Euphoria (СИ)

Сцилла — героиня взрослых сказок. Её выдержке за это время может позавидовать буквально любой, и каждый раз, глядя на брюнетку, Раэлль испытывает нереальное чувство гордости.
На похоронах Сцилла стояла молча, сжимая руками подол недлинного черного платья и дергая его вниз каждый раз, когда чувствовала, что слезы подступают к глазам. Они отдали большую часть своих сбережений, но никто и не заикнулся о чем-то неправильном, ни у одной из них не возникло даже сомнений.
Сцилла мужественно принимала соболезнования от малочисленных оставшихся друзей и соседей и категорически отказывалась от любой помощи, аргументируя это тем, что девочки справятся сами.
А когда все это закончилось, они взяли машину, выехали за город и сожгли то ужасное платье, а вместе с ним и часть боли, которая свалилась на них так резко и так оглушающе.
Они провели в машине всю ночь, позволив себе свернуться комочком на заднем сидении и просто плакать, выпуская наружу ту пугающую боль, которая будто бы клешнями цеплялась за них обеих, а вернувшись обратно в город, они, если честно, были уже совершенно другими людьми.
Сцилла была героиней лично для Раэлль, когда без лишних слов сидела по несколько часов под капельницами, в то время как Коллар читала ей новые или старые книжки, а иногда даже заплетала косички, отчего Сцилла еще больше походила на маленького ребенка.
Сама Раэлль перестала плести косы очень давно, зачастую собирая отросшие волосы в хвост, чтобы они не мешали. Ей иногда хотелось проснуться пораньше и провести перед зеркалом долгие минуты, собирая волосы в идеальную излюбленную прическу, но она была для другой девочки, для той первокурсницы, которая однажды переступила порог университета, и, даже несмотря на то, что прошло всего лишь четыре мясца, выросла Коллар лет на пять.
Сцилла стала меняться, на щеках все отчетливее виднелся румянец, а тело снова стало возвращать округлые, приятные формы. Девушка стала просыпаться раньше Раэлль и готовить завтрак. Ей так безумно нравилось, когда сонная блондинка выходит на кухню и широко улыбается, прежде чем обнять ее и поцеловать. От одного этого жеста в ответ Коллар улыбалось все ее существование с благодарностью за то, что девушка рядом.
Раэлль стала спать, сначала понемногу, совсем по чуть-чуть, но вскоре она перестала просыпаться по ночам, каждый раз вздрагивая от лишнего движения, ушли круги под глазами и бледность. Они стали нормальными. Они попытались стать нормальными.
Сцилла держала себя в руках, она не срывалась, не кричала и не ругалась, задавливала эмоции в себе, только чтобы не навредить окружающим, и Раэлль прекрасно понимала это, она старалась не провоцировать и не выводить на конфликты, вместо этого она открыла для Рамсхорн одно особенное место с грудой металлолома, который можно и нужно было разносить в щепки, выплескивая все, что внутри. Это место стало их любимым.
В тот момент, когда Сцилла брала в руки биту, весь мир отходил на второй план, и те два часа, которые она там проводила — ее путь в другое измерение, то самое, где она оставляет всю дрянь, которая гниет в ее душе.
Крики разрывают пустошь, а слезы скатываются вниз, растворяясь в битом стекле. А потом они заезжают в небольшое вечно пустое кафе, кутаются в плед и пьют горячий шоколад.
Сцилла снова становится человеком в те самые моменты, когда смеется над глупыми фильмами, играет на гитаре или целует Коллар. Когда в ее голове нет мыслей обо всем случившемся. Когда она просто девочка из провинции, которая хочет жить.
Блондинка знает, как тяжело Рамсхорн дается каждый новый день. Она не давит, не нагнетает, только всегда находится рядом, готовая поддержать любое ее безумие, будь то поход в магазин в час ночи от того, что Сцилле захотелось бананов, или рассвет на замерзшей крыше, с которой они не уходят до тех пор, пока зубы не начинают отбивать чечетку.
Талли и Эби периодически забегают к ним в перерывах между устройством собственной жизни, они подолгу сидят на кухне, пьют чай и играют в настольные игры. И, если не знать всю историю, можно подумать, будто это самые обычные девочки с самой обычной жизнью, и каждая из них была ключевым звеном в переменах чьей-то жизни.
