Царская служба (СИ)
— Отлично, Дмитрий Михайлович! — похвастался я. — Все действует, как и ожидалось, так что сейчас вот перехвачу чего поесть, да и засяду за работу!
— Ну раз так, то и правда, отлично, — согласился ротный. — Второй-то полуроте ружья все-таки тоже наговорить надо бы, — напомнил он свое пожелание.
Да уж, повысить огневую мощь своего подразделения не откажется ни один офицер, и капитан Палич тут не исключение. Говорил я ему, что с гладкоствольными ружьями толку от инкантирования будет намного меньше, но все мои рассуждения разбились о вопрос капитана: «Меткость, говорите, хоть ненамного, но повысится?».
В общем, день у меня ушел на окончательную доводку алгоритмов и формулировок, да еще пять дней я потом эти самые формулировки четко и внятно повторял вслух в соответствии с теми алгоритмами. Не сказать, что сильно умотался, но и плевым делом работа для меня не стала. М-да, похоже, игра не стоит свеч… Проще было бы наговаривать в индивидуальном порядке штуцера для лучших стрелков, как оно, в общем, во всем мире и делается. Но нет, захотелось оказаться умнее всех. Ладно, тоже опыт, знаете ли. Лишним не будет.
Ну что ж, раз я инкантировал оружие всей роты, то и испытания следовало бы провести в ротном масштабе, а потому капитан Палич отправился к начальству испрашивать для роты подходящее задание. Что ж, кто ищет, тот, как известно, всегда хоть что-то да найдет, вот и наш командир нашел назначение роты в поиск. Регулярные попытки шведов проводить разведку на различных путях к Усть-Невскому командованию, похоже, не понравились, и оно решило устроить неприятелю аналогичную проблему, заодно и очередной раз напомнить противнику, что инициатива теперь принадлежит не ему. Собственно, основной силой, каковая должна была проводить поиск, являлись казаки и драгуны, а нас посадили на сани и придали конникам, чтобы усилить, в случае необходимости, спешенных драгун. Еше у нас имелось два легких орудия конной артиллерии, так что дело обещало получиться интересным. Единственным, что наводило на не самые приятные мысли, оставалось то обстоятельство, что местность, где нам предстояло действовать, передвижению крупных войсковых формирований не сильно способствовала, а дорога через нее шла только одна. То есть, и где нас встречать, шведам было бы догадаться несложно, и путь нашего отхода просчитать заранее труда не составляло.
Выступили мы еще затемно, поэтому к небольшому редуту, построенному шведами для контроля над дорогой, подошли в предрассветных сумерках. Про редут этот наши знали от пленных, так что при планировании поиска его наличие учли. Казаки взяли небольшой гарнизон в ножи, несколько прозвучавших-таки ружейных выстрелов понервничать нас, конечно же, заставили, но особых последствий не имели. Оставив в редуте полуроту капитана Туганбекова, мы двинулись дальше, имея в авангарде казачий полк без одной сотни, а драгунский полк, наша рота и обе пушки двигались за казаками на некотором удалении. Такое построение себя оправдало — когда нам навстречу вышла шведская кавалерия, казаки связали ее боем, драгуны охватили с флангов, мы с артиллеристами тоже внесли свои пять копеек, и шведы экстренно отошли. Бежали, говоря проще. Справедливости ради стоит сказать, что было их меньше — шесть эскадронов без артиллерии против четырех наших эскадронов, трех сотен казаков, стрелковой полуроты да двух орудий. Видимо, сигнал о нашем появлении на дороге до шведского командования дошел, а вот с численностью проникшего на занятую ими территорию противника шведы обсчитались.
На плечах бегущего неприятеля мы ворвались в деревню, названия коей я не запомнил, где у шведов, судя по обилию обозных саней и повозок, располагалась база снабжения, и от всей души там порезвились. Правда, шведские обозники оказались ребятами не робкого десятка и почти успели организовать сопротивление, но пушки и меткий штуцерный огонь быстро свели их усилия на нет. Шестерых сержантов и троих офицеров мы забрали в плен, прихватили с десяток саней с разным имуществом, и перед уходом зажгли деревню, благо, жители ее покинули еще, похоже, перед приходом шведов.
