Следователь по особо секретным делам

Мужчины, женщины, даже подростки – обоего пола – толпились там, переминались с ноги на ногу, озирались, о чем-то переговаривались, жестикулировали и гримасничали. Все эти духи выглядели совершенно материальными – как и Степан Александрович Талызин, как и Дик в этом мире. Никакого эктоплазменного свечения – которое по-прежнему источали Ларины руки, – от них не исходило. Если что-то и отличало их от обыкновенных жителей Москвы, Лариных современников и сотоварищей по реальности, так это лишь невероятное разнообразие костюмов, причесок, головных уборов и обуви. Хотя некоторые участники сборища и вовсе ходили босыми, сверкая заскорузлыми и грязными пятками.
Но – босоногих нищебродов здесь присутствовало меньшинство. Почти все призраки одеты были добротно, а то и вовсе – щегольски. На мужчинах были бархатные кафтаны и камзолы, сюртуки из английского сукна и белоснежные сорочки, а на многих – несмотря на то, что холодом тут даже и не веяло, – красовались дорогие шинели с меховыми воротниками, шубы, шапки и зимние военные мундиры.
Но особое внимание девушки привлекли наряды призрачных дам. Во-первых, женское общество здесь отличалось немногочисленностью – так что его представительницы сразу бросались в глаза. Во-вторых, изысканностью и красотой эти наряды мгновенно побивали все виденные Ларой исторические фильмы и театральные постановки. Шелк, атлас, глубокие декольте или, напротив, высокие воротники с жемчужными застежками, туфельки, которые временами появлялись из-под длинных юбок, прически с лентами или высокие напудренные парики – от многообразных дамских изысков глаза разбегались.
Но от разглядывания всего этого Лару внезапно отвлек Дик. До сего момента не отходивший от неё ни на шаг, он вдруг издал полный невероятной радости звук – то ли визг, то ли вздох. А потом с громким лаем ринулся вперед – к тому углу площади-звезды, который был обращен в сторону, противоположную Мариинской больнице.
– Дик! – позвала Лара. – Мальчик, вернись… – И осеклась на полуслове.
Во-первых, этим неосторожным возгласом она тут же привлекла к себе внимание разношерстной площадной толпы: к Ларе тотчас повернулось множество голов. А, во-вторых, девушка поняла, что огромная собака не просто так сорвалась с места. Луч звезды, к которому побежал пес, заполняли люди не в камзолах и не в длинных платьях, а в одежде, вполне уместной и для Москвы 1939 года. Ну, или – для чуть более раннего времени. К одному из этих людей – мужчине в светлом летнем костюме – сломя голову и рванул Дик. Хотя на бегу он всё-таки один раз оглянулся на Лару – но не с приглашающим, а с предостерегающим выражением на длинной морде.
  
Глава 19. Призраки коммунизма
 
22 июля 1939 года. Другая суббота
Другая Москва
1
Николай Скрябин повторно распахнул глаза – а заодно и крепче стиснул уши своего бесчувственного пленника. И обнаружил, что окружает его теперь не антрацитовая чернота, а такой же сероватый бессолнечный день, в какой он попал сразу после перехода. Ну, а демон-кролик, до этого бессовестно симулировавший обморок, вдруг заговорил – на чистейшем русском языке!
– Ты можешь позвать его, – сказал он. – Я сам сделать этого не могу – нам не положено. Но если ты позовешь – он придет.
– Кто – придет?
– Сам знаешь – кто: мой брат.
– Газиэль – твой брат? А разве не он сбросил нас обоих сюда?
– Он хотел сбросить тебя одного.
– И теперь я должен его позвать, чтобы он докончил начатое?
Кролик вывернул короткую толстую шею и глянул на своего пленителя то ли иронически, то ли – просто с непониманием.
– Что, – спросил он, – я должен тебя учить, как нужно торговаться? Я же вижу, кто ты. Для тебя встретить таких, как мы с братом – отнюдь не диковина. Да и нашего старшего брата, надо думать, именно ты отстранил от дел.
Скрябин отлично уразумел, что родственные связи демонических сущностей являются чисто символическими. А само предложение позвать брата могло быть примитивной ловушкой. Однако альтернативы у него не было. Он должен был отыскать Лару, а возможности самостоятельно выбраться из того места, куда его сбросил Газиэль – охранитель кладов, – Николай не видел. В прямом смысле – не видел.
 
