Перерождение легенды (СИ)

Внутри у Арефея всё оборвалось. Всё стало бессмысленным. И их вылазки, и их попытки чему-то научиться, и даже смерть Антира и Рафнута. Они же просто сами не поняли, с кем решили враждовать. И вот теперь только стали лицом к лицу. И что? Их же просто раздавят и даже не заметят. Всё было зря.
Арефею стало трудно дышать, он поднял глаза и тут же опустил, не смог даже сосчитать, сколько знатных сейчас их обступило.
Дверь снова открылась. На это раз тихо и медленно. Арефей в надежде обернулся. Какая-то его часть, в самой глубине, надеялась на спасение. Но и она умерла.
В кабинет вошёл тот самый знатный дядка, который запретил им лазить в школу. Только сейчас Арефей понял, что знатные до этого всё время что-то говорили. А теперь повисла мёртвая тишина. Тот самый знатный дядька не спеша прошёл к ним, в повисшей тишине звук его шагов гремел на всю аудиторию. Остальные знатные тут же освободили дорогу и перетекли ему за спину.
— Арефей и Игнар. — Казалось, целая вечность прошла с их прошлой встречи, а Арефей до сих пор хорошо помнил этот голос, от которого внутри холодело. — Я же вас предупреждал. И, как видите, не обманул.
Арефей случайно заметил господина учителя, который так и сидел на полу весь бледный и трясущейся рукой промокал потный лоб.
— Ваши друзья, ваши братья, — знатный дядька выделил последнее слово, — погибли. Вы сами чудом уцелели. Вы этого хотели?
Арефею даже дышать было страшно. Он старался вдыхать и выдыхать по чуть-чуть и без шума.
— Но, если быть честным, ваши жизни ничего не стоят для знати. Если вас убить — то это не будет актом возмездия, никого ваша смерть не удовлетворит. Потому что ваши жизни ничего не стоят. И потому я могу с лёгкость оставить их вам. А могу и не оставить. Только вот интересно, если всё же оставлю, вы бросите свои попытки научиться тому, на что вы не имеете права?
Арефей даже не успел понять, что их о чём-то спрашивают. И тут взорвался Игнар.
— Нет. Нет! Нет, не бросим! Я не брошу! — визгливо закричал он, лицо Игнара побагровело из глаз хлынули слёзы, но он продолжил: — Вы, знать, убили моего брата! И думаете, что имеете на это право! А вы не имеете! И не имеете права указывать, что нам можно, а что нельзя! И я до конца жизни буду делать всё вам поперёк! Потому что!.. Потому что!..
Игнар никак не мог договорить, слёзы душили его, воздуха отчаянно не хватало.
— Потому что мы такие же люди как и вы, — закончил за него Арефей, и сам удивился тому, какой у него голос уверенный.
Знатный дядька поднёс ладонь ко рту, погладил усы и бороду. А Арефей был готов поклясться, что на самом деле он так спрятал улыбку.
Знатный дядька тяжело вздохнул.
— Ну, я сделал всё, что мог. Раз вы такие упёртые. Раз вы открыто мне в лицо говорите, что будете продолжать заниматься тем, чем занимались. У меня нет другого выхода. — Он снова вздохнул, ещё раз пригладил бороду. — Я назначу вам учителя, который доведёт ваше обучение до конца. Научит вас нормально читать и писать. И объяснит все непонятные слова.
Арефею на секунду залетела мысль, что он умер. И что смерть — это, на самом деле, сон. Вот он лежит мёртвый и снится ему непонятное. Снится, что знатный дядька, перед которым вся остальная знать в ужасе расступается, вдруг дал им то, о чём они и не мечтали никогда.
Арефей глянул на Игнара, тот из бордового сделался мертвецки-бледным, лицо его вытянулось от удивления, и он теперь оторопело хлопал глазами, из которых всё так и текли слёзы.
Знатный дядька уже спокойно шёл к выходу.
— Но! — крикнул ему в след кто-то из остальных знатных. — Но ваше благородие! Да как же это понимать?! Вы же!..
— Вы, ваше благородие, — устало сказал дядька, — с чем-то не согласны? Быть может, выскажете ваши претензии лично князю, чтобы он занялся этим вопросом?
— Нет, ваше благородия, ни в коем случае! — знатный мигом побледнел. — Прошу простить меня за дерзость! Это просто эмоции! Эти вот, — он кивнул на Арефея с Игнаром, — сегодня нанесли моему сыну тяжёлые побои, и я…
— Прошу простить, — перебил дядька, — но я должен идти. У меня куча дел, и я уже опаздываю.
 
