Охота на гончих

Творимир шевельнулся в седле. Он не сомневался, что жена островного ярла имела в виду Эйнара, и это воеводе очень не понравилось. Но меньше всего ему понравился ответ командира. Главу Тайной службы его величества Творимир знал много лет, как и привычку Ивара пускать пыль в глаза нужным людям. Но сейчас – в этом русич был готов поклясться – его товарищ ни капли не кривил душой.
Недолгое молчание нарушил звон упряжи и бесстрастный голос госпожи Арундейл:
– Благодарю за откровенность, лорд. Я передам Сигурду вашу просьбу. За мной!
Бойцы развернули лошадей. Лорд Мак-Лайон, отступив назад, чтобы ненароком не попасть под копыта, проводил задумчивым взглядом маленький отряд.
– Умная женщина, – пробормотал он. – Да, весьма…
– Эх!
– А?.. – Заметив на бородатом лице друга выражение крайнего осуждения, советник передернул плечами. – Что? По-твоему, я должен был с разбегу предъявить этой валькирии обвинение в соучастии?
– Эх, – мрачно качнул головой воевода. И посмотрел в глаза командиру.
Ивар устало прикрыл веки.
– Былые заслуги, друже, еще не повод для оправдания. Я знаю Эйнара давно, и во время оно он показал себя с лучшей стороны, однако… У него был мотив и возможность. Еще какая возможность, такой, пожалуй, не было больше ни у кого!.. Да, я ему верю. Но эта уверенность, к сожалению, на данный момент бездоказательна. – Он помолчал, сосредоточенно что-то обдумывая, и поднял голову. – В любом случае сейчас не время и не место для таких разговоров. Так что сделай лицо попроще. Эйнар тебе, в конце концов, не родня.
Творимир, насупившись, ткнул локтем в сторону второй лошади – ладно, мол, после обсудим, поехали. Ивар кивнул. Вспрыгнул в седло, натянул поводья и, обернувшись к морю, проронил:
– Северяне зимуют на суше. М-да. Хотел бы я знать…
– Эх?
Лорд Мак-Лайон, переведя рассеянный взгляд на озадаченного телохранителя, встряхнулся:
– Не обращай внимания, друже. Мысли вслух. Сдается мне, что это дельце с двойным дном, только и всего. А мастер по «дну», слава богу, у нас имеется!
Он улыбнулся, вспомнив хозяина «Щербатой секиры». Старина Химиш, несмотря на всю безалаберность да любовь к выпивке, дело свое знал. «И общий расклад даст, и насчет Железного Брюха разузнает, – подумал советник, хмурясь. – Что-то здесь все-таки… Харальд?» Ивар недоверчиво прищурился: отряд ярла Гуннара, уже почти покинувший пределы порта, остановился. Старший сын конунга, что-то сказав брату, развернул коня и двинулся в сторону жилых кварталов. Один, даже без охраны. Отряд ярла ждать его не стал.
– Очень интересно, – пробормотал лорд, цепким взглядом впившись в спину Харальда. – Что он забыл в здешних трущобах?.. Творимир!
– Эх?
– За мной. Химиш никуда не денется, а с допросом я и так затянул. Лишний час погоды не сделает. – Советник ткнул пятками в бока лошади. – Не теряй его из виду! Печенкой чую, Эйнаров братец не так чист, как кажется…
Из гостевого домика, так и не ставшего уютным гнездышком для молодоженов, тело Хейдрун уже унесли. Пока что в дальний сарай на краю подворья – похороны должны были состояться завтра. Опустевшее помещение вытребовал себе лорд Мак-Лайон. Допросить всех причастных к делу все равно было необходимо, а заниматься этим в их с Нэрис доме или тем паче в доме конунга Ивар не собирался. От северян никогда не знаешь, чего ждать.
Да здесь и удобнее.