 
По ночам Раэлль раз за разом перечитывает «Над пропастью во ржи» и пытается понять, кто же она на самом деле: Холден Колфилд или тот ребенок, летящий в пропасть, которого не успели поймать.
========== 5 секунд до взрыва ==========
 — Рамсхорн, поднимай свою тощую задницу, потому что иначе мы никуда не успеем! — Кричит Раэлль, залетая в комнату и замечая, что девушка даже на миллиметр не придвинулась к краю, а все так же продолжает лежать, уткнувшись лицом в подушку. Ее тело частично прикрывает одеяло, а на обнаженных плечах танцуют созвездия, по которым, казалось бы, можно составлять гороскопы.
 — Ну че ты так орешь? Выходные же, почему нам нельзя поспать подольше? Зачем вставать так рано? — Сцилла недовольно ворочается, но не отрывает лицо от подушки, продолжая прятать нос в мягкой крепости.
 — Детка, у нас куча дел, если ты вдруг забыла, сегодня новый год, нам как минимум нужно накрыть на стол, а как максимум успеть купить подарки и тебе что-нибудь нарядное. Мне, конечно, безумно нравится твой суровый стиль, но праздник есть праздник, — Коллар нарочно растягивает слова и залезает на кровать, удобно усаживаясь на спину девушке.
 — Ну вот, ты придавила меня к кровати, теперь я точно не встану, — отвечает Сцилла и разводит руками.
 — Ладно, я встану, но ты должна пообещать мне, что сейчас же поднимешься и будешь мне помогать, — проговаривает блондинка, рисуя кончиками пальцев узоры на обнаженной спине.
 — Хорошо, хорошо, — бормочет Рамсхорн и чуть приподнимается на локтях, но стоит Коллар немного привстать, как Сцилла с легкой грацией кошки разворачивается под ней и тут же меняет их местами, нависая над блондинкой и прижимая ее к кровати.
 — Сцииииил, ну ты же обещала, — стонет Коллар, но быстро сдается, когда чужие губы находят ее собственные, а теплые руки быстро стягивают футболку и выбрасывают ее куда-то в неизвестном направлении.
 — Мы же теперь точно никуда не успеем, — шепчет Раэлль, едва сдерживая рвущиеся наружу стоны.
 — Переживем, — бросает Рамсхорн и снова целует, спускаясь к шее, а после оставляет дорожку влажных поцелуев вниз, сжимая зубами кожу до багровых отметин, разукрашивая ключицы и оставляя фантомные ожоги на животе, которые впитываются под кожу и оказывают такой же эффект, как живительное пламя феникса.
Раэлль чувствует, как в груди расползается давно забытое, задвинутое на подкорки подсознания чувство дикой, первородной страсти.
Раэлль сжимает плечи девушки, оставляя заметные красные полосы. Все застилает туман, и она отключается от мира. Есть только Сцилла. Ее руки. Ее губы. Ее тепло.
Рамсхорн действует быстро, стягивает пижамные шорты и касается пальцами пульсирующей точки, чуть надавливая, заставляя хриплые гортанные стоны вырываться из груди Коллар.
Когда блондинка притягивает девушку к себе, вплетая пальцы в волосы, и с силой сжимает их, оттягивая чуть назад, Рамсхорн вводит пальцы и чувствует, как девушку пробивает дрожь.
В том, чтобы касаться Раэлль, Сцилла находит первородный смысл своего существования. Чувствовать ее тепло, шелковую кожу и мурашки, которые покрывают ее тело в приятные моменты.
Кто-то важный когда-то сказал: «Любить — хотеть касаться». Рамсхорн была готова всю жизнь провести в одном положении, только чтобы она всегда могла чувствовать тепло Коллар. Девушка никогда не была приверженицей тактильных проявлений, скорее наоборот, она терпеть не могла, когда ее трогали, но рядом с Раэлль она чувствует, как ее внутренний заряд заканчивается, если она не может касаться блондинки.
Раэлль стала громоотводом в мире вечных бурь Сциллы Рамсхорн, и только она одна смотрела на нее так, будто девушка что-то значит.
Коллар не нужно много времени, чтобы разлиться нежностью в руках Сциллы. Когда из-под пушистых ресниц скатываются слезы от передозировки эмоциональных ощущений, девушка тянет Сциллу к себе, с силой сжимает руками и целует на пределе нежности и катастрофически сильной любви.