О чем молчит ласточка
— Да, но я мог усугубить его депрессию. Отправляя его в Германию, я искренне верил, что так ему будет лучше, но теперь жалею. Теперь я боюсь за его здоровье и даже жизнь. — Володя резко остановился.
Он взял телефон в руки и, извинившись перед Ангелой, что отвлекся, набрал сообщение Юре: «Напиши мне хотя бы одну букву, чтобы я просто знал, что ты жив». Но удалил текст — такие слова могли оскорбить его. И Володя отложил телефон — он должен научиться ему доверять даже в такие тяжелые моменты.
— Раньше я думал, что у него просто творческий кризис. А теперь окончательно запутался и не понимаю, что причина, а что — следствие. Но я все равно виноват, похоже, отношения со мной токсичны. Юра и сам говорил, что я слишком его контролирую. Теперь я это понял и готов попробовать измениться. Стать лучше. Ради него. И ради себя.
— Как вы считаете, почему Юра так думает? — спросила она, всем своим видом показывая, что готова внимательно слушать.
А Володя еще раз спросил себя, стоит ли рассказывать ей все. Но ведь другого выхода у него нет. Дальше говорил только он, Ангела лишь изредка задавала наводящие вопросы. Она не судила ни его, ни Юру. Она не просто слушала, а казалось, действительно слышала его, принимая во внимание каждое слово. Володя чувствовал себя странно: ему было очень приятно рассказывать о себе и их отношениях с Юрой, пусть не вдаваясь в слишком интимные подробности, но в то же время ничего не утаивая.
Закончив разговор, Володя не смог вспомнить подробностей, но с удовлетворением осознал, что впервые в жизни рассказал кому-то о глубине его чувств к Юре. Да, когда-то он рассказывал Игорю их старую историю, но не теми словами, не с такой честностью.
Ангела не поведала ему ничего нового, но только потому, что Володя и сам знал, что теперь делать. От разговора на душе полегчало, а боль, еще час назад терзавшая все тело, прошла. Прощаясь с Ангелой, Володя сам попросил записать его на еще один прием.
Оставшись в тишине и одиночестве, он снова схватил телефон и открыл ICQ. В списке сообщений мигало новое — от Йонаса. Тот, как и обещал, прислал контакты Юриных друзей, но Володя отмахнулся и закрыл окно, забыв поблагодарить. Его волновала лишь переписка с Юрой.
Они не должны быть порознь! Раз Юре невыносимо находиться здесь, то Володя может хотя бы попробовать пожить в Германии. Рядом с ним, вместе с ним. Пусть он пока не приготовился к переезду в другую страну, но все же решил, что пойдет на это. Принесет эту жертву, ведь Юра тоже ее принес — переехав ради него в Харьков. И теперь настало время сделать то же самое ради любимого человека — уехать к нему насовсем.
Тем более что в Германии Юра поможет ему освоиться. Правда, сейчас тот настолько ослаб из-за болезни, что выходило наоборот: Володя должен был ехать к нему на помощь. Но, может, это не так уж и плохо? Может, получится обернуть ситуацию в свою пользу? Стресс заставит Володю собраться с силами и запустит механизм адаптации, чтобы как можно быстрее приспособиться к новой жизни.
Как бы ни было страшно, Володя справится с трудностями. Они справятся. Вместе.
Судорожно вздохнув, он написал:
«Юра, меня все это достало. Я решил: заканчиваю дела в Харькове и лечу к тебе. Уже еду в аэропорт брать билеты на эти выходные».
Юра ответил удивительно быстро:
«Если опять на две недели, то давай лучше в августе, как собирались».
Володя вздохнул. Он может приехать к Юре погостить хоть на год, но проблемы это не решит. Нужно менять жизнь кардинально.
Володя написал ответ и, не перечитывая, быстро отправил — чтобы не успеть передумать:
«Не на две. Надолго. Насколько именно — решать тебе. В Украине у меня нет ничего важнее тебя. Странно, что я осознал это так поздно».
Володя мог бы заканчивать с делами не один месяц. Причины оставаться в Харькове всегда найдутся — постоянно будут появляться новые задачи и проблемы. Поэтому Володя решил сделать то, чего не делал никогда: бросить все и сразу. Не дожидаясь ответа Юры, он взял загранпаспорт и сел в машину.
Купив билеты, из аэропорта Володя направился в центр, чтобы избавиться от последнего бремени: сообщить маме об отъезде.
