Тебе больно? (ЛП)

Я не могу расшифровать эмоции, затеняющие его радужку, но прежде чем я успеваю понять это, громкий храп пугает меня, и я тихо вскрикиваю. Я закрываю рот рукой, сердце вырывается из груди.
Вздрогнув, я с облегчением вижу, что Сильвестр не шелохнулся. Он лежит на боку, борода разметалась по рваному красному одеялу, и он дремлет.
Когда я оглядываюсь на Энцо, он выглядит расстроенным. Челюсть сжата, а одна из его рук перебирает короткие пряди.
Мое горло сжимается, и я не могу удержаться, чтобы снова не оглядеться вокруг, оценивая, как мало здесь места.
Я качаю головой, пытаясь что-то выразить, но я даже не уверена, что именно.
Бросив взгляд на Сильвестра, Энцо хватает меня за руку и притягивает к себе. Я напрягаюсь, сопротивляясь ему.
Во-первых, я не хочу, чтобы он прикасался ко мне.
Во-вторых, он дает мне меньше места. Как, черт возьми, он думает, что это должно помочь?
Но он только сильнее прижимает меня к себе, пока моя спина не оказывается прижатой к его груди. Горячее дыхание обдувает раковину моего уха за мгновение до того, как его шепот проникает сквозь визг в моем мозгу.
— Тихо, bella ladra — прекрасная воровка.
Я веду себя тихо. Или, по крайней мере, мне так кажется. Я уже не так боюсь, но я совершенно уверена, что этот засранец просто объясняет мне, как правильно прятаться.
Я открываю рот, готовая сказать ему очень тихим, но твердым шепотом, чтобы он пососал мой любимый палец, но единственное, что мне удается, это писк.
Его рука обвивается вокруг моего бедра, и я подпрыгиваю в ответ. Мой взгляд устремляется туда, где он прикасается ко мне, его ладонь прижимается к моему животу, когда он скользит ею по краю моих джинсовых шорт.
Я задерживаю взгляд на его руке, когда он расстегивает пуговицу на моих обрезанных шортах и медленно опускает молнию.
Я не хочу этого. По крайней мере, так я твержу себе.
Так почему же я не могу остановить его?
— Что ты делаешь? — шепчу я.
— Шшш, — хрипит он. — Я не хочу слышать твои слова.
— Тогда что ты хочешь услышать?
Его язык высунулся, лизнул меня в ухо и вызвал холодок по позвоночнику.
— Я хочу услышать тебя, когда ты ломаешься и не можешь кричать. — Как только последнее слово слетает с его языка, его рука проскальзывает в мою нижнюю часть, и его палец сильно прижимается к моему клитору.
Мои колени подгибаются, поэтому его вторая рука обхватывает мой живот, удерживая меня неподвижной, пока он медленно начинает обводить его.
Мое зрение все еще туннельное, но теперь эта маленькая точка света полностью сосредоточена на том, что он делает со мной.
Открыв рот для тихого стона, я тяжело выдыхаю, когда он продвигается дальше вниз, не предупреждая меня, прежде чем его средний палец погрузится внутрь меня.
Я снова подпрыгиваю, но удовольствие, излучаемое моими бедрами, заставляет меня еще сильнее вжаться в его грудь.
— Как ты думаешь, тебе трудно дышать, потому что ты не можешь вырваться, или потому что я внутри тебя? — пропел он тихим тоном, его голос едва слышен сквозь волны, ревущие в моей голове.
Как бы напоминая мне, где я нахожусь, тишину нарушает еще один громкий храп. Мой желудок сжимается, поскольку мое внимание начинает раздваиваться. Но затем он добавляет еще один палец и медленно начинает трахать меня ими, преодолевая разрыв и заставляя меня снова сосредоточиться на нем.
Только на нем. 
Я теряю себя, мое возбуждение неловко слышно, когда он вводит и выводит его. Мое дыхание становится все тяжелее, и я уже на грани того, чтобы перестать молчать.
Рука, прижимающая меня к нему, двигается, его ладонь перемещается к моему лицу, закрывая рот и нос, пытаясь заставить меня замолчать.
Моему мозгу требуется всего несколько секунд, чтобы понять, что он перекрывает мне доступ воздуха. Но он не прекращает трахать меня пальцами. Он даже прижимает поверхность своей ладони к моему клитору и сильно потирает его.