Глава Тайной службы его величества устало потер переносицу и отложил в сторону исписанный лист. Потом бросил косой взгляд на лежащий по левую руку список. Большинство приглашенных, чьи имена в нем фигурировали, он уже опросил. И радоваться пока было нечему: их описание событий позапрошлой ночи мало чем отличались одно от другого. Пили, веселились, в конце праздника разбрелись по лежанкам, проспались ближе к полудню – и только тогда узнали о трагедии… То, что львиная доля гостей осталась ночевать в общем доме, а значит, проследить их передвижения в ту ночь не составляет труда, по факту ничего не давало. При таком количестве людей в одном помещении, да еще и изрядно подпитых, надеяться на чью-то внимательность – все равно что уповать на Божье чудо! Даже если кто-то и выходил, его могли не увидеть, не разглядеть, не придать этому значения…
 
Да, караульные снаружи были. Но кто поручится, что они всю ночь не провели на конюшне, опрокидывая, по примеру прочих, ковшики за счастье молодых? В такую погоду нарезать круги по двору охотников найдется мало. Тем более что Берген – хорошо охраняемый город, под защитой его стен опасаться нечего, а правитель сотоварищи у очага брагу хлещет: нерадивых охранников за шкирку все равно бы никто не взял! И глава караула, который час назад едва не охрип, доказывая королевской гончей, что никто из его людей не пренебрегал своими обязанностями, прекрасно это понимает… Так что навскидку любой мог выйти наружу, добраться до дома, отведенного Эйнару с молодой женой, нанести удар в грудь Хейдрун и преспокойно вернуться назад. Другое дело, что мотив для этого должен был быть очень серьезным, а человек достаточно сильным и – определенно! – хорошо знакомым несчастной девушке. Одна беда: под такое расплывчатое определение подходила едва ли не дюжина гостей и родственников.
Конечно, были еще те, кто не остался на ночлег в доме конунга. Но этих людей можно пересчитать по пальцам: чета Мак-Лайонов, Ульф, собственно молодожены и двое византийских купцов, на которых лорд возлагал самые большие надежды. Но увы – почтенные торговцы покинули праздник еще до того, как Хейдрун закрыла за собой дверь, чтобы остаться наедине с супругом. Этот факт Ивар тщательно проверил, и все подтвердилось. Господа Ливелий и Фемел вместе с остальными вышли на крыльцо, после чего велели слугам подать лошадей и откланялись. Это в один голос подтвердили не только члены семьи конунга, сами слуги и домашние подозреваемых, но и десяток бойцов из дружины Длиннобородого, которым пришлось провожать почетных гостей до самого дома. Купцам, конечно, ничего не мешало вернуться позже. Но, во-первых, их бы тогда точно заметили, а во-вторых – открыть кому-то из них Хейдрун никак не могла. Она впервые увидела обоих на собственной свадьбе и вряд ли даже в лицо помнила, не говоря уж о голосе.
Кроме того, не следовало забывать о кинжале Эйнара, который был надежно и при свидетелях заперт в сундук еще в самом начале свадебного пира. Куда именно сэконунг положит свой пояс, наверняка могли знать только те, кто при этом присутствовал, то есть члены его семьи или же родня Хейдрун. Они входили первыми. Разумеется, зная порядок и привычки обитателей дома, можно догадаться, в какой конкретно сундук Гуннар сложил оружие Эйнара, конунга, ярла Ингольфа и остальных… Но это уж слишком большое допущение.
Однако вынуть нож после того, как в доме погасили свет и все улеглись, мог любой из присутствующих. Другое дело, что без ключа ничего бы не вышло: Ивар лично обследовал указанный сундук и не нашел на внешней части замка даже пустячной царапины. Вор не воспользовался отмычкой. Кто и когда бы ни взял оружие, сундук при этом он отворил ключом. Одним из связки Гуннара или же дубликатом, не важно. Разумеется, это еще надо будет проверить. Узнать, где и у кого обычно хранятся ключи, кто имеет к ним доступ, кто может сделать оттиск… Ивар уныло вздохнул – кузнецов в Бергене тьма-тьмущая, поди найди нужного!
Но купцы… Нет, очень вряд ли. Единственной зацепкой было то, что византийцы сидели к сундукам ближе всех – сразу у перегородки. Разумеется, такой странный выбор мест, никак не согласующийся с высоким положением гостей, советника заинтересовал, но на поверку оказался до смешного прост. Уважаемые торговцы часто бывали в доме конунга, в том числе и на пирах. И уже после трех-четырех попоек сообразили, что чем ближе сидишь к хозяину, тем дольше и мучительнее длится потом похмелье. Они люди уже немолодые, а конунгу отказывать нельзя. Другое дело – сесть от него подальше, сославшись на духоту да приятный сквознячок от входной двери! И здоровье в порядке, и правитель доволен. Ивар проверил – конец лавки у самой перегородки уже несколько лет как был закреплен за мудрыми мужами из Византии. Это подтверждали все кого ни спроси.