво на свои вопросы. — Секса? Вряд ли. Тебя возможность еще большей близости со мной сильно смущает, но если бы ты была с собой откровенна, то уже призналась бы себе, что ждешь этого. Скоро будешь осознанно хотеть. Потому тоже отложим. Минета? Спермы во рту? Но уже завтра утром тебе придется, и к тому времени ты настроишь себя… Боли? Растяжки? Игрушек? Чего? Анального секса? — он вдруг улыбнулся. — О, попал. Какие у нас круглые бывают глазки! Значит, анальный секс пугает тебя больше всего остального?
— Господин…
— Встань на четвереньки и ляг грудью на кровать. Не поворачивайся.
Я опустилась на пол, но затряслась сильнее. Он просто ждал: возражу — накажет, буду медлить — разозлится… и все равно накажет. Повернулась на коленях и легла на край.
— Ноги раздвинь, руки вытяни вперед. Зацепись пальцами за другой край и не отпускай.
Выполнила и это, а лицом уткнулась в постель. Хотелось оглянуться и посмотреть, что он делает, но не решалась. Кажется, расслышала, как он расстегивает брюки и от этой мысли сжалась окончательно. Ткань его одежды коснулась моей кожи, и я перестала дышать. Он сел за мной, потом наклонился к моему уху и сказал:
— Анальный секс не так ужасен, как ты себе придумала. Но если ты будешь так напрягаться, то это будет по-настоящему жутко, — тихий смех ничуть меня не успокоил. — Обещаю, что мы обязательно им займемся, но не сегодня. Нужна подготовка. Но из моей квартиры ты уйдешь, только пройдя минимальный курс.
Ничего в прозвучавшем радости не приносило, но я зацепилась только за «не сегодня» — кажется, любое «не прямо сейчас» для меня уже награда! Он отстранился и вдруг ударил чем-то по ягодице — предполагаю, ремнем. Но с небольшим размахом. Я вскрикнула скорее от неожиданности, чем боли.
— За что я тебя наказываю?
— За то, что я пропустила ужин… нарушила правило, господин.
— Верно, в следующий раз наказание будет серьезнее.
— Да, господин… — и я вскрикнула от очередного удара.
Это совсем ничего — неприятно, болезненно, но вполне терпимо. Максим Александрович явно не бьет в полную силу. Но по одному месту, потом будет гореть… Но это ничего. Я зажмурилась, настраиваясь вынести сколь угодно долго.
Он вдруг запустил вторую руку мне под живот и нырнул пальцами между половых губ, сразу нашел клитор. Я выгнулась. И сразу получила удар — на этот раз сильнее. Пальцы внутри задвигались быстро — и очередной резкий удар.
— Чего сейчас больше? — голос его был тихим и даже холодным. — Удовольствия или боли?
Еще один хлесткий удар. Но вместо вскрика вырвался стон, бедра сами подались вперед, чтобы скольжение внутри ощущалось сильнее. Два удара, я вцепилась зубами в пододеяльник и тут же отпустила, вздрагивала от боли и оттого насаживалась на пальцы сильнее, каждый раз выдыхая все более громкие стоны. Напряжение в теле стало мучительным, боль будто перемешалась с наслаждением. Новый удар был другим — жгучим. Похоже, Максим откинул ремень и бил теперь ладонью.
— Чего ты сейчас хочешь — чтобы я остановился или чтобы продолжал?
Вместо ответа я выгнулась под очередным ударом. Выбрать из этих вариантов невозможно, я будто уцепилась руками на самой границе между разными ощущениями, но уже забыла, которое из них мне нужно больше. Еще удар, еще… и снова — я давно перестала считать. Я была готова умолять его, чтобы он прямо сейчас взял меня — сам, не пальцами. Как угодно грубо, сейчас совершенно неважно.
— Кончать нельзя. Это и есть твое наказание.
Еще два удара. Еще два движения внутри, едва ли не доведшие до оргазма, но именно на этом все прекратилось. Он тут же отпустил меня и отстранился.