Мои глаза закатываются, и я чувствую, как кровь приливает к моему лицу.
— Тебе больно, детка? — тихо спрашивает он. — Невозможность кричать для меня, как ты хочешь.
 
Я зажмуриваю глаза, оргазм зарождается глубоко в животе. Это похоже на то, как будто стоишь на пляже и смотришь, как вода отступает на сотни футов. Это надвигающееся беспокойство, когда ты понимаешь, что когда вода вернется, она вернется с местью.
Это больно. Потому что я знаю, что когда все закончится, я буду ебаным обломком.
— Эта маленькая киска такая охуенно мокрая, — продолжает он, его акцент становится все более глубоким от желания. Когда мое дыхание затихает, единственное, что можно услышать над грубым тембром его голоса, это его пальцы, проникающие в мою мокрую киску. — Ты слышишь, как красиво она поет для меня? Почему бы тебе не спеть мне колыбельную, bella — красавица? Дай мне послушать.
Он ускоряет темп, продолжая тереться о мой клитор. Моя грудь бешено колотится, и я чувствую биение своего сердца в каждом сантиметре своего тела.
Я разрываюсь между желанием, чтобы он остановился, чтобы я могла дышать, и молитвой к тому, кто будет слушать, чтобы это никогда не кончалось.
— Вот так, — подбадривает он, чувствуя, насколько я близка к этому, по тому, как я начинаю извиваться на нем. — Я хочу, чтобы ты сейчас кончила на моих пальцах, bella — красавица.
Да пошел он. Я не буду кончать по первому требованию. Он не имеет права так распоряжаться моим телом.
Но потом он наклоняется и зажимает зубы прямо под моим ухом, резко посасывая, пока он загибает пальцы как надо.
Мои колени рушатся, когда оргазм прорывается сквозь меня без разрешения, захватывая мое тело в циклон, который так же разрушителен, как я и боялась.
Он опускает руку вниз настолько, чтобы закрыть мой нос, и я инстинктивно делаю глубокий вдох, прилив воздуха усиливает мой бред.
Я бьюсь об него, и он вынужден убрать руку с моих шорт и обхватить меня, пытаясь удержать меня в неподвижности и молчании.
Если Сильвестр проснется, я не узнаю об этом. Не знаю, будет ли мне до этого дело.
Я слишком увлечена звездами, а здесь, наверху, я бесстрашна.
В конце концов, я спускаюсь вниз, голова путается, ноги слабые.
— Тебя так легко сломать, — мрачно пробормотал он.
И тут же то, что только что произошло, ударяет меня по голове.
Я собираюсь отстраниться, чувствуя стыд по причинам, которые не могу назвать, но он крепко хватает меня за бицепс, притягивая к себе. Я вздрагиваю, когда чувствую, какая мокрая у него рука.
Потому что его гребаная рука промокла, а он не потрудился ее вытереть.
— Твоя колыбельная усыпила его, детка?
— Заткнись, — шиплю я, мои щеки пылают жаром, я тыкаю локтем в его твердый живот, прежде чем снова потянуться к двери.
— Куда это ты собралась? — рычит он.
— Ты планируешь остаться здесь навсегда? — я огрызаюсь в ответ.
Если он думает, что я собираюсь остаться здесь после этого, то он действительно может отсосать у меня палец. Я могу сделать вывод, что он отвлекал меня от моей очевидной панической атаки, но теперь я чувствую себя дешевкой и уже жалею об этом.
Теперь он просто жестокий.
Напряжение накатывает на него волнами, и я вырываю свою руку из его хватки.
Сильвестр все еще храпит, а я осторожно открываю дверцу шкафа, так отчаянно желая выбраться, что у меня дрожат руки.
Медленно я выскальзываю из маленькой черной дыры, в которую меня засосал Энцо, и торопливо на цыпочках направляюсь к двери спальни. Энцо следует за мной, закрывая шкаф, прежде чем выскользнуть из комнаты следом за мной.
Вместо того чтобы направиться в нашу комнату, я бегу по коридору. Мне нужно уйти от него, пока я не наделала глупостей и не попыталась заслужить его прощение.
Возможно, он не заслужил того, что я с ним сделала, но это не значит, что он заслуживает моего тела.
Если бы только я могла просто перестать, блять, отдавать его ему.