Находились они с Фесором не на краю пропасти. Всё оказалось куда хуже. Они помещались на небольшой округлой площадке-острове – метра в два с половиной диаметром. И там, где эта площадка закачивалась, не просматривалось вообще ничего. Ни света, ни тьмы, ни стен, ни пропасти. Библейская тьма над бездною из Книги Бытия – и та, наверное, всё же являла собой нечто в сравнении с этой абсолютной пустотой.
Не выпуская ушей демона-кролика, Скрябин принял сидячее положение, а потом с величайшей осторожностью подвинулся к краю маленькой площадки. И понял две вещи разом. Во-первых, материал, из которого площадка-остров состояла, представлял собой приплюснутый огромный ком, скатанный из разномастных волос – наверняка человеческих. А, во-вторых, пустота вокруг была совсем не пустой – в смысле, не являла собой подобие вакуума. Это оказалась некая весьма агрессивная среда.
– Там что-то вроде соляной кислоты, – снова заговорил демон-кролик Фесор, проследив направление взгляда Николая. – Если ты опустишь в неё руку – она через минуту разъест её тебе до кости . Это место – оно не для таких, как ты. Не для живых. Так что живым ты долго тут не останешься.
И Скрябин поверил ему – точнее, поверил собственным глазам. Волосяной остров, на котором они находились, таял с каждым мгновением – как если бы он являл собой шарик мороженого на полуденном солнце.
2
Лара догадалась, кто был тем (призраком) человеком, к которому Дик понесся, хотя никогда прежде человека этого не видела. И вряд ли Дик предостерегал её, чтобы она не встала ненароком между ним самим и его настоящим хозяином – инженером Хомяковым. Нет, пес по иной причине хотел, чтобы она оставалась на месте. Он-то разглядел опасность сразу, куда раньше самой девушки.
Должно быть, не все собравшие на площади создания могли видеть Лару. И не все услышали, как она позвала Дика. Так что многие никакого внимания к незваной гостье не проявили. Но – невнимание выказали в основном призраки давние. Исторические, так сказать. Зато призраки нового, коммунистического времени почти все глазели теперь на незваную гостью. И все они облюбовали тот самый угол площади-звезды, где сейчас инженер Хомяков гладил и трепал по голове своего пса.
А Дик еще раз повернулся к Ларе. И теперь в глазах его явственно читалось: «Беги! Уноси ноги!» Однако внять песьему призыву девушка не успела.
Она считала, что все призраки, собравшиеся здесь, сосредоточились на самой площади Коммуны. И потому издала новый возглас – изумленный и возмущенный – когда кто-то схватил её сзади за плечо и развернул к себе.
Позади неё стоял мужчина: лет пятидесяти с хвостиком, со скуластым лицом, спесивым и желчным, с заметными синяками на подбородке и под левым глазом. Лара подумала: даже странно, что обладатель такого лица всего лишь застрял в сведенборгийском мире духов, а не отправился куда похуже. Причем на этом человеке (на этом господине, как тут же мысленно уточнила для себя Лара) был сюртук девятнадцатого века – в нескольких местах порванный.
Но девушка ошиблась: скуластый господин не хватал её за плечо – это ей только показалось. Она ощутила его прикосновение, да. Но развернулась к нему уже сама – машинально. А пальцы недоброго господина прошли сквозь неё, как если бы она являла собой сгусток дыма или тумана.
– Вы, сударыня, шли сюда, чтобы повидаться со мной? – вопросил незнакомец.
И Лара внезапно поняла, кто перед ней. А беспорядок в платье этого господина и явные следы побоев у него на лице тут же нашли свое объяснение. Она помнила, как этот субъект закончил свою жизнь: в пьяном виде так разругался с крестьянами из своей деревеньки, что те сгоряча набросились на него всем скопом и прикончили.