— Господин… — я еще не знала, о чем точно хочу просить, но умоляла, не отдавая себе отчета. — Господин…
Его голос раздался уже от двери:
— На сегодня все. Мастурбировать нельзя — я тебя предупреждал, но напоминаю еще раз. Иди поешь. И да, ты забыла сказать кое-что важное.
— Спасибо, господин.
Минут через пятнадцать будто отпустило, и теперь стало стыдно оттого, какие именно эмоции я ощущала совсем недавно. И еще хуже — то, что Максим Александрович все видел, получал удовольствие от моих метаний. За столом на него не смотрела, заставляя себя есть остывший ужин, который от этого не стал менее аппетитным — куриная грудка, запеченная в салатных листьях. Максим Александрович сидел с другой стороны и не отводил от меня взгляда. Если бы в нем была ко мне хоть капля нежности, то он сменил бы тему, но на понимание к моему смущению я рассчитывала напрасно:
— Теперь я знаю то, что ты считаешь худшим наказанием. И то, что считаешь лучшей наградой. Осталось заполнить миллион пробелов между.
Он будто подопытного кролика в моем лице изучал! О какой награде говорит? Позволить мне испытать оргазм? Внизу живота еще пульсировало голодным желанием, но все слабее и слабее. С отступающим ощущением я без труда справлюсь, особенно если отвлечься на горящие ягодицы. Но я все же не сдержала непонимающего взгляда. Максим, уловив его, встал, обошел стол и наклонился ко мне. От близости его губ повело, накладываясь на еще не утихшее желание. Я забыла обо всем и потянулась навстречу. Это мне нужно! Его страсть — которая такая же властная, но без явственной границы между нами. То, что поднимает меня до его открытого желания, делает если не равной, то достойной… Как сегодня, когда он целовал меня после ресторана. Поцелуй — как самое настоящее признание в чем-то намного более глубоком, чем просто возбуждение. Он это имел в виду? Что я, несмотря на все свои слова, просто хочу его поцелуя?
Максим улыбнулся, словно констатировал победу, выпрямился и направился к выходу:
— Спокойной ночи. Не опаздывай на завтрак.
Глава 7
Когда утром я вышла из комнаты, Максим Александрович сидел за столом. Испугавшись, что опоздала, я прибавила шага. Но он обернулся и спокойно произнес — так между собой разговаривают обычные пары перед самым обычным новым днем:
— Как настроение? Сегодня дождь, тебе нужна другая обувь. Вечером заедем в магазин.
— Как прикажете… господин.
Я продолжала стоять в двух метрах от него и не знала, что делать дальше. Ведь он говорил, что… Но уже сидит за столом, пододвинув к себе одну тарелку. Моя была накрыта полукруглой крышкой. Может быть, он хочет, чтобы я для начала позавтракала? Или я обязана без напоминаний выполнить распоряжение?
— Чего ты ждешь?
Теперь голос другой — холоднее, резче. Его раздражение означает, что никаких отсрочек не будет, но он не собирается помогать мне справиться с собой. Я подошла ближе и опустилась на колени. Но ноги его были скрыты под столом. Что я должна делать?
— Господин, разрешите мне… — окончание комом застряло в горле.
— Быстрее. Завтрак остывает.
Не найдя другого выхода, я пролезла под стол. Возможно, так даже лучше — еще более унизительно, но хотя бы можно не смотреть ему в глаза. Он раздвинул ноги, позволяя мне приблизиться. Я осторожно потянула завязку на широких штанах. Взялась за резинку, спустила немного, потом все же решилась и потянула ниже, он только в этот момент соизволил немного приподняться. Пришлось привстать, поза стала совсем неудобной, но снять штаны полностью я не отважилась.
Член не был возбужден. Я взяла рукой и провела пару раз, вызвав первое напряжение. Чуть увереннее повторила. Максим Александрович расслабленно откинулся на спинку стула.
— Если сильно сжимаешь у основания, то задерживаешь оргазм. Поэтому рассчитывай сама, какого результата хочешь добиться, — голос его стал мягким, тихим. Сейчас он объяснял, а не командовал. — Другой рукой можешь массировать снизу, но без нажима.