Сестры

Пожалуйста, вот тебе Кирилл — на блюдечке с голубой каемочкой.
  
14
 
С момента немыслимой встречи прошло несколько дней. С тех пор Кирилл не ездил к дому Лизы. Он и сам не смог бы точно определить причину: то ли боялся встретить ее снова и окончательно прослыть дураком; то ли неожиданного столкновения оказалось достаточно, чтобы несколько дней чувствовать такую наполненность чувств, какую опасаешься расплескать; то ли опасался, что теперь наблюдение издалека самому покажется смешным и нелепым, а слова вновь в самый ответственный момент предательски от него сбегут. Вообще был зол. И может быть, его добровольный отказ видеть Лизу был просто-напросто епитимьей, наказанием, наложенным Кириллом на самого себя.
Он набросился на работу как изголодавшийся волк. Брался за самые невозможные дела и выигрывал их. Возобновились звонки от людей Роберта, и однажды вечером один из их своры набросился на Кирилла в мертвом гулком переулке. Но не пригодилось и оружие. Кириллу удалось расправиться с посланцем быстро и легко. Он даже был немного разочарован несерьезностью такого подхода: нашли, кем пугать, — щенком. После этого случая и вовсе перестал думать о возможной опасности, полагая запас угроз исчерпанным.
Но однажды Кирилл не выдержал. Он уже был дома, читал. Выходить никуда не собирался. Оставалось поужинать, посмотреть телевизор и лечь спать. Но внезапно юрист резко вскочил, шарахнул ни в чем не повинную книгу об пол, забегал по комнате. Его охватило нервное возбуждение, а в мозгу прочно засела мысль: если я не увижу ее сегодня, то уже не увижу никогда.
Он быстро оделся и помчался на улицу. Моросил невидимый дождик, и асфальт матово блестел в свете неярких фонарей. Пахло свежевымытой травой и влажной землей. Над домами в разрыве тонких туч уже повисла луна с запавшим боком.
Когда он подъехал к ее дому, совсем стемнело. Кирилл заглушил мотор и долго сидел, прислушиваясь к мышиному шороху дождя. Время от времени мимо него с влажным шумом проезжали машины, гладили светом фар его лицо. Он пошарил в бардачке, нащупал спасительную пачку сигарет, закурил, абсолютно забыв о своем твердом намерении бросить, с наслаждением затянулся. Посмотрел на светящиеся окна Лизы и вздохнул: понятия не имел, что делать дальше.
Вот я пришел — здрасьте! А если она не одна? А если ей противен даже мой вид? Что хорошего может думать обо мне женщина, на сестре которой я был неудачно женат? Мы ведь жили под одной крышей, и все прошло перед ее глазами… Кошмар.
Кирилл тяжело вздохнул. Рука потянулась к зажиганию. Уехать. Как можно скорей. Я не имею права вмешиваться в ее жизнь. Кто я в ее глазах? Даже думать страшно.
Он уже твердо решил бежать, но, вместо того чтобы завести мотор, вышел из машины и направился к ее дому, твердя про себя, что все его поступки безумны, что он сам топчет свою последнюю надежду и что Лиза непременно погонит его сейчас поганой метлой.
Хорошо. Если прогонит, значит, так мне и надо. Но сам не уйду. С этой мыслью он нажал кнопку лифта. Кабина оказалась на первом этаже и как-то уж очень стремительно подняла его на четвертый — нужный — этаж.
Он вышел из лифта и мучительно долго топтался у ее двери. Неизвестно, чем бы кончилось дело, если бы не соседи с нижнего этажа. Вдруг загремела чужая дверь, совсем близко зазвучали грубые в тишине подъезда голоса… и Кирилл с детским испугом дернул рукой — позвонил.
За дверью раздались шаги — сбежать, пока еще не поздно, придурок! — и удивленный, такой родной голос:
— Кто там?
— Это я, Кирилл. Впусти, пожалуйста.
За дверью стало тихо. Потом щелкнул замок, и дверь открылась.
— Проходи, — сухо, Кириллу почудилось — даже неприязненно, сказала Лиза.
— Я всего на минуту. — Он зашел и замер. Что говорить? Что делать? — Я снова случайно оказался у твоего дома и вот решил заглянуть. Не помешал? — Голос прозвучал с такой пошлой игривостью, что Кирилла передернуло.
— Нет. Чаю выпьешь?
— Спасибо, да.
Лиза повернулась и пошла на кухню. Кирилл, как истукан, остался на месте.
 