Она была самым главным «но», которое препятствовало его будущему с Юрой. Но теперь мама знала все, а значит, исчезло и то препятствие. Оставалось лишь сказать. Мама, конечно, ужасно расстроится, наверняка заплачет, а потом, когда Володя уедет, ей станет еще более одиноко, чем сейчас. Но у нее хватит мудрости и любви к сыну, чтобы отпустить его, — в этом Володя не сомневался.
Пока ехал в родительский дом, успел придумать, как она будет жить без него. Но, вспомнив слова Ангелы, заранее одернул себя: «Нет, я не буду настаивать, я просто предложу ей переехать в „Ласточкино гнездо“. Просто предложу».
Мама приняла новость стоически.
— Ты же будешь сюда приезжать? — тихо спросила она.
— Конечно, — кивнул Володя.
— А как же собака? Ее ты тоже увезешь?
— Увезу, но попозже, когда буду уверен, что у нас с Юрой все получится. Я узнал, что собак перевозят в багажном отделении самолета, и не хочу подвергать ее лишнему риску, возя туда-сюда.
— Мне оставишь? — Впервые за этот разговор мама оживилась.
Она всегда мечтала завести большую собаку, но отец был категорически против держать ее в квартире.
— Да, но потом все равно заберу. Хотя ты сможешь завести себе свою, — рассудил Володя. — А вообще, знаешь, мам, было бы хорошо тебе переехать в «Ласточкино гнездо». Природа, прекрасный воздух, огромный двор. Ты могла бы разбить цветник и огород, как всегда мечтала. К тому же у меня есть соседка Татьяна. Замечательная женщина, вы могли бы с ней подружиться. — Произнеся заранее заготовленную речь, Володя усомнился, не слишком ли ультимативно она прозвучала, поэтому добавил: — Если захочешь, конечно.
— Ну, наверное, так и поступим, — неуверенно протянула она.
— Так что, мам, благословишь меня?
Та вздохнула.
— Не хочу говорить, что ты не оставляешь мне выбора. Но ты мог бы уехать, вообще меня не спрашивая. Конечно, я тебя благословляю. Но не просто так. Я потребую две вещи: во-первых, перед отъездом ты должен познакомить меня с твоим Юрой. Имею же я право знать, из-за кого весь сыр-бор. А во-вторых… — начала мама серьезно, но вдруг остановилась, с надеждой посмотрела на него и, растеряв всю строгость, протянула: — Вы же пригласите меня к себе погостить?
Услышав ее последнее «требование», Володя рассмеялся.
Он остался у нее на несколько часов. Пусть поговорили они хорошо, настроение не улучшилось — тревога за Юру не отпускала. Тот так и не ответил ему на последнее сообщение.
Разумеется, мама заметила его состояние и, провожая, сказала:
— Ни о чем не беспокойся, сынок. Все наладится. Как говорится, все перемелется — мука будет.
* * *Мама не ошиблась. И правда — перемололось. И правда, от Володиных преград ничего не осталось, лишь мука. Последнее препятствие рухнуло. Но предстояло попрощаться с еще одним важным в его жизни местом — офисом.
Володе казалось, будто после себя он оставил здесь одни руины, ведь события последних дней уже стерли его прошлую жизнь в пыль. Он находил подтверждения этому во всем: в тишине улицы, в пустоте офиса. Будто людей не было не потому, что уже восемь вечера и все разъехались по домам, а потому, что все вымерло. Оказавшись в кабинете, Володя опустошил ящики стола, сложил в коробку свои вещи. Он прошелся вдоль полок, постоял у окна. Сел на диван, на свое любимое место в левом углу, где с ежедневником и ноутбуком устраивался каждый раз, приходя к отцу на совещания. Улыбнулся, отметив, что, заглянув сюда осенью, Маша тоже села именно на него.
Володя посмотрел на входную дверь, заметил трещину на косяке и отвернулся — напоминание о дне смерти отца до сих пор причиняло боль. Сняв очки, он устало потер глаза и мимолетно взглянул на кресло. Его ножки отбрасывали жутковатую тень — казалось, будто под отцовским столом сидит гигантский паук. Володя ухмыльнулся. Весь этот кабинет — паучье логово, ведь отсюда тянулись нити паутины, которая опутывала не только его волю, но и всю его жизнь. И теперь Володе осталось только набраться сил оборвать эти нити. А сила у него была — любовь к Юре. Любовь, которая не оставила ему иного выбора.