И вот тут у нас начались сложности, не сказать бы грубее. Беглые шведские кавалеристы вернулись да не одни. На этот раз и численный перевес был на их стороне, и пушки взять с собой они догадались, и даже финских стрелков на санях привезли. То есть экстренно отходить пришлось уже нам, что мы и исполнили, устроив за собой на дороге завал из саней, которые мы еще и подожгли. Нет, разумеется, этот завал можно было обойти по полю, и шведы такой возможности не упустили, но глубокий снег заставил их лошадей двигаться медленнее, так что мы успели оторваться, на полном ходу убегая к занятому полуротой Туганбекова редуту. Едва моя полурота и артиллеристы втянулись в редут, а казаки и драгуны с трофеями наладились в сторону наших войск, как шведы попытались атаковать.
Первую атаку мы отбили без особого труда — дружный залп полуроты Туганбекова и частый огонь моей полуроты выбили многих финских стрелков и спешенных шведских кавалеристов, но шведы на этом не угомонились.
Пригнав несколько саней, шведы соорудили из них нечто вроде баррикады, за которой поставили свои четыре пушки. Мы тут же открыли огонь из штуцеров, но успеха нам это не принесло — прикрылись шведы неплохо.
Подпоручик Тимохин, командир наших артиллеристов, попросил капитана Палича дать в помощь ополченцев, чтобы переместить стоявшие на редуте шведские пушки, а то их расположение позволяло вести огонь в сторону наших противников всего одним орудием. Ну да, не для обороны от атаки с тыла строили шведы редут… Помощь Тимохин, естественно, получил, и вскоре уже пять пушек — две наших и три шведских — могли встретить неприятеля, но шведы успели раньше.
Бомба [1] завертелась, мерзко шипя и разбрасывая вокруг себя искры, не долетев аршина [2] полтора до редута. Ополченцы успели пригнуться за бруствер, прежде чем она взорвалась. Вторая зарылась в нижнюю часть насыпи, и пусть ее разрыв никого не задел, но часть земляной насыпи она разрушила. Капитан Палич совершенно по-мужицки выругался — незамысловато и до невозможности грубо.
Разом пальнули две трофейных пушки. Одно ядро прошло мимо, другое лишь зацепило укрытие шведских орудий с самого края.
Две бомбы упали почти одновременно — одна внутрь редута, вторая за него.
Третья трофейная пушка достала-таки противника — одни из саней разлетелись в куски, стоявшая за ними пушка лишилась левого колеса и завалилась набок. Наши пушки, легкие и маленькие, пока молчали — не добивали, должно быть, до шведских орудий.
Бомбу, вертевшуюся внутри редута, один из наших артиллеристов успел выбросить за бруствер, где она и рванула.
— Ах ты ж, мать ее растудыть-перетудыть! — весело ругнулся герой, хлопая руками по брустверу, чтобы погасить тлеющие рукавицы.
Шведские канониры кинулись оттаскивать поврежденную пушку, я скомандовал стрелкам бить по ним. Помогло — скольких-то мы подстрелили, остальные попрятались за баррикадой. Тут же в полуразбитое орудие попало еще одно ядро и чинить пушку стало можно только после боя. Уже лучше — против нас осталось три пушки вместо четырех.
Хватило и трех — все три бомбы упали внутрь редута. Должно быть, у одной что-то не то было с запалом, потому что взорвалась она, не успев крутнуться и пары раз. Убило, кажется, всего двоих, но это только начало…
Наши артиллеристы разнесли еще одни сани и стрелки сразу же начали бить в образовавшийся пролом, выкашивая вражеских пушкарей. Но тут две бомбы снова упали внутри редута. Одна выкосила прислугу трофейного орудия, вторая рванула на самом бруствере и выбила мне сразу шестерых стрелков.
В драме, разыгрывавшейся вокруг нас, появились новые действующие лица — по дороге с нашей стороны шло подкрепление, никак не меньше батальона пехоты и, кажется, два эскадрона драгун. Ну наконец-то!
Драгуны, сойдя с дороги, начали разворачивать строй для атаки, охватывая шведа с его левого фланга, шведы засуетились, садясь в седла, финские стрелки повернулись против драгун. Но вот артиллеристы шведские на нового врага не отвлеклись — еще два искрящих чугунных шара прилетели к нам с явно недобрыми намерениями.