— Ну, что же ты? Проходи.
Он неловко снял куртку, запутался в рукаве, рванул раздраженно, где-то треснуло, куртка вырвалась из рук и хлопнулась на пол. Он чуть не пнул ее ногой, но сдержался: поднял, повесил на крючок.
Лиза уже поставила чайник и теперь сидела, подперев голову рукой и пристально глядя на позднего гостя. Она казалась совершенно спокойной, словно его сумасшедший приход ничуть ее не удивил. Кирилл сел напротив. Что говорить, понятия не имел. Вынул пачку сигарет, стал доставать одну, но просыпались все. Начал их собирать со стола, поднимать с пола. Когда выпрямился, Лиза улыбалась.
— Какая ты стала красивая, — скорее самому себе, чем ей, тихо сказал Кирилл. Она хотела что-то ответить, возразить — он прочитал это по ее лицу, — но засвистел чайник.
Лиза молча заваривала чай, стоя к Кириллу спиной. Теперь он не сводил с нее взгляда. Ему казалось, что он вернулся в прошлое, что они сейчас дети и скоро он первый раз в своей жизни будет целоваться, поцелует эту грациозную тоненькую девочку.
— Я все наврал, — услышал он свой голос. — Малодушно и трусливо. — Лиза обернулась. — Вовсе не случайно я околачиваюсь у твоего дома. Я тебя караулил. Хотел увидеть, поговорить, но боялся. Теперь можешь меня выгнать.
Она все молчала. Молча расставила чашки, молча налила дымящийся ароматный чай. По кухне разлетелся запах мяты и лета.
— Попей уж сначала чаю, — сказала. — Что ж тебя сразу выгонять, — и улыбнулась.
Кирилл схватил чашку, отхлебнул, мучительно обжегся, вздрогнул и пролил чай на скатерть.
— Ты сегодня явно претендуешь на первый приз по неловкости, — Лиза рассмеялась, принялась вытирать со стола. Немного дрожали руки, но Кирилл, поглощенный собственными проблемами с вышедшим из повиновения телом, этого не заметил.
— Извини, — пробормотал он. — Давай я сам.
Он взялся за тряпку, и их руки соединились. И моментально, как от прикосновения волшебного крыла, все стало на свои места. Мир перестал выпадать из непослушных пальцев и подставлять коварные подножки.
Кирилл встал и обнял ее. Лиза прильнула к нему и застыла: ощущение абсолютной, без единой зазубринки, соединенности было почти нереальным.
— Так уж получилось, — тихо проговорил Кирилл, — что я не могу без тебя. Как в пустыне, когда нельзя напиться. Как на полюсе, когда невозможно согреться.
— Подожди. Я не понимаю, — она отстранилась. — Так внезапно ты обрушился…
— Я сам не понимаю, но ничего не могу поделать. Я запрещал себе видеть тебя, но не смог. Хотя бы издали. Знать, что ты есть, — он заторопился. Он уже видел, знал, что сейчас Лиза скажет что-то жестокое, непоправимое.
— Подожди, — она села, ноги плохо слушались ее. — Наверное, все дело в том, что ты видишь во мне ее. Катю. Мы ведь сестры, — и Лиза беспомощно улыбнулась. — Ты так любил ее. Это не может пройти бесследно. — Первая слеза соскочила с ресницы и протоптала тропинку на щеке. — Уходи, Кирилл. Очень больно…
Лиза отвернулась. Ее спина строго выпрямилась. Кирилл хотел еще что-то сказать, но не смог, словно подавился словом. Заметался по кухне, выскочил в коридор, схватил куртку, оборвав несчастной вешалку, и вылетел из квартиры.
Домой добрался быстро. Гнал как безумный, вымещая на бессловесной машине свою беду. Влетел в подъезд и вдруг остро пожалел, что никто не поджидает его в темном лестничном проеме. С каким бы наслаждением он сейчас подрался в кровь, в хлам! Поднялся, как пьяный, по лестнице и — заскрипел зубами: перед дверью сидела Марина с видом брошенной собачонки и жалобно, снизу вверх, смотрела на него.
Он подошел, резко поставил ее на ноги, открыл дверь, втащил в квартиру. Все это молча.
— Полчаса на сборы, — сказал жестко. — Потом отвезу тебя домой.
Схватился за сигареты, с тоской подумал: напиться бы, но нельзя, еще ехать через всю Москву.