Он вышел из кабинета. И снова повисла такая тишина, что Арефею она аж уши сдавила.
  
Интерлюдия. Княжеский совет
 
Главный министр Горвадского княжества Илвенир Ульдт покинул школу через ту же дверь, через которую в неё по утрам приходили ученики. Чуть левее начиналась деревня. Илвенир глянул на дом, стоявший ближе всего к нему, увидел во дворе полноватую женщину, устало вытирающую пот со лба грязной рукой. Волосы у неё растрепались, растянутый комбинезон висел грязным тряпьём. Илвенир нахмурился, глянул в другую сторону, туда, где раскинулись огромные поля. Медленно ехали по ним старые полевые сборщики, громко рычавшие двигателями. Скрипели колёсами ржавые погрузчики. Широкоплечие мужики подвязывали и тягали здоровенные тюки. Илвенир нахмурился ещё сильнее. Подумал, давно ли боярин Влавел Гертр приезжал в свою деревню? Или отсиживался в своём городском поместье и только считал деньги от продажи зерна? Ответ Илвениру был очевиден, и от этого настроение у него окончательно испортилось.
Жаль, не мог он прямо сейчас заняться этим вопросом, ведь не соврал недавно, когда сказал, что у него куча дел. И что опаздывает — тоже не соврал.
Спешно обогнув корпус школы, Илвенир вышел к крохотной парковке. Наверное, столько дорогих автомобилей, как сегодня, на ней бывает только в те дни, когда представители боярских семей приезжают забирать себе выпускников школы в личное служение.
Илвенир залез в свой автомобиль. Кивнул водителю.
— Едем на княжеский совет, — сказал он ему. — И, голубчик, поспеши, пожалуйста. А то что-то я задержался, а опаздывать нам нельзя.
— Сделаем, ваше благородие, — улыбнулся водитель и тронулся с места.
Илвенир откинулся на заднем сиденье, закрыл глаза, несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул, помассировал виски.
— Всё хорошо, ваше благородие? Не дурно вам? — забеспокоился водитель.
— Хорошо, хорошо. Следи за дорогой, — ответил Илвенир, не открывая глаз.
Он соврал, ему было как раз дурно. Голова разбухала от мыслей. Заготовленные речи для княжеского совета, формальные и неформальные встречи, которые нужно провести сегодня, а ещё эти два паренька, которые утром устроили переполох в школе боярина Дметра Стольтца. И ведь не испугались, не отступили, даже перед самим Илвениром, глядя ему в глаза, продолжили гнуть своё. Один из пареньков потерял сегодня брата, и теперь прямо сказал, что знать теперь его главные враги. Илвенир вдруг улыбнулся.
Он открыл глаза, ткнул в экран, вмонтированный в спинку водительского сиденья с обратной стороны. Тут же выскочило сообщение от князя: «Илвенир, где ты?! Все делегации уже на месте!» Илвенир небрежно смахнул его. Вызвал список контактов и выбрал там своего брата.
Надпись «Соединение» долго раздражала Илвенира. Но всё-таки на экране появилось недовольное лицо брата. Тот нервно погладил бороду, нахмурил брови, а в его недовольном взгляде прямо читалось нежелание первым начинать разговор.
— Здравствуй, Никирий! — поприветствовал Илвенир.
— Здравствуйте, ваш благородие! — Никирий деланно склонил голову, пародируя учтивый поклон.
Илвенир усмехнулся.
— Прекрати. Я хочу поговорить с тобой как брат, а не как боярин.
— Ничего себе! Ну говори тогда.
— Надолго я тебя не займу. У меня есть просьба. И, если честно, просьба не к тебе, а к Елетрине.
— У тебя просьба к моей дочери? Просьба? Не приказ, не поручение?
— Если не сбавишь тон, то будет и приказ, и поручение. А пока, я уже сказал, говорю с тобой как с братом. Я мог бы поручить это лично ей, но только чтобы нам оставаться семьёй, я ставлю тебя в известность и именно прошу.
Никирий до бледноты сжал губы, шумно выдохнул, раздув ноздри.
— Что за просьба? — тихо проговорил он.
— Ей нужно будет позаниматься с двумя парнишками.